– Папуас! Чурка! Чмо! – заводил сам себя Михаил, в такт выплевываемым словам осыпая камуфляжную спину ударами. Раз часовой предпринял попытку повернуть корпус и поймать ногу в захват, но это ему не удалось, что еще больше раззадорило Михаила. Он осмелел настолько, что, подобравшись ближе, врезал уже рукой – в ухо.

Но колумбиец пока держался в борьбе на два фронта, не оставляя попыток достать ножом хотя бы старика.

Михаил увидел выскочившего на порог Алексея с автоматом.

– Леха, братан! – Миша аж подпрыгнул от радости. – Гаси его!

Алексей деловито примерился. Колумбиец, разглядев опасность, предпринял отчаянную попытку вскочить, но, удерживаемый за обе руки Борисычем, лишь отклонился. Что его не спасло. Приклад опустился на прикрытую кепкой голову. Он обмяк, повалившись на старика.

– Выгорело, Леха! Наша взяла! – развеселился Михаил.

Алексей вытер пот со лба, устало присел на корточки:

– Не вопи, давай лучше в темпе раздевай этого. – Леха кивнул в сторону часового на песке, из-под которого выбирался Борисыч.

– На фига? – не понял Миша.

– Да погоди ты… – Моряк оттолкнул бросившуюся с поцелуями Любку. – Ты по лесам голышом и босиком побежишь? Давай раздевай, короче. И забирай все что есть. Все сгодится. – Алексей поднялся с корточек: – Борисыч, ты как? Живой?

– Не знаю. – Старик осматривал порез на рубашке. – Крови нет. Вроде не задел…

– Любка, глянь, что там у него, и помоги Мишке, – бросил Алексей уже с порога гауптвахты.

В камере, на полу у параши, прислонившись к ней, сидел Вовик и растирал шею. В чем ему помогала стоящая рядом на коленях Татьяна.

– Кончайте с ерундой, – раздраженно приказал Алексей, подходя к первому часовому, живому ли, мертвому – неизвестно, но пребывающему в той же позе, что и после серии ударов кулаком. Наклонился над ним. Принялся расстегивать ремень. – Оба сюда. Быстро раздеть этого.

– Догола? – взлетели брови Татьяны.

– Трусы можешь оставить! – по-боцмански рявкнул моряк. – Надоели, ядрить вашу! Живо сюда!

Алексей сорвал с тела ремень с ножом в ножнах и подсумком с запасным магазином и вновь выскочил на улицу, опоясываясь на ходу трофеем.

Миша уже торопливо напяливал камуфляжные брюки на трусы с пальмами. На голове красовалась зеленая армейская кепка.

– Трофей, – страшно оскалился он, не попадая языком ремня в пряжку. – Солнце тут реальное.

Не удостоив богатея ответом, Алексей в два прыжка достиг угла гауптвахты и осторожно выглянул из-за него.

– Ну? – раздался за спиной голос старика.

– Да как будто тихо, посмотри сам. – Моряк уступил место Борисычу, на плече которого тоже висел автомат, а из кармана брюк торчал запасной рожок.

Тот посмотрел:

– Казармы далеко. Никто ничего, кажется, не слышал. Хотя покричали мы изрядно…

– Сейчас та смена придет, если Танька права…

– Джип видел?

– Ну. И что? На нем?..

– Вот думаю. На пути к нему никого. Рискнуть?..

– Не знаю. Давай к остальным…

Михаил поводил плечами в тесной ему камуфляжной куртке. Плейбоевский зайчик испуганно спрятался под полой.

– Берись, – сказал ему подошедший Алексей, ухватив часового за одну ногу. – Затаскиваем в камеру.

Тело в одних трусах и зеленой майке оставляло за собой на песке широкий, похожий на колею след.

– Все? – спросила Татьяна, застыв посреди камеры с грудой одежды в руках. Вовик рядом кашлял, ругался и по-прежнему потирал шею.

– Все, уходим, запираем, живо. – Алексей двинулся на выход.

– Стоп, стоп, “грины” мои! – Михаил бросился к циновке, на которой белел целлофановый пакет.

Дождавшись самого богатого из компании, они задвинули засов. И почувствовали себя на свободе. Согласно предварительной договоренности, пленники намеревались скрыться в джунглях, до которых было от тюрьмы не более полуста метров, продраться по ним к побережью и двигаться далее в сторону Панамы по берегу. До первой деревушки или даже рыбачьей лодки. Тысяча долларов вселяла уверенность, что они смогут нанять не только лодку, но, подвернись, и самолет.

– Там, – махнул рукой Алексей, – под навесом джип. Метров двести. Пока рядом никого. Что делаем?

– А если ключей нет? – спросила Татьяна.

– Как нет? – яростным шепотом воскликнул Михаил. – На хера им забирать ключи? Да я и без них заведу. За минуту заведу, отвечаю! У самого “джипарь”, елки! Рвем!

– На машине шансов уйти больше, – согласился Борисыч. Поглядел на Татьяну и добавил: – Куртку наденьте, барышня, ботинки и штаны. Незачем в руках держать. Или Любе отдайте.

– Секонд-хенд… – поморщилась Татьяна.

А Борисыч уже повернулся к владельцу долларов:

– Миша, ты хотя бы куртку уступил дамам.

– На джипе мы быстро умотаем отсюда, – высказался Вовик.

– Я не знаю, я боюсь, но ехать-то надо… Леша? – Люба не сводила глаз с моряка.

– Рискуем, – подытожил Алексей и направился к углу здания гауптвахты. Остальные двинулись следом. – Пока никого. С одежкой разбирайтесь шустрее.

Любовь продевала руки в рукава куртки, которую отдал Михаил со словами: “Без нее лучше, бляха, а то не пошевелиться”. С Татьяниных плеч уже свисала великоватая для нее куртка, теперь она задумчиво рассматривала ботинки.

– Не в магазине, бабоньки, шустрее! – одновременно зло и умоляюще воззвал Алексей и взял руководство на себя. – Штаны – Любке, но полотенце не забудь. Любка, скидавай тапки, отдай Таньке, сама надевай ботинки, у тебя нога больше.

– Нормальная нога, тридцать восьмой, – обиделась Любовь, забирая ботинки.

Борисыч опять выглянул за угол и сообщил Алексею:

– Никого. На площадку, по которой нам бежать, выходит одно окно, обратил внимание? На нем жалюзи. Даже если нас увидят, какое-то время есть. Если Миша не подведет…

– Плюс два автомата, – напомнил Алексей. – Ну, наконец! Готовы? Значит, так. Мишка, бежишь первым, бабы и Вовка за ним. Мы с Борисычем прикрываем. Чтоб бежали как на стадионе. Ну? Дернули!

Иногда и двести метров – марафонская дистанция. Особенно когда сердце допрыгивает до подбородка, и не только от бега, но и от страха. Когда так медленно сокращается расстояние. Когда нет уверенности – туда ли ты бежишь, не прямиком ли к своей смерти?

Со стороны группа беглецов, должно быть, смотрелась комично. Впереди пыхтит коротко стриженный бодрячок, фигурой похожий на завязавшего спортсмена, в кепке с длинным козырьком и камуфляжных штанах, явно подобранных не по размеру. Следом несется молодая девушка в коротеньком невесомом платьице и накинутой на плечи пятнистой куртке; длинные черные волосы развеваются за спиной, обнаженные ноги сверкают на солнце. За ней поспевают лохматая рыжеволосая женщина, тоже в форме, с полощущимся на плече цветастым полотенцем, и худощавый парнишка в драных шортах, грязной футболке, с давно не чесанными космами. Двое замыкающих шествие вооружены автоматами, но тоже ни в малейшей степени не производят впечатления людей военных – высокий костлявый старик в распоротой на груди рубашке, мятых вельветовых брючках и вельветовой же кепке и небритый крепыш, помимо автомата вооруженный еще и трофейным кинжалом в ножнах. Оружие беглецам мешало.

Бегущему в авангарде Михаилу вдобавок досаждали жмущие трофейные ботинки. А еще – пот, одышка и резь в правом боку, прибавившиеся на второй половине дистанции. Его бег утратил стартовые скорость и грациозность.

Не испытывавшая всех этих проблем Татьяна (разве что противоположные – Любкины тапки болтались на ступнях, пришлось остановиться, сдернуть их и бежать босиком) обогнала Михаила и первой добралась до джипа – открытого, с грязно-зелеными бортами, подозрительно напоминающего американский “виллис” времен Второй мировой. Мирно ждущего под брезентовым тентом.

Кормой джип стоял к белой кирпичной стене одноэтажного строения без окон. Значит, с той стороны беглецов не видно. Однако перед носом машины возвышалась группа зданий из того же силикатного кирпича – явно обитаемых. Явно полных людей.