– Однозначно, – авторитетно заверил Вениамин. – Куклы – это надежнее, чем подружки. Да и вам спокойнее. Сколько лет невесте?

– Из моих слов, вы, наверное, сделали вывод, что она практически ребенок… Нет, она совсем взрослая девушка, двадцать семь лет. Просто, как говорится, не из этого века.

– Портрет ясен, – заключил Вениамин. – Пойдем в комнату? Какое у нее назначение?

– Это ее кабинет. Только я хочу, чтобы там все было похоже на сказку. Чтобы она вспоминала свое детство, чтобы было хорошо нашим будущим детям… Отделка какая-то уже есть. Стилисты работали. Вас мне рекомендовали как специалиста по раритетным предметам, украшениям.

– Да. Правильно.

Они миновали огромный зал, поднялись на второй этаж, Григорий открыл дверь действительно прелестной комнаты – светлой, в нежных тонах, с красивой мебелью, которая казалась очень легкой, несмотря на добротность. Вениамин с одобрением осмотрел роскошный письменный стол с большим белым ноутбуком, массой тщательно подобранных мелочей, красивые напольные вазы, пушистый ковер, альков и диваны с шелковой обивкой.

– Думаю, это то, что нужно.

Он достал из пластиковой папки фотографии.

– Здорово! – восхитился Григорий. – И какого они размера?

– Это самое интересное и есть. Высота – метр шестьдесят – метр семьдесят… Как живые девочки.

– Поразительно. Они стоят, сидят?

– Как закажете. Очень устойчивы, не бьются, уникальная технология, которая на данный момент известна только мастеру. Собственно, вы будете вторым покупателем. Первый – я.

– Вы?

– Да, я коллекционирую кукол ручной работы. Конечно, ничего подобного я никогда не встречал.

– А что за мастер?

– Вот это тайна. Человек, абсолютно не готовый к контактам с покупателями, он вообще не для них работает. Просто ученый, в своем роде – маниакальный, сложный человек, то есть требует особого подхода.

– Ясно. Какая цена?

– Обсуждается в каждом конкретном случае.

– Вы за сколько купили?

– Я – за… Мне он сделал скидку, ведь мы стали партнерами. Цена – от пятидесяти тысяч долларов.

– Вам кажется, это того стоит? Скажем, как долго они могут сохранять такой вид?

– Мастер говорит, что его куклы переживут своих живых хозяев. Он сделал ряд открытий, которые выдвинули бы его в число самых знаменитых и богатых людей. Но ему это не нужно. Говорю же: он отшельник. Я оставлю вам эти снимки. Когда выберете что-нибудь, позвоните мне. Понимаете, он настолько сложный человек, что не со всеми своими произведениями готов расстаться.

– Вы меня заинтриговали. Я позвоню завтра. Лиля, моя невеста, вернется на днях из путешествия по Франции. Я хочу, чтобы все было готово к ее приезду.

– Я понял. Будем стараться порадовать Лилю.

Таня смотрела на Дэвида с отчаянием.

– Дэв, зачем мы это сделали? Зачем полезли? Я только что убила эту женщину…

– Успокойся, – Дэвид сжимал в зубах сигарету, но его полные губы подрагивали, он вставал, садился, явно не находя себе места. – Ей бы все равно это сообщили. Ты сообщила деликатно…

– Как об этом можно сказать деликатно… Ей было бы легче услышать такую страшную весть от этих безразличных, сивых меринов, а я… Боже, я не выдержала. Нельзя было плакать.

– Таня, – Дэвид придвинул к ней стул, сел, взял ее руки в свои. – Это чужое несчастье. Мы сделали все, что могли сделать посторонние люди. Все остальное – дело профессионалов. Не такие уж они мерины, как ты говоришь. Нас – врачей «Скорой» – тоже не сильно любят. Мы тоже всегда рядом с бедой… Надо собираться, тебе пора ехать на работу. Мне тоже сегодня выходить.

– На работу? Но я заболела. У меня болит голова. Я не помню, когда болела последний раз. Я позвоню и скажу, что у меня грипп. Они справятся.

– На самом деле у тебя нет гриппа, – Дэвид легко провел ладонью по лбу и губам Тани. – Ты здорова. Что ты собираешься делать дома?

– Я собираюсь плакать! Какое твое дело! Ты можешь ехать на работу. – Таня смотрела на него почти враждебно. Она испытывала что-то странное. Она злилась на Дэвида из-за того, что он ей сейчас не помогает. Потому что помощи она ждала именно от него.

– Я не хочу, чтобы ты плакала без меня, – улыбнулся Дэвид. – Хорошо. Давай сегодня оба заболеем гриппом. Я постоянно всех заменяю, пусть кто-то заменит и меня.

– И что?

– Мы приведем мысли в порядок. Подумаем, что можем сделать. Что лучше сделать. Как ты считаешь, этой Валентине нужно увидеться с людьми, которые нашли ее дочь?

– Это ужасно, но она может захотеть. Трудно представить себя на ее месте, но я бы захотела…

– Так. Значит, думаем с этих позиций. Что мы можем ей предложить? Какую помощь.

– Дэв, ты ведь вчера собирался искать частного детектива по поводу пожара. Вдруг у тебя получится? Мы могли бы ей в этом помочь… У меня должна состояться серьезная сделка… Со швейцарской фирмой приправ… Я о деньгах говорю.

– До чего же ты добрая. И смешная. Приправы какие-то… Ну, расскажи еще: какие у тебя успехи?

– Колбасу я изобрела. «Королевскую». Пошло звучит, конечно, но вроде пиарно… Все наши говорят, что это чудо просто. А я уже и не знаю. Напробовалась. А почему ты вдруг поменял тему? Я тебе кажусь безумной Офелией?

– Нет. Дездемоной. А себе я кажусь мавром. Страшным мавром. Мне хочется постоянно тебя сопровождать.

– Понятно. Значит, все-таки я кажусь безумной, пусть даже Дездемоной… И ты, как врач, хочешь меня опекать. Ну вот, с моей работы мы перешли к твоей.

– Я пошел варить кофе. Звони насчет своего гриппа, потом я позвоню насчет своего.

После кофе Таня смотрела веселее, а Дэвид сосредоточенно листал несколько записных книжек.

– Понимаешь, – объяснил он Тане. – У меня много знакомых из-за работы. Иногда очень интересные люди встречаются. Я потом их навещаю в больнице. Но к частным детективам меня точно никогда не вызывали. Видимо, у них здоровье крепкое. А к адвокатам – часто. Как правило, по поводу сердца. Пара случаев – запой. Вот я ищу адвокатов, которые знают, к кому можно обратиться. Они сами частных детективов нанимают.

Пока Дэвид звонил, с кем-то говорил, курил, назначал какие-то встречи, Таня пребывала в полной прострации. Будто шла она, шла по прямой дороге и вдруг оказалась в заколдованном лесу. Все изменилось. Что? – спрашивала она у себя. Она привыкла разговаривать сама с собой. Ну, не такая она нежная, чтобы выпасть из привычной жизни из-за пожара у соседей или даже из-за смерти незнакомой девушки. Просто в последние дни все у нее не так. Почему? Таня пристально посмотрела на Дэвида. Она случайно встретилась с этим человеком, и с ней что-то произошло. Дважды была замужем, иногда рядом с ней недолго шли по жизни неплохие мужчины. Но почему-то именно в последние дни она чувствует – наверное, впервые в жизни – рядом с собой сильное плечо, горячее участие или что-то еще – лучше не придумывать. Но в результате она расклеилась. Стала брать на себя слишком много, например, разговор с матерью погибшей Марины, а потом ждать, что ее спасут от боли и переживаний… Он спасет.

– Ты что-то хочешь мне сказать? – улыбнулся ей Дэвид, закрывая записную книжку, в которую он записал то ли адрес, то ли время встречи.

– Нет. Я даже не хочу, чтобы ты мне рассказал, с кем разговаривал. Ты же не поедешь никуда сегодня?

– Не поеду. Я пойду в магазин за продуктами. Ты побледнела и ослабела. Тебе нужно хорошее мясо, фрукты и красное вино. Могу сделать глинтвейн.

– Черт побери, теперь «Скорая» так лечит?

– Конечно! Во всяком случае, одну женщину я готов вылечить. И одну собаку.

– Лечи нас, – согласилась Таня. – Только побыстрее приходи. У меня все-таки грипп. У Жули, мне кажется, тоже.

Они обедали, пили вино, по очереди пожимали Жулькину белую лапку и все время говорили. Странно говорили. Ни один из них не задавал вопросов. Они не хотели знать больше того, чем знали на этот день. Беседовали о нейтральных вещах, ярких впечатлениях, неболезненных воспоминаниях.