-Ну да, ведь они наши двойники.

-Виви, у них там своя жизнь, неужели не понятно? Зеркала лишь служат для обмена информацией о личности и энергией. Не больше. Там другие имена и другая жизнь. Подумайте сами, если следовать вашей логике - вы например, ушли на работу и целый день ездите по делам, то и зеркальная Виви должна ездить в своём мире, но она-то работать не желает, и соответственно будет вести себя по-другому. Если вы разные по характеру, то по разному и живёте.

Немного подумав, и поняв, что он прав, я кивнула. «Действительно, жить одинаково мы никак не можем».

-Вы с Дэном встречались только у вас дома? – спросил Лигуар.

-Нет. Один раз я была у него дома…

-Показать сможете этот дом?

-Да.

-Его там, конечно же, уже не будет, но вдруг найдём хоть одну зацепку для его дальнейших поисков. Плохо, что вы не знаете его фамилию или других данных, кроме имени.

-Он говорил, что из Тулы, и фирма родителей находится там, а также говорил, что они занимаются туристическим бизнесом. Могу попробовать через знакомых в налоговой пробить всех владельцем туристических фирм в Туле, а потом или через них же, или через милицию узнать данные у кого из них есть сын Денис, - подумав, ответила я. – Правда, это займёт не один день, но ведь он должен хоть периодически созваниваться с родителями. Может, стоит начать поиски с них?

-Необходимо использовать все способы, чтобы найти его.

-Тогда завтра с утра надо съездить в налоговую, чтобы на месте договориться о данных. Жаль, что я не могу без своего босса сделать запрос оператору мобильной связи о сделанных им звонках, - вздохнув, пробормотала я.

-Думаю, можно сделать проще. Я сейчас позвоню Сергею и попрошу его сделать все необходимые запросы, - поразмыслив, сказал Лигуар. – С его возможностями это можно сделать намного быстрее. Главное, чтобы Дэн не поменял номер, и сказал вам правду о семье настоящего Дэна. Запишите мне его номер для начала.

-Дайте мне мой телефон, - протянув руку, попросила я.

Но не успел Лигуар отдать мне трубку, как она зазвонила и он, посмотрев на дисплей, произнёс:

-Кстати, с этого номера звонят уже третий раз. Я трубку не брал.

-Хм, мне номер не знаком, - ответила я, забрав у него телефон. – Алло?

-Вивианна, деточка, это Зинаида Андреевна, - раздался печальный голос соседки моих родителей, дом которой был по соседству с нашим домом. – Наконец-то ты взяла трубку.

-Что-то случилось? – спросила я, стараясь не паниковать, но внутри всё сжалось от дурного предчувствия, потому что раньше она никогда мне не звонила, хотя наши семьи и дружили.

-Несчастье произошло с твоими родителями. Крепись деточка…

-Что произошло? – испуганно спросила я, чувствуя, как закружилась голова.

-Они угорели сегодня ночью. Наверное, что-то случилось с отопительным котлом, и угарный газ пошёл в дом.

-Но они ведь живы, - с надеждой прошептала я, не желая верить в самое худшее.

В трубке повисла пауза, а потом Зинаида Андреевна всхлипнула, и я поняла, что случилось самое страшное.

Оцепенев, я не могла заставить себя двинуться и не могла ничего сказать, а в голове билась только одна мысль: «Мамы и папы больше нет? Как такое могло случиться?».

Из трубки раздавался голос, но я не могла понять слов и просто смотрела в стену, боясь даже пошевелиться.

«Мамочка, папочка, как же я теперь без вас? Как мне жить? Разве это правильно, что вас больше нет рядом со мной? Ведь это несправедливо и вы не могли вот так умереть!».

-Виви? Что-то случилось? – участливо спросил Лигуар, и я дёрнулась от его голоса. Трубка выпала из рук, но я не могла заставить себя наклониться и поднять её, потому что казалось, что если я пошевелюсь, то рассыплюсь на кусочки.

Подняв трубку, он нажал отбой и, сев рядом, обнял меня за плечи, а потом тихо спросил:

-С кем случилось несчастье?

-С мамой и папой, - прошептала я. – Они угорели ночью.

И как только я это произнесла вслух, на меня обрушилась такая боль, что стало тяжело дышать, на сердце образовалась пустота, а на глазах выступили слёзы. «Их больше нет! Мама больше никогда не успокоит меня своим мягким и ласковым голосом, а папа больше никогда мне не улыбнётся. Больше никогда я не почувствую душевного тепла и спокойствия, которые всегда ощущала рядом с ними».

Хотелось хоть какого-то участия и, уткнувшись в плечо Лигуара, я разрыдалась, понимая, что моя жизнь больше никогда не будет прежней, и я только что лишилась самого дорогого.

 Подготовка к похоронам и они сами, прошли, как в тумане. Я делала всё необходимое, но происходящее вокруг казалось нереальным, и я всё равно отказывалась верить, что хороню маму и папу. Мне казалось, что я сплю и вижу страшный кошмар, но вскоре проснусь и окажется, что это неправда, и может из-за этого, я даже не могла плакать. Внутри как будто всё заледенело и, расплакавшись только раз, после звонка Зинаиды Андреевны, всё остальное время, я не плакала, потому что слёз не было. Вообще ничего не было – ни чувств, ни эмоций, ни боли, одна пустота. Даже просидев перед гробами родителей всю ночь накануне похорон, я отказывалась верить, что последний раз вижу маму и папу.

А на кладбище, когда опускали гробы, я безучастно смотрела на это, отказавшись даже бросить первую горсть земли в могилу. Подходившие ко мне люди что-то говорили, а я не понимала их слов и только кивала головой, желая только одного – чтобы они замолчали и оставили меня в покое.

Поминки прошли в такой же атмосфере. Вокруг меня всё время кто-то крутился и что-то говорил, а я апатично сидела за столом и смотрела на дверь, в надежде, что сейчас зайдут мама с папой, и скажут, что это ошибка и с ними всё хорошо. Но этого не произошло.

После поминок, я провела ещё одну ночь в доме родителей. Лежа в своей комнате на кровати, я смотрела в потолок и прислушивалась к звукам, надеясь, что сейчас услышу мягкий, музыкальный смех мамы и весёлый голос папы, и готова была в любую минуту сорваться с кровати и побежать к ним, но вокруг стояла гнетущая тишина.

В ночь после похорон, когда я наконец-то смогла заснуть, мне приснился самый прекрасный сон. Мама с папой были живы, и всё было как в детстве – они были рядом и на сердце был покой, потому что я чувствовала их любовь и поддержку. И вот после этого сна меня прорвало. Проснувшись, я разрыдалась, потому что окончательно поняла, что больше никогда уже не будет ни их, ни чувства защищённости и любви, которые они мне давали.

Горе и боль от потери были настолько сильными, что я не могла заставить себя даже пошевелиться, и всё, что могла – это плакать, периодически выбиваясь из сил и проваливаясь в сон. В конце концов, семнадцатого января, через день после похорон, Лигуар просто запихал меня в машину и отвёз в Рязань.

Здесь ничего не напоминало о родителях, но легче от этого не становилось, потому что казалось, что умерли не только родители, но и часть меня, а человек с наполовину умершим сердцем не может жить. Правда, через два дня поток слёз существенно иссяк, истерики закончились, и теперь я просто смотрела в одну точку, пока слёзы сами собой текли по лицу, без судорожных всхлипов и громких рыданий.

Мои подруги всячески старались поддержать меня, но сейчас меня раздражало любое общество, и я попросила их не приезжать, потому что выслушивать слова соболезнования не было сил.

Лигуар тоже всячески старался меня поддерживать, но он делал это ненавязчиво, и с его обществом я готова была мириться, потому что он не произносил громких или банальных фраз, а просто был рядом, не давая мне возможности уйти в себя.

На улице уже была ночь, и в квартире стояла тишина. Лигуар лежал с закрытыми глазами на полу, положив руки под голову, а мне совершенно не хотелось спать, хотя сил не было. Со дня похорон прошло уже пять дней, но боль потери чувствовалась всё также остро и, глядя на причудливые тени на потолке, я в очередной раз вернулась к самому главному вопросу, который больше всего меня мучил и не давал покоя: «Действительно ли это несчастный случай, или к этому приложил руку Дэн?».