Охранник торопливо кивнул, нервно сглатывая. Он знал, что Шах ненавидел вульгарщину и на жаргон переходил крайне редко, только во время серьезных разборок. От всех, кто работал в «Вавилоне», требовались безукоризненная вежливость и чуть ли не аристократический лоск.

– На, возьми! – сказал Шахров, вытаскивая из ящика стола пачку денег. – Съездишь в морг, договоришься, чтобы вскрытие сделали срочно, не тянули. И сообщишь причину смерти.

– Ладно.

Вадим не сомневался, что Андрон умер от остановки сердца, и беспокойство шефа его удивляло. Но ни спорить, ни возражать охранник не стал. Лучше выполнять, что приказано.

– Так где, говоришь, у него мать?

– В Юхновке, – пробормотал Вадим.

– Надо сообщить. И займись, пожалуйста, подготовкой к похоронам.

– У Андрона мать… пьющая. Вряд ли она приедет.

Охранник хотел сказать «алкоголичка», но вспомнил предыдущий выговор и выразился иначе.

– Тем более. Поедешь и привезешь ее.

Шахров вроде бы сказал все, но не отпускал Вадима, продолжая смотреть на подставку для ручек в виде бронзового орла. Тревожные мысли, которым он не находил объяснения, витали в его голове и не давали перейти к обычным каждодневным делам.

– Кто из ребят был особенно близок к Андрону? – спросил он.

Охранник бестолково молчал, почесывая бритый затылок.

– Вроде никто. Так, по делам общались, а друзей у Андрона не было. Он один любил быть, сам по себе.

– А женщина? Была у него женщина?

– Телок он не жаловал. Так, иногда… для здоровья.

Егор Иванович поморщился, но делать второе замечание по поводу «некультурных выражений» не стал.

– Выясни, с кем Андрон в последнее время встречался.

– Будет сделано, Егор Иванович… О! – Вадик хлопнул себя по лбу и просиял. – Вспомнил! Андрон пару месяцев назад с Эдом вроде как сошелся. В киоск к нему зачастил, и домой… Я сам несколько раз подвозил.

– Эд? Кто это?

– Киоскер! То есть продавец в киоске с «горючкой». Со спиртным, – поправился охранник и покраснел.

– Ну? Говори толком.

– Так я же говорю… Андрон начал им интересоваться. Не знаю, по какому поводу.

– Этот киоск чей? Эда?

– Нет, что вы. Это наш киоск, то есть Андрона.

Вадим нервничал, боясь проявить себя перед Шахом бестолковым мямлей, и оттого путался и отвечал невпопад. Страх делал с ним то, чего он как раз и пытался избежать.

– Может, Андрон заезжал к Эду по делам? За выручкой, например.

Охранник пожал плечами.

– Я думаю… У Эда есть сестра. Я ее один раз видел. Ничего особенного. Но Андрону, кажется, она понравилась. Вдруг он решил приударить за ней?

– Приударить? – удивился Шахров. – Что-то я за Якимовичем интереса к женщинам не замечал!

– Во-во! И мы с Саньком не поняли. Чего он в ней нашел? – охранник помолчал. – Как же ее зовут? Ксения, по-моему… Точно, Ксения.

– Замужняя?

– Нет. Она художница. Эд рассказывал, что сестра помешана на живописи, и вообще… не от мира сего. Ну, художники, музыканты или артисты, они все чокнутые. Творческие люди! Для них что-нибудь выдумывать, прикалываться – обычное дело.

«Интересно. А я и не знал, что Андрон влюбился, – подумал Егор Иванович, отпуская охранника восвояси. – Странно… Он от меня ничего никогда не скрывал».

Шахров вспомнил, как они с Андроном познакомились. Это случилось в лесу, на разбитой, ухабистой грунтовке. Шел дождь. Егору Ивановичу было плохо. То, что ему удалось добраться до дороги, само по себе казалось чудом. В его жизни всякое бывало – и опасное, и таинственное, и обыкновенное. Тогда в лесу он оказался неспроста. Старые долги тянули за собой необходимость периодически устраивать «разборки». Уголовное прошлое нет-нет да и давало о себе знать. Глубоко личное, давно похороненное на дне памяти неожиданно всплывало, проявлялось в самый неподходящий момент. Вот и в тот раз пришлось идти на встречу одному. Чего-то не учел, что-то сорвалось, пошло не так… Шахров помнил только, как ощутил горячий толчок в боку, а потом удар о землю. Это уже потом, позже, придя в себя, он понял, что его пытались убить: ударили ножом и выбросили из машины. Как и сколько он полз под дождем, неизвестно. Выходит, если бы не Андрон, решивший съездить за медом на дядиной машине, быть бы Шахрову покойником. Он и так потерял много крови, долго лечился, еле вернул себе былую форму.

В том злополучном лесу, оказывается, располагалось что-то вроде пасеки. Какой-то умелец собирал дикий мед и продавал желающим, а потом поставил на полянке несколько ульев. Подробности Шахров узнал со слов Андрона. Дескать, жена дядькина приболела, вот он и попросил «внучатого племянника» съездить за медом и даже дал ему свою машину. Родство у них получалось седьмая вода на киселе, но Петр Афанасьевич приехавшего из провинции парня пригрел, кормил, поил и искал работу. Андрей, в свою очередь, пытался хоть чем-то услужить городским родственникам. Вот и отправился в дождь и слякоть по плохим дорогам за диким медом для тетки. Но не доехал. Природная внимательность, умение замечать всякую мелочь сослужили свою службу: сквозь дождевые потоки, начинающиеся сумерки, деревья и кусты Андрей сумел разглядеть лежащего на земле мужчину, остановился, подошел… Человек был еще живой, но без сознания. Его пиджак намок от крови. Недолго думая парень подхватил раненого на руки, отнес в машину и положил на заднее сиденье. Обратно в город гнал по скользким, мокрым дорогам, на свой страх и риск.

Мужчина пришел в себя, велел в больницу не ехать, а везти его по такому-то адресу. Андрей сделал все, как его просили, – доставил раненого куда следует, раздел его, вымыл как мог и отправился за врачом. В намокшем от крови кармане пиджака нашелся пухлый, набитый долларами бумажник, из которого Андрей черпал средства на еду, лечение и плату врачу за молчание. Рана, по словам доктора, была не особо серьезная, нанесена вскользь, но крови вытекло много, и это являлось основной опасностью для жизни.

Так Егор Иванович Шахров оказался обязанным Андрону жизнью. А долги надо платить. Во всяком случае, Шахров к этому относился ответственно, воздавая каждому по заслугам – за добро платил добром, а за зло… «Бог мне судья! – любил повторять Егор Иванович. – Перед ним и ответ держать буду». Кстати, Андроном парня стал называть именно он, и с его легкой руки прозвище подхватили остальные, в том числе и сам Андрей.

Пока рана полностью не затянулась, Егор Шахров предпочитал оставаться на никому не известной квартире в окраинном районе Киева. Андрон ухаживал за ним: варил бульоны, бегал по магазинам, привозил и увозил врача.

– Ты чем занимаешься, парень? – спросил Шахров, когда ему полегчало. – Работа есть?

– Не-а… – покачал головой Андрон. – Петр Афанасьевич обещал устроить.

– Это кто ж такой?

– Племянник моей бабушки.

– Шутишь?

– Да нет, правда… Я из Юхновки приехал, он разрешил пожить у него, пока не найдется работа. Он адвокат.

– Ясно. Ты ему ничего про меня не рассказывал?

– Зачем? – удивился парень. – Я вернул ему машину, объяснил, что встретил бывшего одноклассника и поживу месяцок у него. По-моему, дядя обрадовался. Как ни крути, а я их с теткой стеснял. Они мне вообще-то не дядька с теткой, но… надо же их как-то называть.

Егор Иванович успокоился. Вот такой обычный паренек из маленького, захудалого городка ему и нужен. Ни знакомых, ни старых связей у него в Киеве нет, и это очень, очень хорошо. Просто отлично.

В жизни Шахрова было много «темных пятен». Иногда обстоятельства складывались как в том несчастливом для него лесу… и не попадись тогда на дороге Андрей… Парня отпускать нельзя. Из него может получиться прекрасный помощник, при соответствующей обработке, конечно.

– Ты что делать любишь? – поинтересовался Егор Иванович.

– Рыбу ловить! – выпалил Андрей. – И телик смотреть!

Шахров не мог сдержаться и долго смеялся, морщась от боли.

– Я не о том, – отсмеявшись, пояснил он. – Я о работе.