Луиза могла только догадываться, как Мелверли воспримет подобные новости.

Она надеялась, что это его убьет. Медленно.

— Что вы, дорогая, разумеется, проявлял! — с готовностью отозвалась София, легонько потянув Луизу в сторону. — Как еще должен мужчина из этого города, страны, столетия демонстрировать свое внимание, если не составив вам компанию в погоне за одним из своих знакомых?

Луиза почувствовала, что краснеет. Конечно, так оно и есть. Она подозревала что-то, но только не это. Возможно, оттого, что вывод был слишком неудобным, а она старалась делать все только так, как ей было удобно. А ей было очень удобно использовать помощь Блейксли в определении следующего места, где должен появиться Даттон. Конечно, Луизе совсем не хотелось строить догадок, почему Блейксли поступает именно так.

Потому что она была не дура, потому что она увидела бы правду такой, какая она есть, потому что представления о чести ей были не чужды, а в итоге ей пришлось бы остановиться.

Но поскольку в этом до сих пор не было необходимости, Луиза не утруждала себя размышлениями. Без всяких условностей жизнь более удобна. Следовало бы отдавать себе в этом отчет, раз уж имеешь такую привычку, на что Элинор при каждом удобном случае обращала ее внимание. Чертенок.

— Естественно, в мои дни все было не так, — продолжала София, очевидно, совершенно не беспокоясь, что пустилась в размышления перед столь неблагодарной аудиторией. — Мы более откровенное и более приземленное поколение, более... о, может быть, самое подходящее слово «яростные». Да, более яростные и откровенные, без всяких этих отступлений и «с вашего позволения», которые так обычны сегодня. Что ж, если Блейксли хотел вас, почему бы не...

— Просто не схватить меня и не затащить в лес? — перебила Луиза, оскорбившись за Блейксли и особенно за поколение.

— Ну, — улыбнулась София, — почему бы и нет?

— Потому что он джентльмен!

— Дорогая, этот джентльмен обесчестил вас.

— Нет, леди Далби, это я обесчестила его! Это я целовала его! Страстно и много раз.

Из-за того, что Луиза спорила громче, чем собиралась, хотя, по сути, она не собиралась спорить вообще, все, кто был в гостиной, смотрели лишь на нее. В том числе и Даттон, хотя для чего здесь находился Даттон, она еще не определила.

В последовавшей оглушающей тишине все взоры с почти поэтическим чувством обратились к Блейксли, который, слегка пожав плечами, спокойно сказал:

— Это правда. Она целовала меня. Страстно и много раз.

При этих словах Даттон, казалось, собрался упасть в обморок, чего она совсем не могла понять.

— Молодец, Луиза! — произнесла София, разряжая напряженную атмосферу, нависшую над всеми. — Это прекрасно — видеть, что в наши дни есть кто-то, готовый добиваться того, чего хочет.

Под этим стоило подразумевать, что Луиза хотела Блейкса. Но ведь это абсурдно, так как она хотела Даттона, исключительно его и вопреки всему. Единственным препятствием служил весьма заметный недостаток интереса к ней со стороны Даттона.

— Кто расскажет Мелверли? — спросила Молли, все еще крайне неприязненно глядя на Луизу.

Луиза, к счастью, уже начала приобретать иммунитет.

— О, позвольте мне, — сказала София, выступая вперед.

— Нет, позвольте мне, — сказал Блейксли. — Я думаю, вы достаточно постарались сегодня, леди Далби.

У него было очень необычное выражение лица, не то чтобы раздосадованное, но, пожалуй, подозрительное.

— Разве? — откликнулась София. — Я не заметила, что вообще что-то сделала. Думаю, вы можете доверять этому, лорд Генри.

— А мне казалось, мы уже определили, что леди Луиза полностью ответственна за данное положение дел, — безжалостно сказала Молли.

Луиза совсем не была уверена, что будет рада такой свекрови.

— Я очень ей в этом помогал, — сказал Блейксли с намеком на черный юмор.

В результате его братья засмеялись именно так, как обычно смеются мужчины над чем-то неподобающим, если уж не сказать непристойным. Луиза слышала всю жизнь такой смех от Мелверли. Теперь она смогла его прочувствовать на себе.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — вполголоса произнесла София. — Это наводит на мысль, не устроено ли все лишь ради того, чтобы получить желаемое.

— Простите? — сухо сказала Молли.

— Что это значит? — поинтересовался вслед за ней герцог Хайд.

София деликатно пожала плечами:

— Я уверена, нет таких, кто не заметил, как лорд Генри демонстрирует свое внимание леди Луизе.

— Да уж, это трудно не заметить даже слепому, — констатировал Даттон. — Это слишком очевидно даже для случайного наблюдателя, а здесь случайных и нет.

Все, кто был в комнате, уставились на лорда Даттона. Такие разные, братья лорда Генри взглянули на него с единодушным выражением недружелюбия. Что ж, этого следовало ожидать. Честь брата могла пострадать, если признать, что он одурачен в любви, к чему Даттон, очевидно, пытался свести дело.

Конечно, Луиза не видела этого, она, без сомнения, не заметила этого. Она так хорошо умела не замечать подобные мелкие и неудобные детали, что не заботилась ни о чем. Но подобное замечание, сделанное публично, выставило Блейксли в дурном свете, и она просто не могла этого так оставить, Луиза должна была выйти замуж за него, в конце концов, а ее муж, каков бы он ни был, не мог служить поводом для насмешек. Нужно было спасать репутацию Блейксли, которую как раз сейчас разрушал лорд Даттон. Спасать немедленно.

С этого момента никто не посмеет сказать, что она плохая жена для Блейкса. Этот акт героизма должен заглушить все возможные замечания немедленно.

Луиза посмотрела на Молли.

Молли посмотрела на нее.

— Я, конечно, ничего такого не заметила, — сказала Луиза. — Лорд Генри был не более чем любезен со мной во всех поступках и разговорах. Он был и остаётся истинным джентльменом.

— Что касается меня — нисколько не сомневаюсь, — подытожила речь Луизы Молли.

Что, разумеется, было призвано подчеркнуть то, что Луиза полностью виновата во всем происшествии с поцелуями.

Может быть, это и правда, но не та, которую стоит выставлять напоказ. Такого рода вещи жили своей жизнью, и Луиза была совсем не уверена, что эхо этой ночи перестанет звучать даже тогда, когда ее собственные дочери выйдут в свет. И что она им тогда скажет? Что она вышла замуж за их отца, потому что приперла его к стене в Желтой гостиной и до бесчувствия целовала?

Нет, ни за что.

— Ну, Молли, — успокаивающе сказала София, — матери просто не замечают подобного за своими сыновьями. Но так уж заведено.

Вот уж вряд ли кто-нибудь поверит, что сама София Далби не уделяет особого внимания малейшим деталям в отношении своего сына, графа Далби. Он же мужчина, не так ли? София Далби, как все знали, была кем-то вроде эксперта по части мужчин, хоть и не оправдала надежд Луизы относительно жемчугов. В этом деле Блейкс продвинулся намного дальше.

Луиза предпочла бы закончить все дело, выйдя за другого, пусть не за Даттона, но, в конце концов, вернув свой жемчуг. Конечно, если Блейкс был точен в деталях этого ужасного пари в Белой гостиной — ведь она так и не поняла его сути.

— Это не имеет значения, — сказал Хайд. — Дело сделано. Мелверли следует сообщить обо всем в деталях. Есть только одно решение в данных обстоятельствах, и не важно, что к ним привело. Девушка обесчещена. Они должны пожениться.

— Есть и другой путь, — донесся голос мистера Грея из затененного угла комнаты.

Все обернулись с нескрываемым удивлением. Нужно признать, они совершенно забыли о его присутствии. Какую еще роль мог сыграть в этом спектакле племянник Софии?

— Вам есть что предложить, сэр? — спросил Хайд не без надежды, что его слова могли сойти за оскорбление.

Стоило вспомнить, что семья Блейксли была вовсе не в восторге от подобной женитьбы...

До чего же нелепо! Луиза была дочерью маркиза, не так ли? Даже если этим маркизом оказался Мелверли, это ведь вовсе не ее вина, так ведь?