ПОЧВЕННИЧЕСТВО - литературное течение и направление общественной и философской мысли в России в 60-х гг. 19 в., основы мировоззрения которого восходили к идеям и концепциям, циркулировавшим в рамках т. н. молодой редакции журнала «Москвитянин» (1850—56). Основные принципы почвенничества были сформулированы на страницах ряда толстых литературных журналов, прежде всего «Время» и «Эпоха», Ал. Григорьевым, братьями M. M. и Ф. М. Достоевскими, H. H. Страховым в острой полемике с рупором нигилизма — «Русским словом» Д. И. Писарева и оплотом революционных демократов — «Современником» Н. Г. Чернышевского. Основополагающей идеей почвенничества стала мысль о важности «народной почвы», национального духа, о необходимости слияния русской духовной элиты с народом, «принятия» в себя «народного элемента». С точки зрения основных характеристик социально-философских воззрений почвенничество представляло собой разновидность европейского философского романтизма и примыкало к позднему славянофильству. К числу его особенностей относились религиозно-христианская ориентированность философских построений, проповедь превосходства «синтетичной» философской мысли и способа освоения действительности через искусство над «аналитичной», насквозь проникнутой духом рационализма наукой, представления об органичности социума и процесса исторического развития, сочетавшиеся с очевидным неприятием западного опыта капиталистической модернизации. Подобные воззрения действительно во многом перекликались с мировоззренческими установками и положениями социальной философии славянофильства. Однако полное отождествление «почвенничества» со славянофильством или даже охранительным направлением общественной мысли, которое нередко встречается в работах западных авторов, не вполне корректно. В условиях противостояния в сер. 19 в. западничества и славянофильства почвенничество претендовало на «нейтральность» собственной позиции в этом споре, с одной стороны, стремясь создать мощное общественное движение вокруг идеи о самобытности, неповторимости пути России и обличая тлетворное духовное воздействие Запада, его революционных, социалистических, материалистических идей на отечественную почву, с другой, — признавая значимость западной культуры, в частности в утверждении идеала человеческой личности. Своеобразие почвенничества состояло также в создании самобытной концепции социального реформаторства, программы «пос- тепенства» и «малых дел», венцом которой объявлялось слияние «просвещенного общества» с народом в исконно русских формах общественного быта — прежде всего в институтах земства. Почвенничество было объектом резкой критики со стороны революционно-демократических кругов российской интеллигенции. С кон. 19 в. данный термин начинает использоваться радикально-революционным крылом интеллигенции в качестве синонима консерватизма и архаичности воззрений того или иного политического движения. В этом значении существует в политической публицистике и поныне. Э. Г. Соловьев «ПОЭТИКА», «О поэтическом искусстве» (Перг опугиспс — не полностью сохранившийся трактат Аристотеля (в Александрийском каталоге сочинений Аристотеля под № 83 значатся «две книги», сохранилась одна). Первоначальный текст (впоследствии интерполированный многочисленными вставками автора) датируется, по Дюрингу, 360—355 до н. э., отсюда постоянное отталкивание от проблематики Платона (возможно, «Поэтика» — исполнение пожелания Платона (Государство 607d), чтобы кто-нибудь написал прозаическую апологию осужденной им поэзии). Тема «Поэтики» — «поэтическое искусство само по себе» (1447ab): история и гл. о. морфология поэтических жанров,

303

ПРАБХАКАРА МИШРА поэтическая норма («правильность») и вытекающие отсюда практические рекомендации поэту Сохранившаяся часть посвящена трагедии (в которой Аристотель видит вершину поэзии; вершина же трагического искусства — «Царь Эдип» Софокла) и эпосу, но содержит также теоретические положения о сущности и функции искусства. Вслед за Платоном Аристотель видит родовую сущность всех видов поэтического искусства в «подражании» (мимесис), но если у Платона поэтический мимесис дублировал «подражание» чувственных вещей идеям (так что художник снимал копии с копий и т. о. оказывался «третьим от истины» — Государство 599d), то у Аристотеля реабилитация чувственного мира (который в терминах акта и потенции и есть «действительность», энергия) приводит к переоценке поэзии в глазах философа: поэтическая «техне» (ср. также теорию «техне» в кн. «Метафизики») «философичнее истории» и обладает ценностным приматом над ней, т. к. «поэзия больше говорит об общем, а история — о единичном» ( 145 lb 5; ср. для контраста слова Платона о «старой распре между философией и поэзией» — Государство 607Ь); поэт говорит не о том, что было, но о том, что могло бы быть в соответствии с вероятностью (правдоподобием, то eucoc) и необходимостью (1451а 36), историк же (греч. «история» как эмпирическая фиксация голого факта) говорит о том, что, напр., сказал и сделал Алкивиад. По Платону, поэзия социально бесполезна (Государство 600b) и даже тлетворна, т. к. через наше «сопереживание» она «питает» и усиливает неблагородные влечения и эмоции души (605d, 606d). Аристотель ответил на это учением о трагическом катарсисе («очищении») как психотерапевтической функции поэзии и музыки, которое, судя по ссылке в «Политике» (1341b 36 слл.), было развито в утраченной части «Поэтики» и дошло до нас только в определении сущности трагедии (1449b 24 слл.), породившем обширную герменевтическую литературу: «трагедия есть подражание (мимесис)... через сострадание и страх приводящее к очищению (души) от таких эмоций». Основа для филологически наиболее корректного и согласующегося как с самим Аристотелем (Политика 1342а 14), так и со всей античной герменевтической традицией толкования была заложена в 19 в. в работах Я. Бернайса и А. Вей- ля. При всей неясности некоторых деталей и независимо от общетеоретических аспектов интерпретации (нравственно- воспитательной, эстетико-гедонистической и т. д.), несомненно, что: 1) гаОарац tcuv тюОпцяОюу означает «очищение от аффектов», а не «очищение (просветление самих) аффектов» (как думал Лессинг), 2) термин «катарсис» в таком употреблении заимствован Аристотелем из профессионального языка врачей (в качестве метафоры для «медицины духа»), отсюда его постоянные ассоциации с «терапией», «облегчением» и т. д. Недостоверна связь с религиозным катарсисом — «очищением от скверны», «искуплением вины» (Гаупт, Вяч. Иванов). Еще менее достоверна теория Отте-Илса (принятая И. Дюрингом), согласно которой шбаршс tcuv rcaOnuxxOcov не относится к зрителю, но означает искупление (героем на сцене) вызывающих сострадание и страх событий. Почти не известная в древности и в средние века, «Поэтика», начиная с эпохи Ренессанса (1-е изд. Венеция, 1508), издавалась, комментировалась и изучалась как никакой другой трактат Аристотеля. В 17 в. (вместе с «Поэтическим искусством» Горация и превратно истолкованная) стала художественным кредо классицизма и еще в 19 в. оставалась живым оппонентом романтиков. Рус. пер.: Б. И. Ордынского (1854, неполный), В. И. Захарова (1885), В. Г. Аппелърота (1893, переиздан под ред. О. А. Петровского в 1957), Н. И. Новосадского (1927), М. Л. Гаспарова(1978,1984). Изд. греч. текста: J. Bywater, 1911; R. Kassel, 1965; с комм.: A. Gude- man, 1934; A. Rostagni, 1945; H. House, 1956; D. W. Lucas, 1968. А. В. Лебедев

ПРАБХАКАРА МИШРА (600-700) - индийский учитель ритуала и философ, представитель мимансы, создатель школы, противостоявшей преобладавшему в мимансе течению, восходящему к Кумарила Бхатте. Учение Прабхакары было распространено гл. обр. на юге Индии, прежде всего в Керале. Вероятно, Прабхакарабыл современником Кумарилы: несмотря на то что в «Брихаттике», единственномсохранившемсяизприписываемыхемукоммен- тариев на «Миманса—сутры» и «Миманса—сутра—бхашью», Прабхакара ни разу не называет Кумарилу по имени, он подвергает его учение критике, характеризуя своего оппонента как анупасиситагуру — «того, кто не слушал наставника» и как апа-ньявадина — «сторонника ложных правил». Из идей, выдвинутых школой Прабхакары, наибольшую известность приобрели концепция ошибки в восприятии и учение о цели ритуального действия. Ошибку Прабхакара интерпретирует как ложное отношение («принятие веревки за змею»)—отождествление воспринятого не с тем объектом, мысль о котором появляется в сознании в результате акта восприятия. Обряд, по мнению Прабхакары, должен совершаться бескорыстно, без расчета на награду. Лишь в этом случае он окажется эффективным (см. Апурва). Исследователи неоднократно указывали на сходство этой концепции с учением И. Канта о категорическом императиве. Однако в рамках индийской философии ее скорее можно интерпретировать как один из способов теоретически обосновать синтез брахманизма с местными культами. Школа Прабхакары расходится со школой Кумарилы в понимании многих важных вопросов: в толковании порядка и деталей жертвоприношений, в представлении о соотношении слова и предложения (по мнению Прабхакары, значение слов определяется контекстом, т. е. является производным от смысла всего предложения). Прабхакара признает меньшее число праман, чем Кумарила, в предлагаемом им перечне источников знания отсутствует отрицание, или «невосприятие», — аб- хава. Абхаву Прабхакара интерпретирует как частный случай пратьякит: «невосприятие» кувшина есть восприятие места, где он находился прежде. А. В. Пименов