— Я не знаю, что вы имеете в виду. Но я сделаю всё, чтобы убедить Рому рассказать Артёму правду. Мальчик не может жить с таким грузом, зная, что мама его не любит. Она его любила, я уверена. Потому что по-другому не может быть. А по поводу того, что у меня тогда ничего не получилось… Екатерина Михайловна, мы же с вами прекрасно понимаем, что если бы я тогда не уехала… Рома бы никогда на вас не женился. Но я была молодой и глупой, вот и дала вам шанс, о котором вы меня просили. Забыли, как это было?

— Господи, какие страсти, — пробормотала Кристина, качая головой и при этом восторженно улыбаясь.

Таня отвела взгляд от Катерины, уже сама успев испугаться того, что сейчас наговорила. Но всё это слишком долго кипело внутри и вылилось в этот взрыв негодования. Она не чувствовала вины за свой срыв, просто немного испугалась последствий. Но сейчас было уже поздно сожалеть, она уже всё сказала, остаётся только держать марку и выглядеть уверенной в себе и в своих словах.

И побыстрее уйти.

Посмотрела на мать Романа.

— Извините, Елена Викторовна, мне действительно пора.

Баринова лишь кивнула, но глаз на неё больше не подняла.

Самойлова незаметно выдохнула, расстроено, повернулась и пошла к выходу. Вспомнила про пирожные, но вернуться, посчитала неправильным. Правда, выйдя из кафе, всё же обернулась и посмотрела через стекло. Катя плакала на плече Елены Викторовны.

Что ж, получается так, что каждый остался при своём. Не весело.

Чувство тревоги Таню не покидало до самого вечера. Она раз за разом прокручивала в голове разговор, и каждый раз находила лишний повод себя отругать. Не имела права так разговаривать, позволять себе подобный тон и вообще, это не её дело. Действительно дела семейные, а она влезла. Не имела права. Но сейчас уже ничего не изменишь. Остаётся только вздыхать и мучиться угрызениями совести.

— Почему папа так долго не идёт? Я есть хочу.

Таня посмотрела на Артёма, который рисовал что-то в альбоме, сидя за кухонным столом, и улыбнулась мальчику.

— Скоро придёт. А ты очень есть хочешь?

Он кивнул, продолжая раскрашивать голубым фломастером небо на рисунке.

— Тогда иди, мой руки.

— Не будем папу ждать?

— Я его потом покормлю. А ты садись ужинать.

Роман задерживался, и из-за этого она нервничала ещё больше. Нехорошее предчувствие не покидало.

Хотя, какое предчувствие? Она была просто уверена, что Ромка уже обо всём знает. Елена Викторовна или даже сама Катя, наверняка, ему уже позвонили и нажаловались на её неподобающее поведение.

И как потом выяснилось, угадала.

Роман появился только ближе к восьми, и Таня, за всеми своими мыслями, даже не слышала, как хлопнула дверь. Только услышала, как Артем пробежал по коридору, громко топая, и радостно закричал:

— Папа! Папа пришёл!

Таня испуганно замерла, а потом поторопилась скинуть с себя это. Она спокойна и во всём права.

Права же! Пусть выговорила всё не к месту и не тем тоном, но сказала правду! И ей стало легче.

А теперь надо улыбнуться.

— Что-то ты долго сегодня.

Роман вошёл на кухню, Таня вгляделась в его лицо, но никаких поводов для беспокойства не заметила. Баринов ей немного устало улыбнулся.

— К родителям заезжал. — Наклонился к ней и поцеловал. — Привет.

— Привет…

От слов «заезжал к родителям», Татьяна насторожилась не на шутку, но опять же от Романа никакого возмущения не исходило.

Тёмка влез на стул, уцепился за плечи отца и повис на нём.

— Пап, а ты есть хочешь? А мы уже ужинали.

— Вам везёт, а я жутко голодный.

— Садись, я тебя сейчас покормлю. А ты у родителей не ел?

Баринов как-то замялся, отвернулся от неё и пожал плечами.

— Там не до этого было.

У Татьяны снова тревожно забилось сердце. Значит, она была права.

— Папа, надо руки помыть, а то Таня ругаться будет. Да, Тань?

Она натянуто улыбнулась, а Роман хохотнул.

— Правда? Ругается? Ну, тогда пошли, — и утащил Артёма на своём плече в сторону ванной.

Вернулся через несколько минут уже один.

— Он уроки сделал?

— Сейчас дочитает по чтению и всё.

— Отлично, — вздохнул Роман, сел на стул и сразу же принялся за еду. Татьяна понаблюдала за ним, а потом не удержалась и погладила по голове.

— Какой ты голодный.

Баринов улыбнулся и кивнул.

— Очень вкусно.

Её рука скользнула по его плечу, а Роман взглянул на Таню уже серьёзно.

— Ну что ты? Всё нормально.

Она грустно улыбнулась.

— Не успокаивай меня, я и так знаю, что всё испортила.

— Ерунда.

Она лишь отмахнулась.

— Ладно, ешь спокойно.

Роман не ответил, и говорить больше ничего не стал, по крайней мере, пока. Таня присела напротив него и стала смотреть, как он ест. В какой-то момент Баринов не выдержал и рассмеялся.

— Прекрати!

Она отвела взгляд.

Поговорить удалось только после того, как Артём отправился спать. После ужина он заставил отца дорисовывать ему рисунок к завтрашнему уроку, и Баринов около получаса послушно вырисовывал ветки большой ёлки.

— Звезду на макушке, пап!

— Звезду, так звезду, — не стал спорить Роман.

Таня улыбнулась.

— Тём, а рисунок ты уже подписал?

— Да.

— И как?

— Вот, в верхнем углу. А. Баринов.

— А надо было А. и Р. Бариновы.

Роман засмеялся.

— Да, это коллективное творчество, милая.

— И я об этом.

— Хочешь свою лепту внести?

Она покачала головой.

— Ни за что. Я рисовать не умею. Хуже я только вяжу.

— Хорошо, что предупредила. Я запомню.

Еле удалось уговорить Артёма пойти спать. Он разгулялся, и угомониться никак не желал. Роману даже пришлось прикрикнуть на него, чтобы он пошёл, наконец, умываться перед сном. Тёмка надулся, но в ванную отправился.

— Не хочу спать!

Таня подала ему полотенце.

— А завтра утром опять не встанешь.

— А зачем так рано учиться?

— Тёма, не расстраивайся. В субботу в цирк пойдём, я билеты купила.

Его глаза радостно распахнулись.

— Правда? И папа пойдёт?

— Конечно, пойдёт. Пусть только попробует не пойти!

Артём засмеялся и, больше не сопротивляясь, отправился спать. Таня поцеловала его на ночь и вышла из комнаты.

Роман ждал её на кухне. Она вошла, и он сразу усмехнулся.

— Балуешь?

Она легко отмахнулась.

— Нисколько. Если только чуть-чуть. А ему этого как раз и не хватает.

Он притянул её к себе, обнял и поцеловал. Таня почувствовала такое облегчение, когда он это сделал, прижалась к нему, а когда Роман отстранился, даже засмеялась. Потёрлась щекой о его плечо и с облегчением вздохнула.

— Я так боялась, что ты на меня злишься…

— А за что мне на тебя злиться? За то, что ты моего ребёнка защищала?

Таня чуть отодвинулась и стала смотреть в окно.

— Защищала… Но я неправильно себя вела. Я сорвалась, наговорила такого… — она грустно усмехнулась. — Твоя мама, наверное, в ужасе.

— Не надо об этом думать. Мама успокоится.

— Дело не в этом. Дело в том, что я вела себя недопустимо. Мне так хотелось всё высказать Кате, в глаза, чтобы она меня поняла, чтобы объяснить ей… что она не права.

Роман только головой покачал.

— Кате? Ты собиралась Кате объяснить, что она не права? Я бросил это дело лет семь назад.

Таня отошла от него.

— А что я ещё могла сделать? Промолчать? Опять улыбаться твоей маме и делать вид, что я рада каждой её улыбке? Лишь бы втереться к ней в доверие?

— Ты перегибаешь, — спокойно заметил Баринов без всякой злости и обиды.

— Я знаю. — Таня на стул присела и голову рукой подпёрла, облокотившись на стол. — И что? Что ещё сказали твои родители?

— Всё как всегда в принципе. — И вдруг улыбнулся. — Но как Катька кричала! Это надо было видеть. И это была не истерика, она была в бешенстве, даже отцу тошно стало.

— Тебе смешно?

— Ну не плакать же мне!