Что могло все это значить?.. Она внимательно смотрела на него, пытаясь угадать, какой смысл заключен в этих словах. Этот человек никогда не раскрывал своих карт до конца, потому что он всегда был более сдержанным, чем Джеси. И сейчас Бун вел себя как раньше.

Он не улыбался. Он не хмурился. Он просто рассматривал ее… безразлично, как ей казалось. Затем он улыбнулся, и она растерялась.

— Я удивился, когда Мег и Джеси сообщили мне, что ты вернулась, — сказал Бун, — удивился и обрадовался. Я рад, что Томас Т. был не один, когда это произошло.

— Я рада, что ты рад, — проговорила Кит с сарказмом.

Он никак не отреагировал на это.

— Я слышал, что ты стала медицинской сестрой.

— Верно.

— Томасу Т. повезло.

— Это не его везение, скорее мое. Он заставил меня окончить школу. Ему я обязана очень многим… — Она внезапно остановилась, сомневаясь, можно ли доверяться ему до такой степени, чтобы рассказывать о самом сокровенном. — Он заменил мне семью, — сказала она сдавленным голосом.

Бун, слегка насупив брови, молчал. Кит открыла дверцу холодильника и заглянула внутрь.

— Ты останешься здесь на ужин?

Она рассчитывала приготовить что-нибудь легкое себе и больному, но…

— Да, и на завтрак тоже. А где Элва?

Кит с трудом сглотнула. Он остается, хотя и ненадолго. О чем он спрашивал? Об экономке Томаса Т.?

— О-она на лето взяла отпуск, чтобы провести его со своими внуками в Колорадо, так что мне приходится держаться. Она приедет в сентябре.

Кит достала из холодильника цыпленка и в растерянности стояла с ним в руках.

— А ты сейчас свободна и можешь заниматься хозяйством?

Его густые брови поднялись, приковав ее внимание к его глазам — они у него были самого интригующего серо-голубого цвета с длинными темными ресницами.

Чем она занимается? Он, кажется, ждет ответа.

— Я работаю школьной медсестрой в Шоудауне, поэтому лето у меня более или менее свободно, — ответила она. — Я помогаю доктору Престону по утрам несколько дней в неделю в клинике, а остальное время провожу здесь, на ранчо. — Она бросила на Буна укоризненный взгляд. — Я ведь люблю Томаса Т.

Она ожидала, что он резко ответит ей: «Ты имеешь в виду, что я его не люблю?!»

Тогда бы они могли поговорить начистоту, чего ей очень хотелось. Она знала, что ее негодование накапливалось с тех пор, как Томас Т. сломал ногу. У нее уже была подготовлена обвинительная речь, и она горела желанием бросить ему в лицо несколько уничижительных слов.

Но Бун снова удивил ее.

— Великолепно, — сказал он, — он тоже тебя очень любит. — Он встал и сладко потянулся. Спортивная рубашка Буна плотно обхватывала его широкую грудь, казалось, она вот-вот лопнет. — Надо мне пойти распаковаться, — продолжил он. — Я отнес чемоданы в свою прежнюю комнату.

— Что?

Его комната находилась рядом с комнатой Джеси, в которой теперь жила она.

— Это создает какую-то проблему? — Бун выглядел удивленным.

Как он смеет удивляться!

— Нет, конечно, нет. Как… как долго ты здесь пробудешь?

— Столько, сколько потребуется, чтобы убедить Томаса Т. продать ранчо и переехать ко мне. — Он улыбнулся ей ослепительной улыбкой. — Позвони мне, когда ужин будет готов.

Посвистывая, Бун широкими шагами вышел из комнаты.

Пока готовился цыпленок, Кит обдумывала слова Буна. Каким надо быть человеком, чтобы намереваться продать свое родное гнездо, где ты появился на свет и вырос, и разбить сердце своего деда!

Она будет противиться этому — вот что она сделает. Разрывая листья салата, и укладывая их в салатницу, она дала себе слово при первой же возможности заставить Буна раскрыть свое намерение. Но только вот когда представится такая возможность?

Бун не появлялся до тех пор, пока Кит не пригласила его к ужину. Она накрыла ужин на карточном столике в большой спальне Томаса Т., по его настоянию, сразу на троих. От одной мысли о том, что ей предстоит сидеть и жевать рядом с Буном, у нее сразу пропал аппетит. К тому же она знала, что не сможет вызвать Буна на откровенность в присутствии его деда.

Когда Бун вошел в спальню, она выронила салатные вилки и теперь должна была идти за новыми. Он не потерял своей привлекательности, несмотря на то, что цивилизация его во многом изменила. Находиться в постоянном напряжении, когда он оказывался рядом, становилось Кит в тягость.

Она не чувствовала вкуса пищи во рту, как будто жевала сухую солому. Зато мужчины ели с удовольствием, особенно Томас Т. Он говорил, что после несчастного случая потерял аппетит, и теперь создавалось впечатление, что он наверстывал упущенное.

Кит догадывалась о причине его очевидного поднятия духа. Каждый раз, когда Томас Т. смотрел на своего внука, он весь светился. А Бун… Бун, казалось, чувствовал себя вполне непринужденно.

Однако это было не совсем так. По крайней мере, не до такой степени, как он притворялся, решила Кит. В противном случае он держался бы намного проще, как в пору своей юности. Сейчас же он сидел за столом и вел беседу с манерами телевизионного диктора, зачитывающего последние известия.

Можно было подумать, что он никогда не слышал техасского говора, не знал их обыкновения растягивать слова; можно было подумать, что он родился во дворце. Но ее не обманешь! И деда своего он больше не обманет, и осуществить свой подлый план не сможет!..

— Кит!

Она смущенно моргнула: Томас Т. сердито смотрел на нее.

— Извини, — растерянно проговорила она. — Что ты сказал?

— Я сказал, — прогремел Томас Т., — что доктор обещал, что я буду на ногах, не успеешь и глазом моргнуть. Я не прав?

Ей казалось, что если она выкажет свою мягкость и сердечность по отношению к этому старику в присутствии Буна, то тем самым обнаружит свою слабость, которой Бун не преминет воспользоваться. Но, невзирая на это, Кит все же не смогла сдержать улыбку, которая широко расплылась по ее лицу. Правда заключалась в том, что она просто чувствовала себя более спокойно, когда улыбалась. Особенно с Томасом Т.

— Он не твердо обещал — попыталась она уйти от прямого ответа. — Доктор сказал, что для человека твоего возраста…

— Чепуха! Я остался таким же мужчиной, каким был всегда! — Он подмигнул одним глазом и разразился гомерическим хохотом. — Во всяком случае, нахально близок к этому.

— И все-таки, что сказал доктор? — позднее спросил Бун у Кит.

Он пошел за ней на кухню, когда она относила грязную посуду, и стоял, прислонившись к холодильнику и наблюдая, как она убирается.

Его длинное гибкое тело и вкрадчивые манеры напоминали Кит рысь в шкуре тигра.

— Он сказал, что дела идут очень хорошо. Но старые кости срастаются медленнее.

Она принялась очищать тарелки от остатков пищи и загружать их в посудомоечную машину.

— Это был… — Бун помедлил и отвел глаза в сторону, точно стесняясь раскрыть свои чувства. Через минуту он снова овладел собою, хотя выражение его лица оставалось каким-то растерянным. — Это был тяжелый перелом?

Он искренне беспокоится о своем деде, с удивлением отметила Кит. Почему он считает необходимым скрывать свою заботу и тревогу о нем?

— Довольно серьезный, — призналась она. — Конечно, в его возрасте каждый перелом — серьезный.

Она говорила мягко — сказывались профессиональные навыки. Бун вздохнул.

— Нужно забрать его отсюда, пока он не убил себя.

Его взгляд настороженно задержался на Кит, как будто он знал, что она ждет момента, чтобы наброситься на него, и решил, что лучший способ защиты — нападение, а посему, определив поле битвы, готов был сражаться.

Кит попала в засаду. Решив нападать сама, она испытала замешательство, однако, набрав побольше воздуха, наконец проговорила:

— Ты не прав! Его убьет продажа ранчо.

Он нарочито медленно покачал головой.

— Кит, ты становишься чересчур эмоциональной. Только что ты говорила, что он уже не такой бодрый, каким был.