— Дедушка…

В голосе Буна слышалась такая горечь, что Кит с удивлением посмотрела на него.

— Хочу сказать вам обоим. — Томас Т. Таггарт откинулся в кресле и нахмурился. — Дайте мне немного времени. Мне надо серьезно подумать, как поступить. Когда я решу, что делать, то вы будете первыми, кто об этом узнает. Договорились?

Для Кит этого было недостаточно. Бросив украдкой еще один взгляд на Буна, она подумала: поставил ли он хоть старика в известность перед тем, как начал заниматься продажей? Она выяснит это.

Сорок минут спустя Кит столкнулась с Буном на кухне. Они помогли Томасу Т. лечь в постель, а затем разбежались по своим комнатам, не сказав друг другу ни слова. Она готовилась лечь спать, но в последнюю минуту почувствовала, что голодна, и, набросив поверх ночной рубашки легкий хлопчатобумажный халат, спустилась на кухню перекусить.

У Буна, видимо, были те же причины — он сидел перед огромным куском яблочного пирога и поглощал его. На нем был махровый халат, сильные загорелые ноги выглядывали из-под маленького кухонного стола. Кит поймала себя на том, что пробует догадаться, что на нем надето под халатом. В ярком свете лампы на его волосах сверкали капельки воды. Он бросил на девушку быстрый взгляд и снова принялся за пирог.

— Это было подло, — бросила Кит, открывая дверцу холодильника и заглядывая внутрь.

— Что было подло?

— Ждать, пока я уеду из дома, чтобы рассказать Томасу Т. об этом так называемом предложении.

Он закончил есть пирог и положил вилку рядом с тарелкой, аккуратно разместив все это у края стола.

— Это так называемое предложение я получил как раз тогда, когда ты уезжала. Я пытался задержать тебя, чтобы мы могли поговорить, если ты помнишь.

Она вытащила кувшин с апельсиновым соком.

— Насколько я помню, ты просил меня задержаться до того, как раздался этот звонок. Прежде чем рассказывать сказки, хоть бы позаботился, чтобы конец с началом сошелся.

— В этом нет необходимости, когда говоришь правду, — вставил Бун. — Этой сделкой занимаются уже несколько дней, считая сегодняшний. Я хотел тебя предупредить немного раньше, вот и все. Я не знал точно, когда все это решится, не ожидал, что так скоро.

— Спасибо и на том. — Она сделала глоток апельсинового сока. Он был таким кислым, что стягивало во рту. Чудно, за завтраком у него был прекрасный вкус. — Итак, кто же это? Кто-нибудь из желающих помодничать — приобрести для потехи ранчо?

— Нет.

— Не те так называемые предприниматели, которые разведывают всюду нефть?

Он покачал головой.

— Тогда кто же? — раздраженно крикнула она. — Несомненно, кто-нибудь из тех, кто будет, так или иначе грабить землю.

— В этом и заключается большая часть твоих неприятностей — ты всегда во всем уверена заранее. И в большинстве случаев оказываешься не права.

Кит стукнула о стол пустым стаканом. Как ему всегда удается вывести ее из себя, самому оставаясь спокойным?

— Так ты скажешь мне, какой бесчестный, низкий человек собирается нанести предательский удар в спину? — Она выдавила эти слова сквозь стиснутые зубы.

— Конечно, если ты просишь так мило, — ответил он, насмешливо выделив последнее слово. — Это фирма, занимающаяся разведением скота, из западного Техаса. Они хотят вернуть ранчо «Рокинг Т.» былую славу рабочего ранчо.

Она откинула назад голову и резким, срывающимся голосом произнесла:

— Это и есть рабочее ранчо! Томас Т. имеет лошадей, скот. Как ты смеешь намекать, что это всего-навсего… хобби старика?..

В ту же минуту, как эти слова сорвались с ее губ, она пожалела о них, потому что в последнее время «Рокинг Т.» действительно отчасти превратилось в «хобби» Томаса Т. Таггарта. На ранчо держали нанятых на неполный рабочий день ковбоев, в то время, как на настоящих, действующих ранчо работа велась круглосуточно, ее хватало всем.

— Будь благоразумна, Кит. Я предлагаю прекрасное решение. Томас Т. может уезжать с чистой совестью, зная, что он не бросил на произвол судьбы ни землю, ни город, ни еще кого-нибудь. Я хочу взять его с собой на Восток, поселить поближе от себя, возможно в Коннектикуте, и буду присматривать за ним.

Бун выглядел таким лицемером, сидя здесь и излагая свои планы, не принимая в расчет, чьи бы то ни было чувства. Она сжала кулаки.

— Ах ты, предатель! — бросила она ему в лицо. — Ты просто хочешь успокоить свою совесть, потому что не заботился о нем все эти годы!

Бун передернулся, его губы побелели, а из глаз посыпались просто-таки искры гнева.

— Знай же и впредь, Кэтрин Маккри! — проговорил он, отчеканивая каждое слово. — Я никогда не пренебрегал своими обязанностями перед дедом! Как ты думаешь, кто управлял все эти годы интересами семьи в нефтяном бизнесе? Кто, ты думаешь… — Он остановился и глубоко вздохнул. Это, кажется, немного успокоило его. Его глаза сузились. — Я пытался щадить твои чувства, — сказал он спокойным, взвешенным голосом адвоката, — но это дело касается семьи Таггартов, а не тебя.

Лежа ночью в кровати, Кит никак не могла превозмочь чувство страшной обиды, которую нанесли ей его последние слова, они буквально раздавили девушку. В ее голове вновь и вновь прокручивалось: «Дело касается семьи Таггартов, а не тебя»…

Томас Т. — моя семья, утешала она себя. И неважно, что думает Бун.

Но Бун был плоть и кровь Таггартов, а она… Кто, собственно, она для них? Ее заботы о Томасе Т. Таггарте, Буном всерьез не воспринимались, ее мнением он мог запросто пренебречь…

На следующее утро, когда Кит встала, Буна уже не было. Он проснулся, приготовил Томасу Т. завтрак, устроил его на застекленной веранде и после этого уехал.

— В Нью-Йорк? — пробормотала Кит; она надеялась, что он уехал туда, потому что не хотела больше видеть его.

— Нет. Вероятнее всего, в Сан-Антонио. Забудь о нем. Мне надо серьезно подумать, девочка. Ты можешь сегодня провезти меня по ранчо? Мне всегда лучше думается, когда я нахожусь вдали от цивилизации. — Он вздрогнул, как будто почувствовал себя в осаде в собственном доме.

Кит не надо было долго уговаривать. Ей самой следовало многое серьезно обдумать.

Большой «кадиллак» Томаса Т. Таггарта Кит остановила в тени дубовой рощицы на краю пастбища. Выключила двигатель. День выдался жарким и влажным, но здесь, в тени, дул легкий ветерок. Некоторое время она и Томас Т. сидели молча.

Он заговорил первым.

— Вот они идут, — провозгласил он с явным удовольствием, указывая на стадо белоголовых коров, которые довольно уверенно направились к машине. — Эти создания — коровы, — в общем-то, немы, но они относятся к самым любопытным тварям, созданным Господом Богом на этой зеленой земле…

Она повернулась на сиденье в сторону Томаса Т., ибо старик сейчас интересовал ее больше, чем животные: на его лице она увидела выражение почти что голода, когда он смотрел на свою землю и свое маленькое стадо. В сотый раз она подумала: ну что он станет делать там, на Востоке, запертый в четырех стенах?

— Эта худая телочка хромает, — вдруг сказал Томаса Т… Кит посмотрела на коров, окруживших машину.

— Я не вижу никакой худой телочки.

Томас Т. указал на корову, которая выглядела точно так же, как остальные, — по крайней мере для Кит.

— Вот эта. Надо вызвать доктора Вагнера, чтобы он приехал ее посмотреть. Может быть, заодно я соблазню его на партию в шашки.

— Я позвоню ему от твоего имени, Томас Т.

Он пронзительно взглянул на нее.

— Я не беспомощный, сделаю сам.

Удивленная его колючим тоном, Кит откинулась на спинку сиденья. Скот на ранчо был упитанный, резвый, но животных было мало — в голове Кит невольно вновь всплыло это слово: «хобби».

— Извини за резкое замечание, девочка!

— Все в порядке, — сказала она. — Я знаю, что на тебя слишком сильно давят.

— Это не оправдание.

Он посмотрел в сторону, и она обратила внимание на его четкий профиль, в котором и намека не было на старческую дряблость.