Слоун кивнула. Но без особой радости: у нее кружилась голова, и ей казалось, что в любую минуту она может потерять сознание.

— Нет, уж лучше я почитаю какую-нибудь газетку! — Слоун не выдержала и отложила роман, который взяла с собой в самолет. Несколько раз порывалась читать, но не выдерживала и десяти минут.

Джордан ухмыльнулся.

— Неужто так плохо?

— Ужасно! — Слоун сняла очки и положила их на книгу. — Это не художественная литература — и длинно, и неумно, пересказ никому не интересных фактов.

— А ты не слишком требовательна, дорогая?

— Джордан, плохая книга есть плохая книга, тут уж ничего не попишешь! — Она усмехнулась. — Адриена мне такую порку устроила бы за подобную стряпню.

Джордан слушал ее невнимательно. Его беспокоил ее внешний вид.

— Может, тебе не читать больше? Попробуй заснуть, нам еще так долго лететь.

— Да, ты прав, лучше поспать.

Джордан засуетился: он явно хотел сказать еще что-то, но колебался… Решившись, наконец произнес:

— Слоун, обещай, что как только мы вернемся домой, ты сразу обратишься к врачу.

— Джордан, но ведь ничего серьезного…

— Я должен быть в этом уверен.

— Джордан…

— Я хочу услышать от тебя обещание сходить к доктору.

Слоун собралась с духом.

— Хорошо, я сделаю, как ты хочешь. Для твоего спокойствия.

Слоун не сказала, что сама решила — еще до их поездки в — Лондон — побывать у врача.

Нью-Йорк, июль 1987

— Вы беременны.

— Этого не может быть, — вырвалось у Слоун.

— Извините, — врач улыбнулся, — я абсолютно в этом убежден. — Срок — около трех месяцев.

— Три месяца, — машинально повторила Слоун.

— Неужели вы не догадывались? — удивился врач.

Слоун покачала головой.

— Нет… Когда я сильно понервничаю, у меня часто бывают нарушения цикла месячных.

— Значит, вы в последнее время находитесь в стрессовой ситуации?

— Да, к сожалению.

— Понятно. — Врач покачал головой. — Стрессов вам сейчас надо избегать любой ценой. Не забывайте, что в следующем месяце вам исполнится тридцать шесть и прошло уже одиннадцать лет со времени первых родов.

— Я бы с удовольствием забыла и о том, и о другом, — проговорила Слоун.

— Разрешите закончить! — Врач был серьезен. — У вас повышено давление. Сами понимаете, что роды будут не такими легкими, как в двадцать пять лет. Есть опасность.

— А что опасно?

— Роды в таком возрасте. Труднее выносить ребенка. Обязательно соблюдайте щадящий режим.

— Уточните, что это значит.

— Меньше ездить, значительно меньше. Сократить время вашей работы. И как можно больше отдыхать! Короче, всячески заботиться о себе и ублажать его.

Слоун засмеялась.

— Я была бы не против ублажать себя и в обычном состоянии.

— Женщина в обычном состоянии и беременная женщина не одно и то же! — Врач взял бланк для рецептов. — Выпишу вам специальные витамины. Вы должны приходить ко мне раз в месяц до семимесячного срока, а потом — каждую неделю.

— Когда на ультразвук?

— Не раньше семи месяцев.

Слоун никак не могла прийти в себя от неожиданности. А то, что состояние ее здоровья представляло опасность и для нее, и для ребенка, пока мало тревожило Слоун.

Итак, декабрь. Ребенок должен появиться в декабре.

Просто не верится. Признаться, она даже не знала, хочет ли ребенка. Еще раз все сначала: пеленки, молочные зубы, поносы — неизбежные хлопоты и трудности, которые приходят с малышом.

С Тревисом и то было нелегко, а сейчас — в десять раз труднее.

Но Джордан хотел ребенка — Слоун это чувствовала.

«Щадящий режим». За девять лет своей писательской жизни она привыкла много ездить, ей нравились такие поездки, особенно теперь с Джорданом. А как же режим?..

Но Джордан хотел ребенка.

А она хотела быть с Джорданом, удержать его.

— Ты уверена? — Джордан во все глаза смотрел на Слоун, боясь поверить своему счастью.

— Абсолютно.

— А как ты себя чувствуешь? Я хочу сказать, там все в порядке?

— Доктор Хаксли сказал, что мой организм должен справиться с этой нагрузкой. Но нужно соблюдать щадящий режим.

— И когда?

— В декабре, как раз перед Рождеством. — Слоун помолчала, потом спросила: — Я обрадовала тебя, правда?

Джордан расплылся в счастливой улыбке.

— Господи, конечно, я счастлив безумно! — И бросился обнимать Слоун.

— Осторожно, раздавишь своего ребенка!

— И ты уверена, что хочешь этого? — Кейт сидела в своей излюбленной позе на краю стола.

Слоун устало улыбнулась.

— Да, Кейт, я в самом деле сейчас хочу ребенка. Ты ведь меня достаточно давно знаешь: я никогда не делаю того, чего не хочу.

— Это правда, хотя… в данном случае, мне кажется, что ты хочешь больше для Джордана, чем сама.

— Нет. Скажу тебе честно, сначала я действительно так думала. Но сейчас все по-другому. Ведь это ребенок Джордана, а я его люблю. И мое решение только подтверждает мою любовь. А потом… я вспоминаю, как приятно, когда по дому ползает и бегает кто-то на маленьких ножках.

Кейт от удивления подняла брови:

— В самом деле?

— Кейт, я люблю Тревиса. Но воспринимаю сына как бы вне связи с его отцом. Теперь — иначе. Семья — это когда любишь и ребенка, и отца.

— Есть семьи, где у любящих друг друга мужа и жены нет ребенка…

— Тогда какой смысл вообще заводить детей? Для продолжения рода? Неужели ты думаешь, что принимая решение родить, женщина руководствуется какими-то рациональными соображениями?

— Но у вас-то…

— Да, у нас это произошло, конечно, случайно. Я не думала об этом заранее.

— Надеюсь, еще подумаешь, — неуверенно протянула Кейт. — Пойми одно — надо твердо знать, что делаешь это с желанием.

— Ну конечно. Мы оба счастливы. Кейт, пожелай, чтобы так у нас оставалось всегда.

— Дорогая моя! — Кейт наконец рассмеялась. — С тех пор как я тебя знаю, все время держу кулаки сжатыми — знаешь, такая есть примета? Чтобы ты была счастлива.

Мартас-Винъярд, июль 1987

— Ну и список! — Слоун неумело попыталась скрыть свое неудовольствие. Она поставила чашку с кофе на стол и еще раз пробежала глазами огромный список приглашенных на свадьбу. — Скромное торжество называется, а гостей пятьсот человек.

— Это все мама. — Джордан пожал плечами: он тут ни при чем. — В округе она почти со всеми запросто, вот и наприглашала старых и новых друзей. А если уже записала — ты ее знаешь — нипочем не вычеркнет.

Слоун откинулась на спинку стула и расхохоталась.

— Здорово ты сказал — «ведь ты ее знаешь»! Будь я твоей матерью, Джордан, — никогда бы не сделала ничего подобного. И скажу тебе напрямик: или придется вычеркнуть большую часть из этого списка, или мы поедем в Нью-Йорк!

— Предоставляю тебе сказать об этом матери! — Джордан поднялся со стула. — А я пойду лучше взгляну на Леди Спейд.

— Спасибо! Как всегда черновую и трудную работу дают мне.

— Но ты здесь единственная, кто хочет маленькую и скромную свадьбу. Подозреваю, что тебе хотелось бы втихую забраться в Фенвей-Парк поздно вечерком — и там… выйти замуж.

— Но это же твоя мать! — пыталась урезонить Джордана Слоун.

— Но это твоя идея — идея незаметной свадьбы! — передразнил ее Джордан. — Ну-с, пошел проверить Леди Спейд.

— Ты так о ней беспокоишься?

— Да, очень. Она должна разродиться со дня на день. Это ее третья беременность: две были неудачными, надо сделать все, чтобы на этот раз прошло хорошо.

Слоун понимала Джордана. Леди Спейд, одна из его любимых лошадей, уже давно могла бы участвовать в игре. Но у нее прекрасная родословная, и сама она обладала великолепными данными — выиграла в свое время два дерби. Поэтому Джордан надеялся, что и ее потомство унаследует эти качества. Оставалась последняя попытка…