– Думаешь, кого-то это волнует? – покачав головой, папа ушел отвечать на телефонный звонок.

Я, наконец, сбрызнула овощи маслом, добавив щепотку соли. Чтобы хоть как-то поднять отцу настроение, налила большую тарелку ухи и заварила его любимый ягодный чай. Решила вечером еще постряпать шоколадные кексы.

Только папа не спешил возвращаться: до меня доносились обрывки разговора на повышенных тонах. Да что ж такое?! Не вытерпев, нашла отца с перекошенным от злости лицом и покрасневшими глазами навыкат. Он стоял посреди коридора, с такой силой сжимая телефон, что мне показалось, корпус сейчас треснет.

– Я повторяю вам это в последний раз! Больше не звоните!

Схватившись за сердце, папа как подрубленный осел на банкетку возле входа. Капелька пота скатилась по его переносице. Из горла вырвался судорожный страшный хрип.

– Ре-ре… – трясущейся рукой протянул мне телефон, – ре-бе-нок…

Но я сама сообразила, что делать. Стремительно набрала номер скорой помощи, молясь, чтобы они успели приехать вовремя…

Последние часы слились в одно мутное тревожное месиво из ужаса и слез. Микроинфаркт. Это слово плотно засело в моей голове, время от времени вспыхивая в сознании проблесковым маячком.

И хоть врачам удалось быстро купировать приступ, не было речи о том, чтобы папа остался дома. Покидав все необходимое в дорожную сумку, я сопровождала его в больницу. Решила, что не уеду, пока не узнаю результаты обследования, поэтому пришлось провести ночь на кушетке рядом с приемным покоем.

К счастью, утром доктор сообщил, что анализы и результаты УЗИ обнадеживают, однако отцу предстоит серьезно заняться своим здоровьем. И как минимум провести неделю в больнице.

Я сидела на стуле возле его кровати, крепко сжимая влажную и прохладную ладонь. Папа силился улыбнуться, однако выходило не слишком весело. Его взгляд потускнел, а вокруг некогда ясных глаз появились черные круги.

Мои губы болели от фальшивых улыбок, нужно было хотя бы попытаться убедить самого близкого человека, что со мной все в порядке.

– Не дождутся, – вдох. – Не умру, пока не увижу своих внуков!

– Ну, пап…

Пообещала же себе не реветь. Ему и так сейчас нелегко, ещё и я сырость развожу! Дура мягкотелая.

– Выше нос, ребенок! Врач сказал, опасности для жизни нет. Надо только полностью пересмотреть режим работы и отдыха, – глубокий вдох. – Перегрузил мотор. – В палате повисла гнетущая тишина. – Ты точно сможешь, – вдох, – неделю справиться без меня?..

Ох, папа-папа… Чисто технически, можно сказать, что девяносто процентов времени я находилась дома одна.

– …Если нужно, я приглашу Лену? – вдох. – Она за тобой присмотрит!

Речь шла о его сестре, которая осталась в Томске.

– Пап, ну какая тетя Лена? Я прекрасно могу сама о себе позаботиться. Сейчас самое главное – поставить тебя на ноги. За меня не волнуйся!

– Хорошо… – вдох. – Своего зама я предупредил, что с тобой будет жить моя сестра. Ну, мало ли! Если что, придерживайся этой легенды и в школе. И по поводу денег… – Дальше он путано объяснил, где спрятаны все заначки с наличными на случай, если что-то случится с картой.

– …Береги себя, ребенок!

– Береги себя, пап! Прибегу вечером!

Вернувшись домой, я бы с удовольствием легла отдохнуть, однако вторым уроком стояла практика по тригонометрии, а учитывая «любовь» Злюковны к моей скромной персоне, лучше ее не пропускать.

Увы, как ни спешила, не успела к началу информатики, поэтому решила подождать в столовой. Несмотря на то, что шел урок, здесь было удивительно многолюдно.

Купив кофе и булочку, я открыла дневник, рассеянно уставившись на лист A4 с задачами. Не решенными. А ведь Злюковна столько раз напоминала. Совсем вылетело из головы…

– Доброе утро, Аль!

Подняв голову, напоролась на добродушный взгляд зеленых глаз. Егор мягко улыбался, с любопытством меня разглядывая.

– У нас отменили первый урок, – пояснил, предвосхитив мой вопрос. – А ты, судя по всему, проспала?

– Ага… – пространно махнула рукой: не хотелось делиться с ним лишними подробностями.

– У вас же вроде тригонометрия следующим уроком? – нахмурился, уставившись на пустой лист в моей руке.

– Ага… – повторила я, как попугай, неловко пожав плечами.

После пережитого стресса и недосыпа эти задачи сейчас больше напоминали китайскую грамоту – нереально за двадцать минут все решить.

– Подожди! – он поспешил к столу, за которым сидели еще несколько человек из его класса.

Через минуту Егор вернулся, протягивая мне точно такой же задачник, исписанный красивым аккуратным почерком. В правом нижним углу красовалась оценка «пять».

– Бери ручку. Я буду диктовать…

– Я теперь твоя должница, – улыбнулась, вздрогнув от пронзительного звонка.

– Хм. – Егор задумчиво почесал переносицу. – Мне ничего не надо. Разве только… У тебя случайно нет контурных карт? Вы же чуть опережаете нас по географии.

– Конечно, есть! Мы с Ксю встречались на выходных и сделали вперед! Только… Они дома.

– Может, я заскочу к тебе вечером?

Ох. Этот вопрос слегка поставил меня в тупик. Хотя Безруков спас меня от очередного публичного унижения, явно заслуживая ответную помощь.

– Может, прогуляемся до меня после школы? Тут недалеко. Только давай встретимся в парке? Ты не против?

Не хотелось, чтобы кто-то видел, как мы вместе покидаем учебное заведение.

– Без проблем.

– Ну и отлично.

Я вынесла Егору контурные карты и уже собиралась попрощаться, как вдруг он тихо спросил.

– Аль, ничего не хочешь мне рассказать?

Я вопросительно выгнула бровь.

– Ну, я же вижу, на тебе лица нет… Что-то случилось?

Я застыла на мгновение, сомневаясь, стоит ли откровенничать с Безруковым. Не хотелось рассказывать ему о болезни отца, но и глупо было делать вид, что ничего не происходит.

– Вряд ли тебе захочется обсуждать эту тему… – помедлив, ответила я.

– Почему?

– Это касается интерната, в котором ты жил какое-то время…

Взгляд Егора помрачнел, и на его лице появилось ожесточенное выражение.

– Прости, что вообще заговорила об этом…

– Аль, не извиняйся! – Егор неопределенно покачал головой, – Весь город в курсе… Разумеется, тебя сразу поставили в известность. Все нормально. Продолжай.

Немного поколебавшись, я все-таки осмелилась продолжить:

– Моего папу назначили новым директором этого интерната.

Поэтому мы сюда и переехали. Только радовался он новому назначению недолго…

– Дай угадаю? У него начались проблемы? – Егор с пониманием заглянул мне в глаза.

– Ты что-то знаешь? Да? – спросила я с надеждой.

Безруков пожал плечами.

– Когда я там жил, то, конечно, не задумывался об этом, но позже, вспоминая прежнюю жизнь, сделал кое-какие выводы, и они меня насторожили…

– Поделишься?

– Пять лет назад учреждение больше напоминало санаторий. Все было по высшему разряду. Поверь, мне есть с чем сравнить… – он усмехнулся, – В интернате кормили как в кафе. Много дополнительных занятий и спортивных секций. Я еще с того времени увлекся легкой атлетикой… Часто привозили новые игрушки и дорогостоящую технику. Такое впечатление, что это место активно спонсировали, но имена не афишировались.

После непродолжительной паузы Егор добавил:

– Моя мама открыла благотворительный фонд и сотрудничала в том числе и с этим учреждением. Года три назад после совместного благотворительного марафона она жаловалась на организацию со стороны интерната. Сказала, в заведении творится бардак, потому что весь персонал во главе с директором сменился. А еще она никак не могла понять, как в интернате, где ремонта не было со времен СССР, могли организовать такие хорошие условия, о которых я вспоминал. Ведь по документам ничего подобного и в помине не было. Очевидно, новый директор так и не смог разобраться со всей этой ниоткуда взявшейся аппаратурой и мебелью и оставил это дело твоему отцу… И у него тоже начались проблемы, ведь и ежу понятно, что это место обеспечивалось при помощи мошеннических схем, – Егор глубоко вздохнул.