Жертвой сурового кодекса едва не стала и очевидная причастность проповедника с бойцовскими перчатками на руках к схваткам на ринге. «Черные мусульмане» осуждали бокс. Но невероятная слава и популярность Мохаммеда Али, которые явились для них прекрасной рекламой, заставили сделать для него как для чемпиона мира исключение. Тем более что менеджером Али стал сын главы «Черных мусульман» с немалой для себя материальной выгодой. Впрочем, члены этого Общества и не думали скрывать, что присутствие в их рядах человека мировой известности — исключительно удачно не только в финансовом, но и в идеологическом плане.
Поступок
…В марте 1967 года Мохаммед Али подтвердил свое право на звание сильнейшего боксера-профессионала, одержал убедительную победу над очередным претендентом на титул чемпиона мира — Зоро Фолли. А через месяц произошло событие, заставившее оценить фигуру виртуозного мастера кожаной перчатки совсем иной мерой. Той, которая всегда применялась к людям, встававшим в оппозицию государственной машине и защищающим свои убеждения. Их можно считать сумасшедшими, можно поднимать на смех мотивы, заставляющие поступать в разрез здравому смыслу, но не уважать человека, который не на словах, а на деле рискует слишком ценимыми в обществе вещами, нельзя.
На плацу военной базы в Хьюстоне перед призывной комиссией выстроились новобранцы, каждый из которых, согласно установленному правилу, обязан был, выслушав текст присяги, сделать шаг вперед. Когда офицер выкрикнул имя Мохаммеда Али, тот остался в строю недвижимым. Соседи, плечом к плечу стоявшие рядом, опасливо скосили на знаменитость глаза. Офицер, дернув плечами: «Оглох, что ли, парень?», снова гаркнул: «Мохаммед Али». Но тот, вытянувшись в струнку и глядя прямо перед собой, стоял как вкопанный. И этим было сказано все. Прервав присягу, начальство проинформировало о неслыханном инциденте государственного прокурора в Хьюстоне. Очевидно, оттуда посоветовали не обострять ситуацию, принимая во внимание обилие прессы и телекамер на церемонии присяги.
Мохаммед заявил, что «ни под каким видом не будет воевать» не только во Вьетнаме, который в это время уже подвергся агрессии со стороны США, но и в любой другой стране мира. Подобные заявления не были секретом, Мохаммед делал их и раньше, но общественность не покидала уверенность, что в определенный момент он дрогнет. Слишком опасно, опрометчиво было прослыть «плохим американцем». «Он не сделает этого, он слишком любит себя и свою славу», — говорили те, кого хвастливые заявления (а их действительно было немало) выводили из себя. И вот, наконец, стало понятно — он сделал это! «Руководствуясь своей совестью, личными убеждениями и как мусульманский священник, я принял решение отказаться служить в армии. Я это не скрывал вчера и повторяю сегодня… Я не поеду за десять тысяч километров, чтобы помогать тем, кто исповедует веру рабовладельцев, помогать им угнетать людей с другим цветом кожи в других странах мира».
Поступок Али произвел эффект разорвавшейся бомбы. Пентагон был более чем раздражен — еще бы, этот чертов демагог подводил мину под незыблемый закон: Америка всегда права. Вскоре стало известно, что Всемирная боксерская ассоциация лишила Мохаммеда Али титула чемпиона мира. Решение это было тут же поддержано Боксерской ассоциацией Нью-Йорка и еще двумя самыми влиятельными боксерскими ассоциациями: европейской и английской. И это было только началом. Против Мохаммеда даже было возбуждено дело об уклонении от воинской повинности. В мае суд города Хьюстона вынес приговор: 5 лет тюрьмы и 10 тысяч долларов штрафа. Мир не верил своим ушам — никто не мог припомнить, чтобы страна торжествующей демократии стреляла в своих же героев «на поражение».
Тюремного заключения Али удалось избежать: он был оставлен на свободе под большой денежный залог. Адвокат подал апелляцию, и началась долгая четырехгодичная тяжба, не очень обременявшая американскую Фемиду, но совсем иначе повлиявшая на Мохаммеда Али.
Со стороны казалось, что удар Пентагона был скользящим — Али постоянно видели на антивоенных митингах. Он вел бурную пропаганду против войны. В сознании американцев несколько в ином ракурсе проявился образ преуспевающей, избалованной славой звезды. Его гражданскому мужеству волей-неволей приходилось отдавать должное. Мохаммед платил по всем счетам и платил дорого: репутацией, кошельком, и последнего прагматичные американцы не могли не оценить.
Но по-настоящему понимал Али тот, кто прошел через ад отлученности от своего дела. Скрипач без смычка, актер без подмостков, моряк, прикованный к суше, — те, кто не умел и не желал делать ничего, кроме того, к чему их призвал Всевышний.
Видимо, именно поэтому люди творчества, которое само по себе предполагает свободу волеизъявления, подали голос в защиту строптивого экс-чемпиона. В декабре 1969 года в адрес Белого дома было послано обращение с требованием открыть для Мохаммеда Али ринг. Под ним стояли подписи Игоря Стравинского, Джона Апдайка, Элизабет Тейлор, Айзека Азимова, Генри Фонды, Гарри Белафонте, Ирвина Шоу… Это лишь некоторые из ста двадцати представителей писательской и артистической элиты Америки.
Преодолеть себя
Долгих четыре года ринг был закрыт для Мохаммеда. 28 июня 1971 года Верховный суд США принял решение о прекращении его дела и вынес оправдательный приговор: Мохаммед Али имел право на отказ от военной службы, основываясь на своих религиозных и моральных убеждениях. Тренер смотрел на будущее Мохаммеда с определенной долей опаски: профессиональный бокс практически исключает возвращение на ринг после столь долгого перерыва. «Если кто-то и способен на такое, то только он», — размышлял, уповая на сверхъестественную способность Али опровергать любые прогнозы, тренер.
Бои после «второго пришествия» Али показали, что те, кто не принимал его в расчет, поторопились… Экс-чемпион не уклонялся ни от одного предложенного матча, не боялся поражения и с тем феноменальным упорством, которое отличало его всегда, тренировался. «Я бегал до тех пор, пока мои легкие едва не лопались, а язык не распухал. Как же я терзал свое тело и как ненавидел бесконечные тренировки, когда каждый мускул просил пощады и хоть немного
отдыха, — писал Али. — Но я упорно твердил себе: страдай, если хочешь стать чемпионом. А я очень хотел им стать».
Поражение от Фрэзера, одного из сильнейших тогда боксеров-тяжеловесов, подхлестнуло Али: «Мы с тобой скоро встретимся, Джо!» Он стал с еще большей верой и упорством готовиться к матчу-реваншу. Победа над Фрэзером открыла бы для Али дорогу к схватке с чемпионом мира и новой звездой бокса Джорджем Форменом.
8 марта 1971 года состоялся матч, заставивший самых завзятых скептиков признать: Али — вернулся. «Мэдисон Сквер-гарден» со своими десятью тысячами зрителей был покорен. Мир увидел бокс, который мог показать только Али. Он снова танцевал, кружил, ерничал, прикидывался обессилевшим, имитировал подгибающиеся ноги, сбивая противника с толку, забивался в угол ринга, будто испуганный градом ударов «великолепного Джо». Это был уже не просто бокс, а театр со своим развитием действия. Но что будет дальше, знал только Али. Громадный зал, затаив дыхание, наблюдал за этой захватывающей игрой: силовые удары Фрэзера проходят мимо, попрыгунчик Али остается неуязвимым. Судьи оценили его преимущество. Этот 12-раундовый поединок, очень важный для него, Али выиграл по очкам. Радости его не было предела, и на прессконференции он не преминул вернуться к своим залихватским прогнозам: «Я отлупил Фрэзера, отлуплю и Формена, а потом снова стану чемпионом».
И он-таки взошел на вожделенный пьедестал. Хотя обыватель предпочитает иметь дело со скромными героями и не любит, когда они говорят про себя то, что, как ни крути, все-таки оказывается правдой… Али, которого называли «большой трещоткой», никогда не подыгрывал принятым в хорошем обществе условностям. А когда наступал его час, зал вставал в почтительном порыве, не понимая, каким образом этому самовлюбленному хвастуну хватает всего лишь десятка-другого квадратных метров ринга, чтобы превратиться в великого человека.
