Казалось, напряжение висело в воздухе. Тяжелая, удушающая послеполуденная жара действовала угнетающе. Даже в тонком льняном костюме Кейн Фалконер чувствовал себя некомфортно.

Хотя Кейну нравилась Барселона и он часто и с удовольствием здесь бывал, сейчас, оказавшись в километровой пробке в раскаленной на солнце машине, он вдруг захотел поскорее закончить все свои дела в этом городе.

Кейн, конечно, интересовался политикой, но сейчас почему-то ему было не до студенческих демонстраций, участники которых перегородили дороги и парализовали движение. Через открытые окна машины до него долетали звуки труб, громкие лозунги студентов, рев двигателей соседних автомобилей и злобная испанская брань водителей. В одной из сувенирных лавочек в клетке громко кричали какие-то странные яркие птицы. Кейн поморщился: от шума и выхлопных газов начинала болеть голова.

Кейн открыл дверцу и вышел из автомобиля, не желая весь день проторчать в душной, вонючей машине. Пешком он сможет быстрее добраться до причала. Засунув руки в карманы брюк Фалконер не спеша побрел по тротуару. Его взгляд привлекла одна из цветочных инсталляций. Не столько сама инсталляция, сколько девушка, стоящая на цыпочках и пытающаяся дотянуться до свешивающихся цветов.

Ее золотые волосы каскадом ниспадали на плечи, прикрывая красивую тонкую шею, и доставали до середины спины. Девушка показалось ему до боли знакомой. Конечно же, вспомнил Кейн, это Шеннон Бувье! Он ожидал ее встретить в каком угодно уголке мира, но не здесь.

Полгода назад, когда Кейн пытался найти ее в Милане, хозяин дома, довольно хмурый и неприветливый, сказал, что она уехала из страны со своим новым молодым человеком. Но куда именно, он не знал.

Шеннон Бувье, светская львица, «богатая маленькая сучка» — так ее окрестили в прессе. И это было еще самое ласковое прозвище. Наследница многомиллионной национальной строительной компании, она жила одними развлечениями, ни о чем не заботилась и ничего не хотела.

Кейн стоял на другой стороне улицы и, пользуясь тем, что она его не заметила, долго, оценивающе смотрел на нее. Ему показалось странным, что Шеннон, всегда модно и со вкусом одетая, была в простом обтягивающем красном топе и довольно поношенных брюках непонятного цвета. Она очень похудела и выглядела изможденной. Когда Кейн видел ее в последний раз, она была полна сил и легко отбивалась от постоянных нападок британских журналистов, которые бегали за ней толпами после очередных ее скандальных похождений. Шеннон никогда особо не заботилась о своей репутации.

Но, похудевшая и в обносках, это все же была она. Если у Кейна и оставались какие-то сомнения, они исчезали по мере того, как он, собираясь с мужеством, медленно приближался к ней.

Шеннон взяла орхидею, которую ей с улыбкой протягивал торговец сувенирами. Она поблагодарила его и отошла от инсталляции. Мимо нее пробежала какая-то женщина. Демонстранты уже занимали и эту улицу. Мирное мероприятие постепенно превращалось в беспорядочное шествие пьяных студентов, сопровождающееся битьем стекол и драками. Шеннон испуганно огляделась, чтобы определить, откуда двигается толпа, и хотела идти, как вдруг какой- то мужчина преградил ей путь.

— Здравствуй, Шеннон!

Что-то внутри радостно дрогнуло. Шеннон одновременно ощутила и знакомое возбуждение, которое всегда испытывала в его присутствии, и настороженность. Он был последним, кого она ожидала здесь увидеть. Но это, несомненно, был Кейн. Казалось, он заслонил собой все на Лас- Рамблас. И раскаленное солнце на чистом голубом небе, и бушующих демонстрантов. Все стало нереальным. Существовал только он.

— Кейн! — воскликнула Шеннон. Больше всего ей сейчас хотелось скрыть свое смущение. Но она была настолько потрясена его появлением, что, как ни старалась, лицо выдало ее. Не надо было так долго смотреть на его широкие скулы, густые, коротко стриженные черные волосы, высокий чистый лоб, на эту маленькую соблазнительную ямочку на подбородке. Но Шеннон не могла отвести взгляд, хотя знала, что это неприлично. Кейн был таким, каким она его запомнила.

— Что ты здесь делаешь? — как можно более спокойно спросила она.

Ее глаза скользнули по его телу: под тонкой тканью костюма угадывались упругие мышцы. Кейн был без галстука. Верхняя пуговица рубашки расстегнута. Хотя вряд ли он просто гулял по Барселоне — скорее всего, у него здесь дела.

— Я хотел задать тебе такой же вопрос. — Его голос, глубокий и мягкий, заглушал крики демонстрантов и ругань водителей. В отличие от Шеннон, он казался спокойным и уверенным в себе, а она стояла и даже не знала, что сказать. — Я думал, что ты уехала намного дальше Испании. — Он оценивающе посмотрел на нее, потом на цветок, который она сжала дрожащими руками. — Кто-то называл Рио.

Рио? Шеннон попыталась отвлечься от его серо-голубых глаз и стряхнуть тот гипнотический эффект, который они вызывали. Кейн следил за ней? Или просто пересказывает дошедшие до него слухи? Так, случайное упоминание о девушке, разбивавшей сердца и рушившей чужие жизни, чья собственная жизнь была сенсацией для бульварной прессы Великобритании и главной пищей для обожающей скандалы публики. Но это было очень давно, почти три года назад.

— Ну, как ты сам можешь убедиться, — сказала Шеннон с беззаботной улыбкой, — я не в Рио, а всего лишь здесь, в Барселоне. — Она подняла руку, махнув в сторону демонстрантов. И тут же, проследив за взглядом Кейна, пожалела об этом: этим жестом она привлекла его внимание к своей груди, маленькой, но довольно красивой, которую едва прикрывал красный топ с вышитой надписью: «Свободу быкам».

Стальной взгляд холодных глаз скользнул по надписи. Кейн усмехнулся. Ей всегда казалось, что он насмехался над ней, не воспринимая всерьез.

—Так вот против чего ты сейчас сражаешься, Шеннон? Против убийства быков на корриде?

Она не опустила голову, а прямо, с вызовом посмотрела на него.

— Кто-то же должен это делать.

Усмешка, застывшая на его лице, была чем-то средним между гримасой и улыбкой. Хотя улыбкой — в меньшей степени.

— Мне кажется, Шеннон, что, находясь в чужой стране, следует уважать ее обычаи.

— Каждый имеет право на свое собственное мнение, — сказала девушка с достоинством, которое, как она надеялась, ей удалось изобразить.

Кейн слегка кивнул головой, давая Шеннон возможность почувствовать себя победительницей в этом споре. Но лишь потому, что онпозволил ей.

— Так что ты все-таки делаешь в Испании?

Шеннон посмотрела на двух туристов, которые перебирали украшения в соседней сувенирной лавке. Что же она здесь делает?

Она была уже готова растерянно пожать плечами, как вдруг дерзкая мысль пришла ей в голову.

— Убиваю время. — Отчасти это даже было правдой.

Улыбка сошла с его лица, он нахмурился.

—Какого черта? Что это значит?

Шеннон напряглась, уловив явное неодобрение в его словах. Но, в конце концов, Кейн никогда не одобрял ее поступков. Он, как и все остальные, судил о ней по тем статьям, что появлялись в желтой прессе, где Шеннон называли маленькой скандальной богачкой, главной целью которой было привлечь как можно больше внимания к своей персоне.

— Это значит, что здесь самое подходящее место для того, чтобы ничего не делать.

Отдохнуть. Поправить здоровье. Начать новую жизнь, в конце концов, подумала она.

— Так вот чем ты занимаешься. — Он засунул руку в карман брюк, натянув ткань на стройном бедре. Его губы пренебрежительно скривились. — Как всегда, ничем.

Шеннон беззаботно пожала плечами. Жест, не говорящий ничего и выражающий все. Ее ответ его не впечатлил. Он ничего другого от меня и не ожидал, горько вздохнула она.

— Где ты остановилась? — Несмотря на внешнее спокойствие и уверенность, Кейн ощущал напряжение, которое словно зарядило электричеством воздух между ними.