Косые солнечные лучи пробивались сквозь грязное оконное стекло и устремлялись дальше вглубь дома.

Солнце наполняло комнату теплым светом. От разводов грязи на стекле по полу, столу и буфету разметались бесформенные тени.

Винни с тоской ковырял ложкой овсяную кашу. Конечно, можно было уйти в Академию, не завтракая, но это расстроило бы маму.

Мать Винни всю жизнь варила поутру овсянку, которую страстно любил отец. И хотя уже минул год, как папы не стало, традиция тем не менее сохранилась. Винни, в отличие от батюшки, кашу люто ненавидел, но признаться в этом матери, нарушить сложившиеся годами устои он не посмел бы. Нельзя сказать, что юноша к семнадцати годам был эталоном послушания, но мать расстраивать не любил. Особенно в последний год. Смерть отца наложила свой отпечаток, сделала Винни взрослее.

Винни снова нехотя ковырнул кашу. Звякнуло. С таким звуком в окошко попадает мелкий камешек. Живи он этажом выше – и закадычный друг Митрик был бы вынужден стучать в дверь, как это делают все нормальные люди. Но Винни жил на втором этаже, а Митрик ленился топать вверх по лесенке и попросту швырял в окошко всякую мелкую ерунду, чтобы привлечь к себе внимание. Делал он это с детства, и «камешки в окошко» тоже стали своеобразной традицией.

Винни подошел к окну, распахнул створку и высунулся на улицу. Теплый весенний ветерок пахнул в лицо, донося запахи огромного города и пекарни за углом, взъерошил волосы.

Митрик был на своем обычном месте. Стоял, прислонившись спиной к стене дома напротив. Светлые, цвета соломы, вихры непокорно торчали в разные стороны.

– Винька! – задорно крикнул Митрик. – Ты там уснул?

– Иду, – отозвался Винни, подумав о том, что свежая выпечка к завтраку из пекарни за углом была бы очень кстати.

Прикрыв окно, он вернулся за стол и с невероятной скоростью, не жуя, заглотил остатки овсянки. В прихожей обулся, подхватил сумку с тетрадками и книгами, крикнул дежурное «до свидания, мам!» и выскочил за дверь.

Лестница с корявыми стесанными ступеньками бросилась под ноги, норовя свалить и приложить по носу стеной, перилами или ступенькой. Винни привычно проскакал вниз, не замечая коварных сколов, о которые запросто можно было споткнуться, и выскочил на улицу. После мрачноватой лестницы солнце ослепило, заставило зажмуриться. Запах весны и пекарни ударил в нос оглушительной волной, и Винни замер на секунду, пытаясь осознать себя в этом мире.

– Ты чего, не проснулся? – подскочил к нему жизнерадостный Митрик. – Идем скорее! Первая лекция у декана. Опоздаем, он с нас шкуру спустит.

– Не спустит, – уверенно заявил Винни. – Успеем.

И он зашагал вперед с весьма и весьма приличной для его скромных габаритов скоростью. Митрик, хоть и был на голову выше приятеля и ноги имел явно длиннее, а все же с трудом поспевал за другом. Нагнал уже за углом, где дух пекарни валил с ног и заставлял даже сытого пускать голодную слюну. Оставив манящий запах позади, Митрик и Винни закрутились в лабиринте улочек, запетляли, как могут только люди, хорошо знающие путь и понимающие, где можно срезать, а где нужно обойти. А улицы знатного города Витано молодые люди знали, как свои пять пальцев. Здесь они родились и выросли, здесь родились и выросли их родители, бабушки, дедушки, дяди, тети и все остальные близкие и не очень родственники. Собственно говоря, они не ведали ничего другого. Впрочем, ничего другого и не было. Ведь каждый, от младенца до беспробудного выпивохи в самом захудалом кабаке, знал: Витано – последний и единственный людской город в этом мире. Знал, что за высоченной каменной стеной его окружает ров с мутной водой, а по границе рва проходит магический рубеж, который защищает жителей от вторжения полчищ монстров. Правда, Винни не знал, по внешней или по внутренней границе. Никто не знал, разве что маги или члены Совета.

С другой стороны, вопрос о точном расположении магического барьера волновал разве что мальчишек. Те, что помладше, в своих спорах даже до драк доходили. Винни еще в школе несколько раз дрался из-за этого с Митриком. Тогда, в детстве, это казалось особенно принципиальным моментом. Теперь же данный вопрос вызывал вялый интерес, из чего Винни сделал вывод, что годам к тридцати-сорока расположение барьера и вовсе перестанет будоражить его мысли. Да и с чего тут будоражиться? Известно, что дальше жизни нет. Что за рвом живут только чудовища. Что маги, хвала им, честь и долгия лета, защищают город от этих самых чудовищ. Значит, жизнь продолжается. И думать надо о жизни, а не о том месте, где ее нет. А жизнь есть только в городе.

– Не беги ты так, – задыхаясь, проговорил Митрик.

– Сам же говорил, что опаздываем, – обернулся Винни. В отличие от длинноногого приятеля, он умел ходить очень быстро, не сбивая при этом дыхание.

– Уже не опаздываем, – покачал головой Митрик. – С твоими способностями… Тебе бы спортивной ходьбой заниматься.

– Да иди ты, – огрызнулся Винни, не поняв по интонации, серьезен товарищ или издевается.

Митрик смолчал. Не то окончательно выдохся от быстрой ходьбы, не то обиделся. Впрочем, даже если и обиделся, Винни не собирался драматизировать по этому поводу. Приятель столько раз обижался и так быстро отходил, что напрягаться из-за его очередной пятиминутной обиды было бы глупо.

Винни сбавил ход и вдохнул весну полной грудью. Дальше он шел, уже не торопясь, с удовольствием разглядывая знакомые дома, которые даже спустя многие годы не переставали поражать его, как не переставал поражать его и весь город. Винни не знал, какими были древние города людей, но Витано был поистине грандиозен. Город, не имея возможности расти вширь, с годами все глубже врастал в землю и устремлялся ввысь. Недра под городом изрыты многоярусными тоннелями. Узкие улочки проваливались между высокими, в два десятка этажей, а то и выше, домами. На чем держались эти дома, если под ними год от года появлялись все более глубокие уровни тоннелей, а сами они становились все выше и тяжелее, Винни не знал, но искренне преклонялся перед гением витановских архитекторов и инженеров. Митрик же был уверен, что здесь не обошлось без магии. Может, и так, да только узнать об этом достоверно все равно не представлялось возможным. Разве что судьба вдруг улыбнулась бы, и Митрик с Винни попали в ученики к магам. Но это не светило ни одному, ни другому. Так нечего и голову ломать.

Улочка круто повернула, и колодец между высокими домами стал заметно шире. Площадь перед Академией – безусловная роскошь для Витано, как и само здание Академии всего в семь этажей высотой. Но за все время существования города на эту площадь, как и на две другие – перед зданием Совета и перед оплотом магов, – никто не покусился.

Винни посмотрел на огромные часы, украшающие вход в храм знаний, и улыбнулся приятелю:

– У нас еще пять минут. А кто-то говорил: «Не успеем».

Декан, тощий и длинный, телосложением напоминал жердь из деревенского забора. Вид он имел всегда хмурый и сосредоточенный, будто знал что-то такое, что было недоступно оболтусам вокруг. Знал и думал об этом денно и нощно, а оболтусы то и дело отвлекали от дум, чем жутко раздражали.

Господин Урвалл, так его звали, читал студентам Академии историю Витано и основы его социального и политического устройства. Предметы казались Винни интересными, но манера подачи материала вызывала лишь дремоту и скуку. Декан ходил между столами, отщелкивая длинными ногами шаги с неумолимостью секундной стрелки. При этом словно поклевывал длинным носом. Казалось, чуть резче шагнет – и стукнет своим шнобелем в затылок сидящего рядом студента. Знания господин Урвалл вдалбливал примерно так же – с безразличием и монотонностью метронома. Потому интересные, казалось бы, вещи приходилось не понимать и запоминать, а записывать и зазубривать.