У Делии было трое детей. Двое мальчиков и малютка Мэй. Мэй была грубиянкой, как Делия, и старший мальчик, Джон, тоже. А Уинслоу, средний ребенок, был мечтателем, и Делия волновалась за его будущее. Ее муж Курт работал стрелочником на железной дороге, змеившейся по городу. Работал, пока его не застали в рабочее время пьяным, и тогда он нанялся охранником в супермаркет «Сейфвей». Бывало, Курт поколачивал Делию, и она терпела это восемь лет – до тех пор, пока однажды вечером, за ужином, он не схватил ее за волосы и не начал бить головой по кухонному столу. В тот вечер на ужин была курица. Курт выбил Делии два зуба и запер ее в подвале. Потом он начал плакать у двери, как ребенок, испуганный тем, что натворил. Делия два часа лежала на бетонном полу и твердым, вразумительным голосом говорила мужу, что все в порядке, что она понимает, он этого не хотел, что все будет хорошо, как раньше, если только он откроет дверь. Напуганные дети рыдали. Их боль и страх наконец прорвали ее заторможенность. Слушать, как они кричат и зовут мать, и не иметь возможности их утешить – это было подобно тому, что тебя медленно убивают. Делия села, сжала голову руками и стала раскачиваться вперед и назад. Через два часа для нее перестало иметь значение, что она любит мужа и что ей некуда податься. Она твердо решила уйти и увести детей.

В конце концов Курт отпер дверь и молча ушел в гостиную со стаканом виски. Делия направилась в ванную, прополоскала рот, смыла кровь с лица, обработала ранки антисептиком. Потом уложила детей, пошла в кухню и стала складывать чистое белье. Руки у нее дрожали. Она слышала, как в гостиной всхлипывает ее муж. Курт ждал, что Делия придет и простит его, как обычно, но она не позволила себе сделать это. Через некоторое время Курт заснул. Делия подошла и несколько раз осторожно толкнула его, желая убедиться, что он действительно спит. Потом быстро сунула в чемодан кое-что из вещей и пошла в детскую. Мэй и Джон спали в своих кроватях, а Уинслоу не спал. Он смотрел в окно, на старый дуб. Ему нравилось слушать, как шуршит листва.

– Милый, – прошептала Делия, – нам нужно идти.

Уинслоу ничего не сказал, он просто встал с кровати и взял мать за руку. Распухшие глаза щипало от слез, но Делия старалась держаться.

– Умница. У нас мало времени.

Она взяла с кровати малютку Мэй, горячую и потную. Джон спросонья тер глаза.

– Папа пойдет с нами? – шепотом спросил он.

– Нет. Пока нет.

– Мы убегаем?

Джон обожал отца.

– Нам просто нужно уйти, Джон. Не выводи меня.

Делия тихо вывела детей из дома и усадила в машину. Она решила поехать в Таксон, где находился приют для женщин. Мимо этого приюта она проезжала не один раз. Бетонный барак без окон – более унылого здания ей и видеть не приходилось. На двери ни вывески, ни номера – ничего.

Нажав кнопку звонка, Делия услышала шаги за дверью. Было три часа утра. Щелкнули три засова. Дверь открыла крупная женщина с короткой стрижкой, в спортивных штанах и черной футболке с логотипом «Старбакс»[2]. Торопливо поманив Делию с детьми, она обвела взглядом улицу, потом закрыла дверь и задвинула засовы.

– Как думаете, за вами гнались? – спросила она.

– Нет, – ответила Делия. – Муш шпал.

Обнаружив, что говорит шепеляво, Делия вспомнила, что у нее выбиты зубы. Один глаз заплыл и почти ничего не видел.

Женщина смотрела на нее спокойно, но с болью в глазах.

– Утром вас осмотрят, – сказала она.

Дети Делии молчали, вглядываясь в глубь дома. Здесь пахло, как в школе.

Утром социальная работница сказала, что не может понять, как такая сильная женщина, как Делия, могла позволить, чтобы муж столько лет бил ее. Делия на минуту задумалась.

– Знаете, просто я очень терпеливая, – сказала она.

Социальная работница Делии не очень понравилась. Ее звали Пэм. Она была худая, с мелкими чертами лица и жидкими светлыми волосами. Она все время улыбалась, и из-за этого трудно было понять, что она говорит.

Как-то раз Делия курила, сидя на ярко-синем диване в вестибюле. Пришла Пэм. Держа в руках клипборд, она села на пластиковый стул напротив Делии. Делия не пошевелилась, сидела и смотрела на Пэм. Пэм, как всегда, улыбалась, не разжимая губ. За застекленной стеной по коридору туда-сюда ходили женщины в шлепанцах, похожие на депрессивных монахинь. Мимо пробежали Мэй и Джон, за ними – трое худеньких детишек в грязной одежде. Делия ощутила легкое раздражение – такое часто вызывал Курт, и ей захотелось ляпнуть какую-нибудь грубость.

– Наверное, это приятно – делать добро двадцать четыре часа в сутки, – сказала она.

– О, не знаю, – отозвалась Пэм. – Иногда я ничего такого не чувствую. – Улыбка с ее губ ненадолго исчезла.

– Это тебя огорчает, Пэм? – спросила Делия.

– Иногда, – кивнула Пэм. – Иногда.

– А посмотришь на тебя – и кажется, что ты никогда не огорчаешься. Ты будто всегда счастлива.

– У всех есть проблемы, Делия.

Последовала пауза. Делия гадала, какие у Пэм могут быть проблемы. Небось вещи в химчистке вовремя не готовы, а у нее грандиозное свидание.

– Ты никогда не любила мужчину, который тебя бьет? – спросила Делия.

– Нет. – Пэм покраснела.

– А дети у тебя есть?

– Нет.

– Тогда оставь меня в покое. Сил уже нет видеть, как ты каждый день улыбаешься так, будто только что проглотила большущий кусок дерьма.

Щеки и лоб Пэм покрылись лихорадочно-красными пятнами.

«Господи, какая же я сучка», – подумала Делия.

Пэм поерзала на стуле и уставилась в пол:

– Вы не подумали, где бы могли поселиться, когда уйдете?

В тоне Пэм появилась резкость. Делия чуть было не улыбнулась от облегчения. Да, она задела Пэм, но та все-таки постаралась этого не показать.

– Наверное, я могла бы пожить у отца…

На самом деле у отца она пожить не могла, но нужно же было хоть что-то сказать.

– Вы не думаете, что ваш муж может явиться сюда и устроить… Словом, не будет ли с ним проблем?

Делия фыркнула. Каждый день, с тех пор как она поселилась в приюте, Курт звонил в дверь и пытался уговорить сотрудниц впустить его, чтобы он мог хотя бы повидаться с детьми. Делия точно знала: как только Курт увидит детей, он сразу заберет их с собой, а если увидит ее, размозжит ей голову. Прошлое ушло безвозвратно, она отреклась от него одним поворотом ключа зажигания. Теперь проблема была в том, куда уехать. Делия голову сломала, пытаясь придумать, кто бы мог приютить ее с детьми. Кто-нибудь, кто живет далеко-далеко… Друзей у Делии было мало. За две недели в приюте ее навестил только один человек – ее мать Марджори. Она пришла, чтобы повидать детей и сказать Делии, что она всегда знала: Курт – мерзавец. Марджори неизменно носила бежевые костюмы.

Делия затянулась сигаретой:

– Да, с ним будут проблемы.

– Вы можете оставаться здесь, сколько потребуется.

– Блеск, – буркнула Делия. – Просто жуть, как мне здесь нравится.

Когда она увидела Пэм в столовой во время ланча, она похлопала по сиденью соседнего стула и дружелюбно протянула Пэм сэндвич.

Той ночью Делия долго не могла заснуть. Она перебирала в уме всех знакомых, которые уехали из ее родного городка Уинслоу. Был один парень, он перебрался в Альбукерк, но она не могла вспомнить, как его зовут. Отличницы, сестры Гэвел, переехали в Техас, но они с ней и в школе-то не больно знались, а тогда у нее все зубы были на месте.

Наконец в дальних уголках памяти Делия разыскала толстушку Фэй МакДоэрти. Фэй была жутко жирная. Она была изгоем, как и Делия, но по другой причине. Пожалуй, Делия была единственной в школе, кто хорошо относился к Фэй – не потому, что та ей нравилась, а потому, что все остальные ее ненавидели. Однажды Делия спасла Фэй, когда мальчишки из их школы стащили с толстухи эластичные трусы и, визжа от удовольствия, стали осыпать ее непристойностями. Несколько девочек стояли в сторонке и качали головой с таким видом, будто парни издевались над щенком. Делия подошла и ударила одного мальчишку в живот. Его звали Конрой. Он был хулиганом. Вывернутые внутрь коленки, короткая стрижка. Здоровенные ручищи торчали в стороны, при ходьбе он размахивал ими. Через пять лет Конрой сядет за убийство на семь лет, а тогда он валялся на земле, схватившись за живот. Остальные мальчишки разбежались, и Фэй торопливо натянула трусы. Она даже не взглянула на Делию. Просто подняла с травы учебники и пошла домой. Ее жирные ягодицы терлись одна о другую. «Утром позвоню ей, – решила Делия. – Если сумею разыскать».