– Но папа никогда не рассказывал мне об этом, – промолвила Эванжелина. – Уверена, вы ошибаетесь.

– Верь в то, во что верится, детка. Старый Рольф не дал ни соверена из приданого бедняжки герцогу Вильяму. Ни единого су. – Старуха рассмеялась.

– Господи! Как это неприятно, миссис Нидл!

– Да уж, детка. Насколько я знаю, он до сих пор не изменился, впрочем, мне мало что известно после смерти Мариссы. Ну а ты, детка, почему не хочешь рассказать мне, что тебя беспокоит?

Эванжелина молчала.

– Ты такая же пылкая, как и она, но ты знала и другую жизнь. Твоя мать-англичанка стала твоей спасительницей, дитя мое. Это она помогла тебе научиться владеть собой. Да-а… А каким славным человеком был твой отец! Я отлично помню его, ведь я видела его в день свадьбы. У него был такой хороший смех… Так жаль, что он умер. Странно, но я этого не ждала. Этого не должно было случиться.

– У него было больное сердце, – вымолвила девушка. Миссис Нидл, нахмурившись, посмотрела на Эванжелину, а потом перевела взор на огонь.

Эванжелина не сводила глаз с ее лица.

– Откуда вам что-то известно о моей матери? Откуда вы знаете, какой у меня характер? Вы же впервые увидели меня вчера!

– Я так давно живу на свете, детка, – покачала головой старуха. – Кое-что я действительно вижу, ты уже это заметила, к тому же я знаю людей. Ну и, разумеется, ее светлость рассказывала о твоей семье. Верно говорят, что характер некоторых людей можно определить по их глазам. Ты из таких людей, детка.

Девушка облизнула губы.

– Вы говорили, что у меня в глазах огонь, – пролепетала она. – Что вы имели в виду?

Старческие губы растянулись в широкой улыбке.

– Ты только об этом и думала, да? Но я не виню тебя, девочка. Это чудесно – иметь огонь в глазах. Скоро ты сможешь в этом убедиться. Твоя жизнь только начинается. Но мне бы хотелось, чтобы ты сказала, что тебя тревожит. Ты боишься странных вещей и… – Она помолчала. – И испытываешь чувство вины.

Эванжелина вскочила на ноги.

– Все дело в том, что я не должна быть здесь! – Она поставила чашку с блюдцем на столик миссис Нидл. – Я не должна была приезжать в Чеслей-Касл! Но прошу вас, никому не говорите об этом. Все это ерунда, просто забудьте мои слова, миссис Нидл. Умоляю вас забыть все, что вы знаете обо мне.

Или чувствуете… Пожалуйста!

– Я никому ничего не скажу, – пообещала старуха. – Кроме герцога, – добавила она. – Вот ему я все расскажу. Мой гордый, мой чудесный мальчик!

– Он не только такой! – вскричала Эванжелина. – Ему все дозволено! Он невыносим! И он такой удивительный! – Девушка провела рукой по волосам. – Я не ожидала, что он окажется таким.

Миссис Нидл подняла голову, внимательно глядя на Эванжелину.

– Его светлость научился владеть собой, умеривать свой аппетит. Он стал хорошим мальчиком. И ждет, когда повстречает свою половину, по которой томится его сердце, чтобы стать таким же счастливым, каким был его отец.

– Вы говорите о любви, как о судьбе, – удивилась девушка.

– Для некоторых людей так оно и есть, – отозвалась старуха.

– Не верю я в то, что на земле есть женщина, предназначенная именно для герцога, или мужчина именно для меня, – пожала плечами Эванжелина. – У этих людей слишком мало шансов повстречать нас.

– Что ж, думай что хочешь, только в этом есть смысл. Наш мир огромен, и в нем живет так много людей, что и не представить. – Миссис Нидл улыбнулась и кивнула девушке. А потом ее веки опустились.

Эванжелина оторопело посмотрела на старую женщину, которая, похоже, засыпала прямо на глазах.

– Я, пожалуй, пойду, миссис Нидл, – тихо проговорила она. – Не вставайте, спасибо за чай.

– Подумай о моих словах, детка, и заходи еще.

– Я непременно приду, – пообещала девушка.

– Хотелось бы мне услышать что-нибудь о муже, который, по твоим словам, у тебя был. Хотя нет, ни к чему мне слушать всякие сказки. – Миссис Нидл открыла глаза, и в них не было сна, скорее, их взгляд стал внимательнее. Можно было подумать, что она знает правду. – Детка, преданность временами становится тяжким грузом. Она рвет нас на части, а порой даже ослепляет.

– Это верно, но ко мне не имеет никакого отношения, – заявила Эванжелина. – Всего хорошего, миссис Нидл.

Выходя из комнаты, девушка услышала за спиной храп миссис Нидл. Неужто на нее действительно достаточно только посмотреть и понять, что ее что-то тревожит? Нет, этого не может быть. Несомненно, старуха – ведьма. Правда, до сих пор Эванжелина в ведьм не верила.

Заплетя волосы Эванжелины в две толстые косы, Дорри уложила их на макушке. Затем осторожно вытянула несколько прядей, чтобы те, курчавясь, спадали на шею девушки. Эта прическа очень шла ей. Эванжелина посмотрела на свое отражение в большом зеркале, а потом перевела взгляд на Дорри, которая с нетерпением ждала ее реакции. Эванжелина улыбнулась. Желтое шелковое платье с завышенной талией мягкими складками спадало на пол. Дорри отпорола оборки и удлинила подол, так что создалось впечатление, что платье сшито специально для Эванжелины.

Женщины понимали, что это настоящий успех. А успех был очень нужен Эванжелине: по словам миссис Роули, герцог желал видеть ее. Наверное, он сообщил об этом и Дорри, потому что великолепное платье уже поджидало Эванжелину.

Девушка слегка отпрянула назад, когда Бэссик распахнул перед ней дверь огромного салона. И тут же до Эванжелины долетел заливистый девичий смех. Подняв глаза, она увидела элегантную молодую леди, которая смеялась, положив белую руку на черный рукав герцога. Возле камина сидела пожилая дама с нарумяненными щеками, серебристо-седые волосы которой украшала внушительных размеров диадема. По бокам от нее стояли два господина.

– Мадам де ла Валетт, – зычным голосом объявил Бэссик.

Присутствующие повернулись к Эванжелине. Куда еще, черт возьми, ее занесет? Кто эти люди? Она хотела, чтобы ее оставили в покое – тогда она смогла бы предать герцога и спасти тем самым своего отца. Девушка на мгновение зажмурилась, а затем, широко распахнув глаза, улыбнулась и вошла в гостиную.

Молодая леди, чья рука все еще лежала на рукаве герцога, приветливо посмотрела на нее. Она была такой светлой блондинкой, что ее волосы в свете свечей казались почти серебряными. В ее светло-голубых глазах играли искорки смеха, и Эванжелине подумалось, что улыбка редко покидает ее лицо.

– Входите, мадам, – просто сказал Ричард, направляясь к ней.

Его темные глаза задержались на ее прическе, и девушка увидела, что Ричард одобрительно кивнул. Внезапно ей захотелось сказать ему, что она даже подрумянила щеки, хотя никогда не делала этого прежде. Он должен посмотреть на ее лицо и тоже одобрительно кивнуть. Однако он внимательно смотрел на ее грудь, и Эванжелина видела это, а он знал, что она знает. Заговорщически ухмыльнувшись, Ричард взял ее руку, поднес к губам и слегка поцеловал запястье.

– Вы прекрасно выглядите и, конечно же, знаете об этом, – шепнул он.

– Прекратите глазеть на мою грудь. У меня есть и другие части тела – ничуть не хуже, между прочим.

– Не думаю, что ты понимаешь, о чем говоришь, – возразил герцог. – Что это за части тела? Позднее ты мне непременно объяснишь, что имела в виду. Возможно, я соглашусь с тобой, а возможно – нет. А смотреть на твой бюст доставляет мне истинное наслаждение. Или – твой бюст мне очень нравится. Нет, не знаю, как правильно выразиться, признаюсь, я просто забываю о правилах, когда говорю о столь важных вещах. Кстати, Дорри отлично поработала над платьем. А теперь, перед тем как ты позволишь мне отпустить еще пару каких-нибудь столь же невинных замечаний, позволь представить тебе мою тетушку, леди Эудору Пемберли, и ее крестницу, мисс Фелисию Сторлей. Джентльмен, волосы которого взлохмачены, словно он стоит на сильном ветру, хотя на самом деле он соорудил такую шевелюру лишь для того, чтобы придать себе романтический вид, – это лорд Петтигрю, он же Дрю Хелси. А рядом с ним – сэр Джон Эджертон, настоящий щеголь, считающий себя истинным законодателем моды вроде покойного лорда Браммела. Оба джентльмена не больше часа назад приехали из Лондона. Леди, джентльмены, перед вами моя кузина, мадам де ла Валетт. – Герцог улыбнулся. – Мадам недавно из Парижа, – добавил он.