— Трой любит быть в центре внимания и терпит возле себя только тех, кто во всем ему потакает.

— Я действительно во всем ему потакала. Анна засмеялась.

— Это единственное, что вас объединяло: вы оба хотели того, чего хотел Трой.

— Сейчас то же самое, — призналась Кили. — Он потребовал, чтобы к его возвращению я убралась из квартиры, что я и делаю.

— Расскажи же про этот дом, — попросила Анна.

Кили просияла.

— Анна, это прямо кукольный домик! Я уже отчаялась найти что-нибудь подходящее, а по пути сюда свернула в переулок — и готово!

— Когда ты его покажешь?

— Я въезжаю завтра. Я надеялась, что вы с Майклом…

— Разумеется, сама знаешь! — Анна материнским взглядом посмотрела на Кили. — А как ты вообще? Не очень переживаешь из-за всего этого?

— Приятного мало, конечно, но… пройдет. Облегчает дело то, что Трой бросил меня.

— Бросил?

— В пустыне, — сказала Кили, заново переживая события. — После того, как я ушла из церкви. Мне пришлось ловить машину, чтобы вернуться в отель.

— Вот так принц!

Кили вспомнила Дигби и не сразу догадалась, что ехидное восклицание Анны относится к Трою.

— Да, натерпелась я унижения, но, как говорится, то, что нас не убивает, делает нас сильнее.

Пожалуй, попытка причудливой самоиронии не имела большого успеха. Не то, чтобы Кили обманывала Анну, она просто опустила важную часть своей истории. Но говорить о Дигби ей не хотелось. Пусть это будет то, что она замкнет в своем сердце и никому не откроет.

— Я надеюсь… — она не договорила.

— Надеешься, что он вернется, и будет умолять тебя о прощении? — спросила Анна.

— Нет, — заверила Кили, обрадовавшись повороту разговора. — Никаких прощений. Капут. Финиш. Надеюсь, нам удастся вести себя цивилизованно.

— Особенно не рассчитывай. У этого человека самолюбие до небес, а ты опозорила его на глазах группы поддержки.

— Надо убраться из квартиры до его возвращения, — сказала Кили. — Кстати, у нас найдутся пустые коробки?

— Тебе повезло, я вчера распаковала тыквы из папье-маше, коробки Майкл сложил в задней комнате. Крепкие, аккуратные, с иголочки, их там целая дюжина.

Раздался звонок, извещая о прибытии покупателей. Следом за ним веселый клоунский голос произнес: «Заходите! У нас будет праздник!»

— Долг зовет, — сказала Анна и пошла приветствовать вошедших женщин.

Кили отправилась в кладовку, взяла коробки, загрузила их в свою машину и кивком попрощалась с Анной, занявшейся делом.

За прощальным письмом к Трою Кили просидела больше часа. Берясь за перо, она ощущала себя сплошным комком нервов и не могла выразить всего, что собиралась сказать. Не хотелось выглядеть обиженной, слезливой, мелочной или стервозной. В конце концов, она выбрала прямоту и краткость. Написала, что время, проведенное с ним, много для нее значило, что она сохранит о нем добрые воспоминания. Пожелала ему счастья и выразила надежду, что и он будет вспоминать о ней без обиды. Четыре предложения — и подпись: одно имя.

Коротенькое письмо и ключ она опустила в конверт, надписала на нем имя Троя и стала искать, где бы его оставить. Идеально было бы на каминной полке, но камина у них не было. На подушке — слишком интимно. Приклеить к холодильнику магнитом — слишком обыденно. Она даже обдумала вариант с зеркалом в ванне, но это выглядело слишком театрально и неуместно: годится для сексуальных посланий разочарованных любовников и для написанных кровью угроз психопатов, а не для записок с простым «до свиданья».

В конце концов, она положила письмо на столик у двери, куда складывалась вся корреспонденция. Бледно-желтый конверт на подставке выделялся, как золотой самородок в куче песка.

Это было последнее, на что Кили оглянулась, перед тем как захлопнуть дверь и уйти навсегда.

Последние два дня она ходила по квартире — квартире Троя — из комнаты в комнату, от стены к стене, от ящика к ящику, мучаясь, что взять, а что оставить, пытаясь быть практичной, и все же не лишать Троя вещей, к которым он привязан. С каждым предметом были связаны воспоминания: прогулка, поход на блошиный рынок, выставка на Черч-стрит, какая-то вечеринка. Из видеокассет она взяла свои любимые фильмы, а ему оставила приключения, которые он обожал; из набора стекла, который они покупали вместе, взяла лишь бокалы для вина.

Печальная это была работа — траур по умершей любви. Кили не сомневалась, что разрыв окончательный.

Она не позволила себе оглянуться, отъезжая. Квартира — ее прошлое. В новом доме ее ждет будущее.

И нераспечатанные коробки.

Кили, расположившись наконец в новом доме, была озадачена тем, как мало у нее оказалось мебели: кресло-качалка, телевизор и столик под него, кровать и комод. Даже в таком маленьком доме они казались рыбками в аквариуме.

Сегодня надо будет все разобрать и разложить по местам.

Завтра она выйдет на работу.

Приняв план на ближайшее будущее, она стала обживать дом: полотенца — в ванную, простыни — на кровать, телефон с будильником — на тумбочку. Подключив телефон, она с удовольствием послушала гудки в трубке: телефонная компания выполнила обещание и ей не придется проводить первую ночь в незнакомом доме отрезанной от всего мира.

У нее возникло озорное желание кому-нибудь позвонить. Только кому? В магазин, сказать Анне, что она уже переехала? Анна и так знает.

Бабушке! Она обещала бабушке сообщить новый адрес и телефон, как только он у нее будет.

Она взялась за трубку — и чуть не подпрыгнула, когда телефон зазвонил. После второго звонка она выдохнула воздух, которым захлебнулась. Видимо, телефонная станция проверяет линию.

— Алло.

— Ты дома!

Кили не узнала голос.

— Вы, наверно, ошиблись номером, — сказала она.

— Кили?

По спине побежали мурашки, сердце учащенно забилось.

— Дигби?

— Я уж подумал, что ты забыла меня, — сказал Дигби.

— Нет, — сказала Кили, — я просто не ожидала, что телефон зазвонит.

— Я весь день пытался тебе дозвониться.

— Я только что воткнула телефон в розетку, — ответила она и полюбопытствовала: — Как ты узнал мой номер?

— Я бы сказал, но тогда мне придется тебя убить, — сострил он.

Пусть думает, что он подключался к секретному агентству.

— Нет, серьезно, — сказала она.

— Все очень просто: позвонил заместителю директора и спросил, поступил ли к ним новый счет. — И с облегчением вздохнул, услышав «да». Он боялся, что она надумает вернуться к своему другу. Могло также случиться, что друг сам заявится к ней с букетом роз.

— Странно, что у них уже есть мой номер.

— Компьютеризация, — сказал Дигби. — Как только телефон подключают к линии, электроника автоматически схватывает его номер.

— А-а, — равнодушно протянула Кили и спросила: — Ты еще в Вегасе?

— Да. — Он подождал секунду-другую и добавил: — Но без тебя здесь скучно.

— Неужели так трудно найти девицу для спасения?

— После твоего отъезда у меня нет настроения кого-то спасать.

Блеск и буйство окружающего города, как будто проходили мимо Дигби. Он прогуливался, играл в покер с машиной, пока не уставала рука, дышал чужим сигаретным дымом, пока не начинало першить в горле, но все, что он делал после ее отъезда, было только средством снять напряжение.

— Ну как ты там? — спросил он, обеспокоенный ее молчанием.

— Я?.. — Она медлила, словно не находя точного ответа на вопрос «как?». — Нормально. Я была так занята, что не могла думать. Пройти через кризис — великое дело. От души рекомендую.

— Трудно было найти жилье?

Смех донесся по проводам и заплясал у него в ушах.

— Не очень. Я срезала дистанцию. Буквально. Ехала по незнакомой улице и увидела объявление «Сдается» на очаровательном маленьком домике.

Ему очень хотелось, чтобы она была рядом, а не за тысячу миль. Он поудобнее подоткнул подушку и слушал рассказ об «очаровательном маленьком домике», временами вставляя сочувственное «мгм». Это хорошо, что она в таком восторге. Слушая ее ахи, он даже испытал чувство благодарности за то, что она не намерена мириться со своим красавчиком.