Ваняшин нехотя глянул на приглянувшийся Греку объект вожделения.

– Ничего в ней особенного и нет, – вдруг сказал приятель Леха, чем оскорбил самолюбие Сан Саныча Грека, который не упустил заметить, что хоть Ваняшин и бабник, но не разбирается в женщинах, потому что настоящую женщину еще не встречал.

– Это ж не женщина, огонь. Посмотри, как по-восточному грациозно она вышагивает. Какая у нее походка. Такая знаешь, как будет подбрасывать в постели? С каким темпераментом. Эх, Леха. Молодой ты еще. Не опытный, – проговорив так, Сан Саныч заметил, что, подойдя к дверям пивного бара, возле которых толпились мужики, женщина остановилась, и как показалось Греку, закрыла глаза. Она сунула руку в свою сумку, достала оттуда небольшой круглый предмет, умещавшийся в ладони.

Возможно бы, Грек не придал этому значения, если б не провода.

Два тоненьких проводка потянулись из сумочки вслед за этим предметом, похожим на круглую батарейку наверху с кнопкой. И Грек даже успел заметить, что эти проводки были темно-синие.

Не открывая глаз, женщина сжала в руке этот предмет. Ее палец лег сверху на кнопку.

Грек уставился на южанку обезумевшими глазами, протянув:

– Э…э, – он вытянул левую руку вперед, указывая на женщину.

Леха Ваняшин в этот момент глазел в другую сторону. Не понял, что хотел выразить Грек этим своим жестом.

– Ты чего, Сан Саныч? Открывай бутылку-то, – предложил Ваняшин, заметив, что Грек зажмурился и втянул голову в плечи, сделавшись похожим на усатого лягушонка.

И в этот момент раздался оглушительный взрыв.

Лехе Ваняшину показалось, что небольшой пятачок, на котором стоял бюст Дзержинского и обе лавочки, высоко подпрыгнули вверх, а потом с некоторым опозданием вернулись на свои места.

В стоявших по обочинам проезжей части машинах, сработала сигнализация, огласив округу, пронзительным многоголосым воем. Кто-то кричал. Кто-то громко стонал. И среди этого всеобщего хаоса лейтенант Ваняшин услышал страшный вопль. Так вопить мог человек в полной мере испытавший на себе ужас случившегося.

– Ой, убили, убили!

Ваняшин посмотрел и увидел на тротуаре возле пивбара несколько трупов. Их лица были изуродованы до неузнаваемости. Причем, у самого вопившего грудь и живот были в крови, и было не понятно, то ли он кричал о себе, чувствуя, что умирает, то ли про кого-то из своих приятелей, изуродованных взрывом и неподвижно лежащих рядом на тротуаре.

Стекла в «Пивном рае» повылетали от взрыва, и осколки зловещего взрывного устройства, проникнув в оконные проемы, видно и в стенах питейного заведения нашли свои цели, потому что из пивбара тоже слышались стоны и крики о помощи.

Только сейчас Ваняшин вдруг вспомнил о Греке. Посмотрел на приятеля.

Капитан Греков все также сидел, втянув голову в плечи, и не открывал глаз. На его колене стояла бутылка с пивом. Осколком пробило ее насквозь, и темно-желтая, пенящаяся мутная жидкость струйками выливалась из этих отверстий. Причем одна струйка лилась Сан Санычу точно в пах. И Леха Ваняшин испугался за приятеля.

– Грек, – закричал Ваняшин, схватив капитана за плечо и слегка встряхнув.

Грек открыл глаза, повел глазами вокруг.

– Леш, а я уже посчитал, что нам с тобой хана, – сокрушенно признался он. – Как херакнет, у меня аж уши заложило. Ну, думаю все, прощайте голуби, – он посмотрел на бутыль, из которой вытекали две струйки. – Во, и отрывать не надо. Ты с одной стороны можешь пить, я с другой, – проговорив так, Грек поднял бутылку, подставляя под струйку раскрытый рот.

Ваняшину показалось, что его приятель капитан от взрыва малость тронулся умом.

– Грек, ты что? Очнись. Погибли люди, – закричал Ваняшин. – Тебя что, контузило?

Грек швырнул бутыль на цветочную клумбу возле бюста.

– Меня контузило? Да если хочешь знать, я в армии сапером был. Так у меня над ухом грохотало…

– Кончай базар, Грек. Лучше вызывай «скорую», – Ваняшин поднялся на ноги. В голове все еще стоял неприятный звон, словно вслед за взрывом у пивного бара, в его голове тоже что-то шандарахнуло. Глянув на гранитный бюст, он заметил на нем несколько отметин, оставленных смертоносными осколками, один из которых пролетел совсем рядом с Греком, пробив пивную бутыль, стоящую у него на колене.

Нечего сказать, повезло Греку. Но не повезло тем людям, толпившимся возле пивбара.

– Мать честная! – услышал Ваняшин изумленный голос усатого капитана. Обернулся.

Брюки внизу живота у Грека были мокрыми.

– Теперь все подумают, что доблестный опер обоссался, – пошутил Ваняшин.

Впрочем, самому Греку как, оказалось, было плевать на то, что о нем подумают, и он сам об этом так и сказал:

– Кто меня тут знает.

Майор Туманов к месту взрыва приехал вместе с полковником Васильковым. Грек с Ваняшиным подошли доложить о том, что здесь произошло, но Васильков не стал выслушивать их доклада.

– Только идиот не поймет, чего тут случилось, – сказал полковник и, уставившись на Грека, мрачно заметил: – Не крутись тут в таком виде. Вон сколько народу. И журналисты с телекамерами. Покажут тебя на всю страну, а ты позируешь с мокрыми портками. Люди же неправильно поймут. Узнают, что ты офицер милиции, смеяться будут.

– Да я ничего такого, товарищ полковник. Это не то, что вы подумали. Я пиво разлил себе на брюки.

– Пиво? – Васильков нахмурился как, видно не очень-то веря Греку. Но тот скроил такую физиономию, что Василькову ничего не оставалось, как поверить капитану на слово.

– Так точно, пиво. Осколком как жахнет и прямо в бутылку. Ну и пролилось немного, – признался Грек.

– Немного, это примерно, с литр, – подсказал, рядом стоящий лейтенант Ваняшин. Грек показал ему кулак, чтоб не вмешивался.

– Ладно, – махнул рукой полковник и велел Греку пока все-таки посидеть в машине, не позировать в таком виде перед телекамерами. – Знаешь, офицер милиции с мокрыми штанами, смотрится как-то не очень.

– Да я и сам это знаю, – не стал возражать Грек против сказанного «батяней».

На другой день в управлении было проведено срочное совещание, с которого Федор Туманов вернулся мрачнее тучи.

Грек с Ваняшиным все то время, пока майора не было в кабинете, предавались вчерашним воспоминаниям. По признанию самого Грека, сначала, когда прогремел взрыв, он ничуть не испугался. Страх к нему пришел позднее, когда он увидел, что одним из осколков пробило пластиковую бутылку.

Масла в огонь подливал Ваняшин, припугивая Грека:

– Да, Сан Саныч, еще бы чуть в сторону и осколком тебе бы весь живот разворотило. Вряд ли бы тебя спасли. Слишком серьезная рана.

Грек без содрогания не мог слышать всего этого.

– Да заткнись ты, гад. Радость твоя преждевременная. Понял?

– Это почему же? – не уступал Греку лейтенант.

– Да потому, что Сан Саныч не из таких, кого можно вот так легко на тот свет отправить. Так что подожми свои губы, сосунок. Я еще повоюю.

Туманов вошел в кабинет. Увидев, что Грек сидит на его месте, молча подошел, взял усача за шиворот, приподняв со своего стула и заставив того пересесть на другой стул. Сел, достав из стола пачку сигарет, закурил, не проронив при этом ни единого слова.

Грек с Ваняшиным терпеливо ждали, когда майор заговорит. Терпение у Грека оказалось не резиновым.

– Ну и о чем на совещание говорили? – спросил он, пытаясь заглянуть Федору в глаза. Но майор как нарочно уставился своими глазищами в стол, что очень не нравилось Греку.

Видя, что майор опять отмалчивается, Грек заговорил уже более настойчивей:

– Ты спишь что ли, Николаич? Тогда с добрым утречком, товарищ майор.

Федор посмотрел на Грека и тому сразу стало не до подколов.

– Саня, засунь свой юмор себе в штаны, – вздохнув, сказал Туманов.

Грек обернул замечание майора в шутку.

– Как скажите, товарищ майор. Только один вопрос, совать спереди или сзади. И там и там дырка.

Федор махнул рукой, чтобы капитан заткнулся. В несколько глубоких затяжек докурив сигарету, Туманов притушил окурок в консервной банке, служившей пепельницей и сказал с грустью: