– Слушай, Федор, может сообщить номер этой машины на все посты ДПС? Пусть задержат эту «пятерку», – предложил Грек. Но Федор посчитал это предложение безнадежным.

– Номера на машине они, наверянка, сменили. А потом, ты думаешь, что бомжиха все еще едет в той машине?

Грек призадумался.

– Да, скорее всего, так и есть. Но если гаишники остановят эту машину, мы хотя бы установим личности…

– Саня, – Федор положил руку Греку на плечо. – А ты не думаешь о том, что так мы только спугнем тех людей, и они пересядут на другую машину. А так, мы хотя бы знаем, что эта «пятерка» раньше принадлежала капитану Чикину. Потом убитому Пшеянцу. Вот от этого и надо плясать. Нет, спугнуть нам их никак нельзя, потому что взрывчатку под нашу машину установила ни дилетантка, а человек, прошедший специальную подготовку. Детонатор адской машины она сунула в глушитель нашей «Волги». Ваняшин завел мотор. Выхлопные газы стали нагревать детонатор и в нем произошел разряд, который по проводкам прошел на взрывчатку. А дальше, ты сам все видел. Вот так-то.

Грек как мальчишка шмыгнул носом, тут же поклявшись, что отныне он кроме велосипеда ни за что не сядет ни на одно транспортное средство.

Федор тихонько открыл дверь, вошел в прихожую и прислушался.

Висевшие в прихожей на стене ходики, равномерно тикали, отмеряя уходящие секунды бесконечного времени.

Одна, вторая, третья. В минуте, шестьдесят секунд. Вроде бы так много, но они пролетают с неумолимой быстротой, отмеряя уходящую жизнь. Грустно думать, но это так, потому что все когда-то кончается. И только время не подвластно этому правилу.

Сегодня они втроем были на волосок от смерти. Странное чувство. Сколько раз в критические минуты, наступало какое-то непонятное прозрение, помогая обойти опасность, выкарабкаться из, казалось бы, почти безвыходного положения. Смерть отступала, оставляя им жизнь. Так было и на этот раз.

Федор не знал, что это: особое чувство оперативника или же небеса помогают ему обойти беду. Так или иначе, но сегодня Даша могла остаться вдовой. Федор впервые задумался о своей собственной смерти, и она ему показалась ужасной. Скверные мысли.

Он глянул на кухонный стол, где стоял приготовленный для него Дашей остывший уже ужин, и рука невольно потянулась к холодильнику. Достав бутылку водки, Туманов отвинтил пробку и налив полстакана прозрачной жидкости, в два глотка выпил ее и не почувствовал горечи.

– Вода?!

– Да, вода, – проговорила Даша. Она стояла на пороге кухни и смотрела на Федора измученным взглядом.

– Даша, ты не спишь? – Туманов вытер рукой влажные губы, несколько обидевшись на жену за такой розыгрыш. В другой бы раз может, и не придал этому значения, восприняв за шутку, но сейчас. Сейчас ему страшно хотелось выпить. Выпить, а потом забыть обо всем и заснуть.

Даша вошла в кухню, села на стул рядом с Федором, накрыв своей теплой ладошкой его руку.

– Федор, миленький, что с тобой происходит? – тихо спросила она.

Покосившись на стоявшую, на краю стола бутылку с водой, он спросил, не очень-то скрывая раздражение:

– А что такого может со мной произойти? Со мной все в полном порядке. Вот сижу перед тобой, жив, здоров.

Даша грустно посмотрела ему в глаза и покачала головой.

– Нет. Не все в порядке.

– Да брось ты, – усмехнулся Туманов, еще не отойдя от раздражения на жену. Сколько раз подмечал, что никто не может так его вывести из себя, как близкий человек, жена. И потому в последнее время, когда что-то уж очень сильно не ладилось на работе, домой он возвращался с плохим настроением и покрикивал на жену. То же самое произошло и сейчас.

– Это все твои фантазии. Начитаешься книжек об идеальных мужиках. А их нет. Не существует в природе, как и идеальных баб. И вообще, нет ничего идеального. Мир несовершенен. А я – всего лишь часть этого мира. Понятно? Или может, еще как-то надо объяснять?

Даша терпеливо выдержала, пока Федор закончит свои философские размышления. Потом сказала, стараясь выглядеть спокойной:

– Вечером я звонила тебе на работу. Сан Саныч Грек рассказал мне, что у вас произошло.

Туманов отвернулся к окну. Вздохнул.

– Сан Саныч и не это тебе может рассказать. У него вода в заднице не удержится. Он у нас такой.

– Федор! – на этот раз Дашин голос зазвенел на высокой ноте.

Федор обернулся к жене.

– Ведь вас могли убить, – проговорила Даша, и глаза ее заблестели.

Туманов вздохнул, обнял жену, прижимая ее к себе.

– Могли. Но не убили, – сказал он. Хотел все случившееся с ними, обратить в шутку, но посмотрел Даше в глаза и замолчал, тихонечко вздохнув. Слишком много печали было в глазах любимой. И играть на ее нервах, слишком жестокая, и непростительная роскошь.

– Федор, миленький, – Даша прислонилась к его плечу и тихонечко всхлипнула. – У меня нехорошее предчувствие. Ты ведь уже два года не был в отпуске. Давай уедем куда-нибудь отдыхать. Помнишь, ты мечтал о том, чтобы нам провести отпуск на берегу речушки. Ты бы ловил рыбу. Федор?! – голос у Даши дрогнул. – Ну откажись ты от этого дела.

Федор отстранился от Даши, посмотрел на жену с некоторым удивлением.

– То есть как это, откажись? Это что, поход на экскурсию, от которого можно отказаться? А потом, ты знаешь, сколько человек погибло от взрыва возле пивного бара? – спросил он, заглядывая Даше в глаза.

Даша промолчала, не ответила на его вопрос. И Федор посчитал своим долгом немедленно просветить жену.

– Восемь человек. И еще полтора десятка раненых. Ты думаешь, все те восемь человек хотели умирать? – заговорил Туманов довольно громко, и Даша попросила:

– Федор, пожалуйста, тише. Соседей разбудишь.

Но Туманов махнул рукой на это замечание. Сказал:

– Между прочим, все эти погибшие, были вполне приличными людьми.

– А мне казалось, что приличные люди по пивбарам не шляются. Сидели бы дома, и остались бы, живы, – заметила на сказанное Федором Даша. Голос ее показался Туманову рассерженным.

Федор улыбнулся. Уж слишком строгое лицо у любимой. Сейчас она напомнила Туманову его первую учительницу. Та хотела слепить из первоклашек в дальнейшем примерных учеников. Старания ее не оправдались. Большинство мальчишек, оказались первостатейными разгильдяями.

И вряд ли теперь получится у Даши, сделать из него примерного мужа и уж тем более изменить его образ жизни. Хотя, надо отдать ей должное, педагогические задатки из нее так и прут.

– Знаешь, любимая, с рыбалкой придется повременить. Дело хорошее, спорить не стану, но работа для меня важней. Да и не могу я бросить Грека с Ваняшиным. Они будут ловить бандитов, а я отсиживаться за печкой. Нет, это не по мне, родная. Ты уж извини. В другой раз как-нибудь с тобой порыбачим. Ладно?

– Значит, работа для тебя важней, чем я, – Даша укоризненно закивала головой и решительно встала со стула, давая понять, что с таким мужем ей не о чем разговаривать. – Знаешь, ты кто? – спросила она вдруг.

– Кто? Трудоголик? – когда-то Федор слышал, так называют людей, фанатично относящихся к своей работе. Решил блеснуть знаниями перед женой и как видно, разочаровал ее. Даша покачала головой.

– Нет, не трудоголик, а мудоголик. Надеюсь, ты понимаешь, от какого первоначального слова, происходит это название.

– Дашка.

– Да что, Дашка? – возмутилась Даша. – Героя из себя корчишь. За печкой он не хочет отсиживаться, видите ли. А если с тобой, что-нибудь случится, ты обо мне подумал? Да я к телефону боюсь подходить. От его звонков у меня сердце заходится. Вдруг, с тобой что-то.

Федор обнял Дашу, пересилив ее сопротивление, и не упустил сказать:

– Пока у меня есть такая замечательная жена, со мной ничего не может случиться.

Даша изо всех сил пыталась оттолкнуть его, но у нее ничего с этим не получилось.

– Пусти, Федор. Не хочу с тобой целоваться. Ты противный и упрямый, как бык. Отпусти.