– Лучше бы ты промолчал, Фрэнк. Это тебя не касается. Ты рассказал Харперу. Джим был его сыном. Если там Джим.

– Это он, можешь не сомневаться. И я говорил тебе, как повел себя Харпер.

Губы Фрэнка сжались в тонкую жесткую линию. Клаудиа знала это выражение и понимала, что он не передумает. Вроде героя из «Ровно в полдень», которого играл Гэри Купер.

– Я жалею, что видела этот снимок.

Клаудиа опустила голову и потерла висок. Лиза в тот день позвала ее в свою комнату, чтобы отдать фотографию, вырезанную из журнала. Девочка не хотела, чтобы Фрэнк видел это.

– Мы не можем оставить все как есть, – настаивал Фрэнк, – Я так и сказал Харперу.

– У нас будут проблемы, – ответила его жена.

– Полиция разберется в этом. Мы тут совершенно ни при чем, – возразил он и через пару мгновений спросил: – Ты займешься печкой?

– Да-да, займусь.

Клаудиа посмотрела через окно на желтый ртутный фонарь у гаража. Казалось, снег падает из точки, расположенной за фонарем, словно его высыпают через воронку прямо в окно, ей в глаза. Крохотные шарики, похожие на мелкую дробь.

– Кажется, метель стихает.

– Предполагалось, что ее вовсе не будет, – сказал Фрэнк, – Идиоты.

Он имел в виду дикторов телевидения, которые рассказывали о прогнозе погоды. Они сообщили, что в округе Оджибве будет ясно и холодно, и вот пожалуйста, идет сильный снег.

– Подумай о том, чтобы оставить все как есть, – попросила она, – Просто подумай.

– Ладно, – ответил он, повернулся и начал спускаться в подвал.

Возможно, он действительно подумает, но решения своего не изменит. Клаудиа снова вспомнила ту фотографию. Она надела спортивную кофту и вышла в прихожую. Фрэнк промочил перчатки для вождения и повесил их на отдушину печки; в комнате пахло мокрой шерстью. Она натянула парку и вязаную шапку с помпоном, взяла свои перчатки, нажала на выключатель в прихожей и, когда над крыльцом зажегся свет, вышла на улицу.

Фотография из журнала. Люди, изображенные на ней, могли быть откуда угодно, например из Лос-Анджелеса или Майами, где делают подобные вещи.

Но нет, они из округа Линкольн, о чем говорят некачественная печать и бумага, такая дешевая, что чудом не рассыпается в руках. И то, что на снимке именно сын Харпера, не вызывает ни малейших сомнений. Если приглядеться, можно различить обрубок пальца на левой руке, тот, что попал в дровокол, и колечко серьги в ухе. Обнаженный юноша лежит на кровати, повернув бедра в сторону камеры, и с тупым удивлением смотрит в объектив. В лице подростка еще угадывались черты того маленького мальчика, что работал на заправке отца.

На переднем плане снимка находился торс плотного взрослого мужчины с волосатой грудью. Картинка мгновенно возникла перед мысленным взором Клаудии; она достаточно хорошо знала мужчин и их физическое устройство, но здесь было что-то не так, что-то плохое… Глаза мальчика, пойманные вспышкой, напоминали черные точки. Когда она присмотрелась внимательнее, у нее возникло ощущение, будто кто-то работающий в журнале подрисовал зрачки фломастером.

Ее передернуло, но вовсе не от холода, и она быстро зашагала по запорошенной тропинке между высоких сугробов, ведущей в гараж и к поленнице. Под ногами у нее было четыре дюйма свежего снега. Утром придется снова расчищать его.

Тропинка привела ее к двери гаража. Клаудиа вошла внутрь, включила свет и рассеянно сбила снег с обуви. Утепленный гараж обогревался дровяной печкой. Четыре больших дубовых полена будут гореть долго и дадут достаточно жара, чтобы температура внутри оставалась выше точки замерзания даже в самые холодные ночи. По крайней мере, проблем с зажиганием не будет. Здесь, в Чекуамегоне, возможность завести машину порой является вопросом жизни и смерти.

Печка все еще была горячей, но дрова полностью прогорели. Фрэнк почистил топку накануне вечером – значит, не придется делать это сейчас. Клаудиа оглянулась на дверь и поленницу за ней. На ночь хватит, но не более. Она бросила в огонь несколько смолистых сосновых веток толщиной с запястье, чтобы пламя разгорелось, затем добавила четыре больших дубовых полена. Этого достаточно.

Клаудиа посмотрела туда, где была поленница, вздохнула и решила, что вполне может принести сейчас немного дров, чтобы они оттаяли к утру. Она вышла во двор, закрыла за собой дверь, но не стала запирать ее и направилась вдоль гаража к навесу, под которым лежали дрова. Взяв четыре дубовые чурки, она, спотыкаясь, добралась до двери гаража, распахнула ее ногой и бросила свою ношу у печки. «Схожу еще разок, – подумала она, – Завтра Фрэнк принесет остальное».

Она снова прошла вдоль гаража в темноту, взяла еще два дубовых полена и вдруг почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок.

Рядом с ней кто-то был!

Клаудиа уронила поленья и схватилась за горло. За гаражом темной стеной высились деревья. Она не видела их, но чувствовала, как отчаянно стучит сердце в груди, а снег тихонько шуршит на крыше. Больше ничего. И тем не менее…

Она начала пятиться. Ничего, только метель, голубой круг фонаря во дворе и засыпанная снегом тропинка. Клаудиа остановилась, пытаясь рассмотреть что-нибудь в темноте, а потом побежала.

Она мчалась к дому, продолжая чувствовать у себя за спиной чье-то присутствие, ощущая, как невидимая рука тянется к ней. Клаудиа схватилась за дверную ручку, резко нажала, толкнула дверь ладонью и влетела внутрь, в тепло и свет прихожей.

– Клаудиа?

Она закричала.

Фрэнк стоял, держа в руке тряпку, испачканную в краске, и смотрел на жену широко раскрытыми от удивления глазами.

– В чем дело?

– Господи!

Клаудиа расстегнула молнию парки и принялась возиться с застежками капюшона. У нее дрожали губы, и она не могла выговорить ни слова.

– Господи, Фрэнк, у гаража кто-то есть, – наконец сказала она.

– Что? – Он нахмурился, подошел к кухонному окну и посмотрел на улицу, – Ты видела его?

– Нет, но, клянусь Богом, там кто-то ходит. Я почувствовала, – сказала она и, схватив мужа за руку, принялась всматриваться в окно, – Позвони в «девять-один-один».

– Я ничего не вижу, – ответил Фрэнк.

Он прошел через кухню, наклонился над раковиной и посмотрел в сторону фонаря во дворе.

– Так ты ничего не увидишь, – сказала Клаудиа, закрыла дверь на замок и шагнула на кухню, – Фрэнк, клянусь Богом, там кто-то…

– Хорошо, – согласился он, со всей серьезностью восприняв ее слова, – Пойду посмотрю.

– Давай лучше позвоним…

– Я сам, – ответил он, – В такую метель сюда не станут присылать копа, учитывая, что ты никого не видела.

Он был прав. Клаудиа прошла вслед за ним в прихожую, с удивлением прислушиваясь к собственному лепету:

– Я положила в печку дрова, потом обошла гараж, чтобы принести еще. На завтрашнее утро…

«Это совсем не я», – подумала она.

Фрэнк сел на скамейку в прихожей, снял свои «Тони Лама», надел костюм для езды на снегоходе, натянул зимние сапоги, зашнуровал их, затем застегнул молнию на куртке и взял перчатки.

– Я сейчас вернусь.

В его голосе прозвучало раздражение. Но Фрэнк хорошо знал жену, она была не из тех, кто паникует из-за пустяков.

– Я с тобой, – выпалила она.

– Нет, ты подождешь меня здесь, – сказал он.

– Возьми оружие.

Клаудиа бросилась к верстаку и вытащила ящик, в глубине которого, спрятанный за циркулем, лежал «смит-вессон» триста пятьдесят седьмого калибра, заряженный патронами «магнум».

– А вдруг это Харпер? А вдруг?..

– Боже праведный, – произнес ее муж, качая головой.

Он грустно улыбнулся и вышел, натягивая на ходу лыжные перчатки.

На крыльце на него набросились снежные вихри и принялись швырять в лицо колючие твердые шарики. Фрэнк повернулся к ним вполоборота. Если не смотреть прямо по ветру, костюм для снегохода защитит его. Но так он ничего не видел и ничего не слышал, кроме ветра, со свистом проносящегося по нейлону капюшона. Продолжая отворачиваться, Фрэнк спустился по ступеням и вышел на занесенную снегом тропинку, ведущую к гаражу.