— Благодарю, — он нажал вспыхнувшую кнопку. — Винс? Как жизнь? Среди грязи и слизи?

— Жизнь хороша, — сказал Винс. — У меня интересные новости, которыми я могу поделиться с тобой, а могу и не поделиться. Среди грязи и слизи, говоришь? Разве можно говорить о грязи и слизи с тем, кто ходит по улицам нашего чистого города? Постыдись!

Деклан рассмеялся:

— Я покорно прошу прощения, лейтенант. Что за новости?

Голос Винса стал серьезнее, когда он заговорил вновь:

— Ошейник Бутча прибыл, как я и предполагал, по адресу. Он был найден на скамье в приемной комнате полицейского участка в большом конверте с моим именем на нем, составленном из вырезанных из газет букв. Ребята, специалисты по взрывным устройствам, должны были проверить, но я не сомневался, что в конверте нет ничего, кроме ошейника Бутча.

— Была приложена записка?

— Нет. У меня есть новость также о Милдред Фэарчайлд.

— Да? — Деклан опустился на стул.

— Ее доктор позвонил мне. Он получил весть из Флориды от сестры Милдред. Линда сообщила ему, что ее свекровь перенесла сердечный приступ, и они с мужем должны были незамедлительно лететь в Чикаго, и у нее не было другого выхода, кроме как попросить Милдред отложить свою поездку во Флориду. Линда возвратилась из Чикаго три дня назад и никак не может дозвониться до сестры ни днем, ни ночью. Она очень беспокоится.

— Так значит, Милдред не уезжала из Лос-Анжелеса?

— Кажется, так. Я попросил ордер на обыск, чтобы войти в ее дом и поискать доказательства того, что она заходила к себе, выписавшись из больницы, а также чтобы посмотреть, есть ли в ее доме тот яд, которым был отравлен Бутч. Но Милдред не видели около ее дома с тех пор, как я установил за ним слежку.

— И ты думаешь получить ордер на обыск?

— Я подниму крышу, если не получу! У меня есть основания для обыска! Я уже заполнил анкеты в трех экземплярах, но меня, признаться, тревожит тот факт, что все основания для обыска очень субъективны, нет доказательств. Если просьба о выдаче ордера попадет к судье, который поссорился с женой утром за завтраком, он может отказать. Его мнение может тогда оказаться прямо противоположным моему, и настроение заставит его помотать мне нервы. Порочная система, Деклан, в этом нет сомнений! Мне нужно попасть в дом Милдред, и, между нами говоря, дружище, я в ближайшее время намерен попасть в ее дом.

— Замечательно, — сказал Деклан сухо. — Полицейский-лейтенант арестовывается за взлом!

— Я должен делать то, что необходимо следствию.

— Винс, может ты хочешь, чтобы тебя уволили? Я знаю, ты устаешь от работы, но не делай глупостей!

— Ну ладно, посмотрим. Послушай, по возможности не оставляй Джой одну, Деклан. Я в такой растерянности в отношении этого дела. Не знаю, но что-то не складывается в моей голове. Что-то здесь неладно. Чувствую, не могу попасть в яблочко.

— Поверь мне, я не оставлю Джой одну, не беспокойся, Винс. Я… я люблю ее. Клянусь Богом, я люблю ее. И она любит меня.

— Эй, это все замечательно, я счастлив за тебя. Джой — прекрасная леди. Почему она выбрала такого сумасброда, как ты, я не знаю, но мы простим ей за это один или даже два недостатка, а? Говоря о недостатках, Харрис, я имею в виду твое отношение к профессии Джой. Ты его еще не изменил?

— Я пытаюсь, Винс, но пока что-то не получается. Только удается мне узнать что-нибудь определенно положительное о психологии, как тут же появляются какие-либо два отрицательных факта, тем все и кончается.

— Плохо дело.

— У меня другие соображения на этот счет. Почему я должен изменить свое мнение? А что, если пойти на компромисс?

— Это не выход. Это все равно, что вопрос о беременности: или оставить ребенка, или от него избавиться. Все или ничего, Деклан. Прими и уважай профессию Джой или уйди из ее жизни.

— Проклятие!

— Все, брат, я должен идти. Буду держать тебя в курсе всего, что узнаю. Будь сам настороже и позаботься о своей леди!

— Спасибо, Винс. Поговорим позже. Пока.

Деклан медленно опустил трубку и сжал переносицу. Его голова трещала. Он должен сосредоточиться на чем-нибудь другом, только не на усиливающейся боли. Взгляд Деклана упал на маленький конверт среди разбросанной по столу почты. Он вскрыл конверт и достал открытку с изображением бокала, пенящегося шампанским. Он перевернул открытку и прочитал, что на ней было написано.

— Будь я проклят, — сказал он, удивившись.

Джой вошла в квартиру, сбросила туфли и уселась на диван, глубоко вздохнув. Головная боль не утихала. Она просмотрела почту. Джой решила, что ей необходимо принять расслабляющую ванну, выпить чашку чая и забраться в постель.

Но Деклан может прийти в любую минуту, а откладывать то, что она должна обсудить с ним, глупо. Проблема не исчезнет ведь сама по себе. Сегодня вечером, болит голова или нет, они обо всем поговорят.

Она услышала проворот ключа Деклана в двери в ту минуту, когда обнаружила маленький конверт среди счетов и объявлений в своей почте.

— Привет, — сказала она ему, улыбаясь.

— Привет, — он прошел в комнату и поцеловал ее в губы. — Как ты себя чувствуешь?

— Все в порядке, за исключением отвратительной головной боли, — Джой вскрыла конверт.

— Должно быть, сегодня день головной боли. У меня тоже раскалывается голова.

— Бокал с шампанским? — произнесла Джой, с удивлением глядя на открытку, она перевернула ее и улыбнулась. — О, Деклан, это действительно чудесно!

Он вытащил такую же открытку из кармана пиджака.

— У меня точно такая же открытка. Большое дело! Билл Купер устраивает вечер с коктейлем завтра в восемь. Это удивило меня вначале, и очень, но затем я вспомнил, что он прежде, до смерти Джеффа, любил развлечения.

— Вот почему это чудесно, не так ли? Это первая вечеринка, которую устраивает Билл с тех пор как погиб Джефф, и он приглашает нас!

Деклан провел пальцами по пульсирующему лбу. Он чувствовал, как гнев закипает в нем, набирая силу и медленно пробивая путь к выходу. Он боролся с собой, стремясь к внутреннему спокойствию, но оно ускользало от него.

— Да, — сказала Джой решительно, — это хороший признак! Эта вечеринка может стать поворотной точкой в жизни Билла, сигналом, что он наконец-то готов предпринять шаги, чтобы забыть о своем горе.

Головная боль Деклана усиливалась по мере того, как стремительно вскипала злость.

— Ради Бога, Джой, разве тебе обязательно нужно профессионально анализировать все, что люди делают? Мы говорим о паре бокалов, сыре и крекерах, но это, оказывается, значит, что Билл делает огромное эмоциональное достижение в преодолении своей печали об умершем сыне.

— Деклан, что…

— Попробуй сделать вот что, — прервал он, — скажи, почему я надеваю сначала правый носок, затем правый ботинок, а после левый носок и левый ботинок. Большинство людей надевают сначала оба носка, потом ботинки. В какой главе какого учебника об этом говорится? Какие маленькие жемчужинки своей науки ты бросишь в меня из-за того, как я надеваю носки и ботинки? Ну? Скажи, скажи!

Джой почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

— Это шутка, не правда ли? Моя профессия, моя работа — для тебя шутка? Та полноправная часть меня, кем являюсь я профессионально, оказывается просто шуткой для тебя, несмотря на то, что ты слышал в кабинете ветеринара! Ты думаешь, я играю в игры со скучающими людьми! — она встала на дрожащих ногах, еле сдерживая слезы.

— Я пытаюсь! — резко сказал Деклан. — Я пытаюсь понять, чем ты занимаешься, но что-то не получается это у меня. Что ты скажешь обо мне, кто я, когда я вхожу в твою дверь в конце дня? Архитектор? Нет, я тот мужчина, который тебя любит. Разве это ничего не значит? Я думаю, это все-таки кое-что значит для тебя! Почему же ты ждешь, когда я скажу, что принимаю тебя как психолога? Не важнее ли, что я принимаю тебя как женщину? Я должен все изменить или это конец наших отношений, проклятие! Я люблю тебя, и я уверен, это чего-нибудь да стоит!