Клив не сказал Чессе ни единого слова. Он стоял поодаль, беседуя о чем-то со своей маленькой дочерью, которую держал на руках. Наконец он поцеловал малышку, поставил ее на землю и велел ей идти к тете Ларен.

Потом он прыгнул на корабль, помахал дочери рукой, и гребцы налегли на весла. Через несколько минут парус из полосатого бело-голубого сукна превратился в удаляющуюся точку. Мужчины Ястребиного острова собрали свое оружие и инструменты и отправились на охоту.

Чесса повернулась к Миране.

– Он даже не посмотрел на меня, – пожаловалась она. – Ему все равно, что я не принцесса. Он продолжает меня отвергать.

– Не тревожься раньше времени. Подожди, пока Клив вернется из Йорка. Тогда и посмотрим.

Чесса оглядела лица женщин, стоящих вокруг нее. – О боги, – сказала она со вздохом. – Я сказала ему, что я не принцесса, но это еще не все. Да, я еще не все ему сказала.

Мирана не отрывала взгляда от пары кроншнепов, убегающих от накатившей на берег волны.

– Лично я предпочла бы не знать, о чем ты толкуешь, – сказала она.

– Я не беременна.

– У тебя начались месячные?

– Да, но дело не в этом. Все обстоит гораздо хуже.

– О чем это ты? – спросила подошедшая к ним Ларен.

– У нее начались месячные, – ответила Мирана. – Она не забеременела от Рагнора.

– Это не имеет значения, – уныло пробормотала Чесса.

– Еще как имеет, – не согласилась Ларен. – Когда ты наконец выйдешь замуж за Клива, тебе не придется беспокоиться о том, что в тебе, возможно, живет ребенок Рагнора.

Чесса посмотрела на Мирану, потом на Ларен и на других женщин, сгрудившихся вокруг нее.

– Я все еще девственница, – сказала она с печальным вздохом. – Я солгала. Я надеялась, что если все будут думать, что я лишилась невинности, меня не отправят к Вильгельму. Теперь я поняла, что совершила ошибку.

– Но это же прекрасно! – воскликнула Утта, но тут же осеклась, и глаза ее округлились. – О боги, что же теперь делать? – пробормотала она.

– Да, это дело приобретает неожиданный оборот, – сказала Энтти. – Если Клив узнает, что ты по-прежнему девственница, он тут же потащит тебя в Руан, и там тебя в два счета окрутят с Вильгельмом. А что обо всем этом думаешь ты, Амма?

Высокая, мощная Амма, обладавшая такой же силой, как и многие мужчины, с досадой посмотрела вслед удаляющемуся кораблю.

– Я думаю, – медленно проговорила она, – что ты должна будешь переспать с Кливом, как только он возвратится из Йорка.

Женщины принялись спорить, и спорили долго. Все были серьезны, никто не шутил.

Наконец Ларен сказала:

– Послушайте меня все. Дело не в Чессе, а в Кливе. Я рассказала Чессе о Сарле, но многие ужасные и мерзкие детали опустила. Если я расскажу их сейчас, она и все вы поймете, отчего он так старается убежать от нее.

– Сарла пыталась убить его, – сказала старая Альна и плюнула с пристани в воду. Она перебила Ларен, потому что была старше всех на Ястребином острове и по праву старшинства могла делать, что хотела.. Ларен промолчала и позволила ей продолжить.

– Но это ты, Чесса, знаешь и без меня. Ты не знаешь другого, того, что перед этим она заманила его словами любви на самый высокий утес Вороньего мыса и там отдалась ему, а потом, когда он лежал перед нею, счастливый и уверенный, что она тоже счастлива, ударила его камнем по голове и столкнула вниз. Но боги спасли его. Он упал на уступ. Маленький брат Ларен, Таби, все видел, но Сарла пригрозила ему, что лишит жизни Ларен и Меррика, если он кому-нибудь скажет хоть слово. По счастью, в конце концов он все же рассказал правду Меррику, и Клива спасли, но спасение едва не запоздало. Если мужчина пережил такое, немудрено, что у него сводит живот при одной только мысли о том, чтобы связаться с новой женщиной. Да-да, я слышала, что теперь всякий раз, когда Клив ложится в Малверне с женщиной, он непременно зажигает масляную лампу. И после любовных утех всегда спит один. Он доверяет женщинам еще меньше, чем наши мужчины доверяют этому паскуднику Рагнору.

– Альна, откуда ты все знаешь? – удивленно спросила Ларен. – Ведь когда все это случилось, ты была здесь, на Ястребином острове, далеко от Норвегии.

– Я напоила твоего красавца-мужа зельем, от которого у него развязался язык. Он рассказал мне все в подробностях, и когда рассказывал, все время улыбался. Он даже сказал мне, какая я красивая.

– Я этому верю, – сказала Ларен Миране. – Кроме последнего утверждения.

– Я и так знала эту историю, новые подробности, которые добавила Альна, ничего не изменили, – раздраженно сказала Чесса. – И потом, Сарла – всего лишь одна из многих тысяч женщин. Уверена, Клив слишком умен, чтобы считать, будто все женщины на земле такие же, как она.

– Да, – согласилась Ларен, – это верно. Но пойми, Чесса, она была первой женщиной, которую Клив познал, после того как стал свободным. Он доверял ей. Он отдал ей свое тело и свое сердце. Он любил ее. А она попыталась убить его.

– Но ведь Чесса нисколько не похожа на нее, – вмешалась Мирана. – Не могу поверить, что Клив настолько слеп, чтобы не видеть этого.

– Мужчины, – сказала могучая Амма, – даже мой ненаглядный Скулла, иногда страшно возбуждаются по пустякам и теряют способность рассуждать здраво. Как раз это и случилось с Кливом. Он и впрямь вбил себе в голову, что все женщины такие же, как Сарла. Хуже того, он воображает, что шрам на лице сделал из него урода. Он убедил себя, что это так, и искренне считает себя безобразным. Мужчинам вообще свойственно видеть то, чего нет. Ко всему прочему бедняга Клив считает, что его долг – доставить Чессу к герцогу Ролло, иначе будет нарушено его твердое слово.

– Мужчины и их нерушимое слово, – со вздохом проговорила Мирана. – Сколько же войн было затеяно из-за этого проклятого нерушимого слова!

Чесса медленно произнесла:

– Я совершенно уверена, что мой отец больше всего на свете желает, чтобы я была счастлива. Он хочет заключить союз с Нормандией, это несомненно, но разве нельзя подписать договор с герцогом Ролло, не принося в жертву меня? Как же мне заставить Клива уразуметь, что мой отец не станет его проклинать, если он сам возьмет меня в жены? Ведь он в конце концов не безродный, его отец – владетель Кинлоха.

Сей вопрос остался без ответа, так как в эту минуту огромный пес Рорика Керзог с громким лаем пронесся сквозь стайку детей, сгрудившихся на тропе, что вела от пристани к дому, и радостно бросился к женщинам. Увидев стоящих бок о бок Мирану и Чессу, он остановился, посмотрел сначала на одну, потом на другую и в припадке бурного восторга прыгнул на них обеих. Чесса вскрикнула, падая с пристани в воду. Мирана свалилась прямо на нее. Старая Альна разразилась кудахтающим смехом.

К концу недели женщины забеспокоились. Мужчины же с раздражающей самоуверенностью повторяли, что все дело в погоде. Меррик и Клив наверняка задержались из-за бури, и не просто задержались, а еще и сбились с курса. Но почему же в таком случае буря обошла Ястребиный остров? Миновал еще один день, а корабль Меррика все не возвращался. После сытного обеда, состоящего из мяса кабана, зажаренного с морошкой, Мирана сказала:

– С ними что-то стряслось. Я это чувствую.

Рорик взял у нее из рук их маленькую дочку Аглиду и ответил:

– Подождем еще два дня. Если через два дня они не появятся, мы отправимся в Йорк и выясним, что случилось.

Услышав это решение, все вздохнули с облегчением, потому что утром этого дня маленькая Кири перестала есть, играть и спорить с другими детьми. Она отгородилась от всех и ушла в себя. Вид у нее был такой несчастный, что у Чессы защемило сердце.

– Это случается с ней всякий раз, когда ее отец долго не возвращается, – объяснила Ларен. – В Малверне он, бывало, отлучался на неделю, чтобы поохотиться или поторговать, но тогда Кири всегда знала, что он скоро вернется, и не отказывалась от пищи. Когда Клив стал посланником герцога Ролло, он каждый раз говорил ей, когда вернется с точностью до дня. Но несколько раз он опаздывал и по возвращении в Малверн обнаруживал, что она превратилась в маленький скелетик, бледненький, слабый, ко всему безразличный. Мы с ума сходили от беспокойства, пробовали все средства, но все было напрасно.