Тэна смотрит на отца одновременно с нескольких точек. Несмотря на ухищрения медицины, кожа его дряблая, потемневшая, покрытая пятнами. Специалисты по биоконструированию и генному тюнингу говорят, что жизненный потенциал Адассиса постепенно сходит на нет. Они будут продлевать его существование так долго, как будут способны, но они не боги. Медицина не даст Адассису бессмертия, он и так прожил почти сто пятьдесят лет.

Тэна думает, что старик жалок в своих попытках перехитрить время. Каждый раз, когда оно вновь догоняет Маркуса, удар получается сильней предыдущего. Существо видит изменения. Отец сдает. После каждой процедуры он бывает энергичным и полным сил все меньшее количество времени. Скоро он превратится в скелет, развалину, не способную сказать ни слова даже со всеми этими механизмами.

Клоны не спеша делают свое дело. Тэне даже нравится за ними наблюдать. Она наслаждается этой поэзией упадка и умирания. Две девушки раздевают его целиком, чтобы вновь одеть в нежную бумажную одежду – брюки и куртку на пуговицах. Все это время, пока клоны работают, Адассис молчит и не предпринимает никаких собственных действий. Он похож на сломанную марионетку с оборвавшимися ниточками. Надо было прожить полтора века, чтобы стать таким. Это стоит определенных усилий и большого капитала – превратиться в нечеловека.

Голову старика обрамляют седые жидкие волосы. Врачи ничего не стали делать с ними. Адассис почти десять лет не появляется на людях, поэтому хорошая внешность ему ни к чему. К тому же любая косметическая процедура отняла бы у него много сил, а их в его положении необходимо экономить всеми возможными способами.

Тэна видит, как начинает трястись его голова, и испытывает некое злорадное удовольствие. Уродливые губы слегка двигаются, но, конечно, не могут изобразить полновесную улыбку. В рот ей вставлен многофункциональный катетер, трубки которого тянутся к желудку, легким и другим органам. Тем не менее она улыбается. Как-то раз на одном форуме Тэна живописала страдания распадающегося человека, выложила картинку во всех подробностях и снабдила снимками наиболее отвратительного содержания. Это повергло участников форума в шок, но потом снимки разошлись в Сети. Отец даже не знает, что стал объектом обсуждения и предметом вожделения неких мифических извращенцев, которых слишком много в виртуальном пространстве. Существо унижает его, а он даже не знает об этом. Не то чтобы он был глуп. Благодаря всяческим процедурам, его мозг функционирует на уровне семидесятилетнего человека, но Адассис потерял ряд существенных умений – например, выстраивать ассоциативные ряды и фантазировать. О чем он на самом деле думает, существо не знает, но его многозначительное молчание – это, конечно, не философская житейская недосказанность, а просто плохая проходимость сигнала. Он лишен воображения, в его мире все конкретно. Сейчас он озабочен тем, чтобы опорожнить кишечник и мочевой пузырь. Клоны подсоединяют к его катетерам трубки, и аппараты выкачивают из организма все излишки. Приходят еще два клона. Они привезли кресло на колесах. Значит, старик поедет на прогулку во двор. Но перед этим – завтрак.

Адассис сидит в кресле. Теперь кабель не нужен, старик общается со своим компьютером дистанционно. Нательные устройства тоже переключены в беспроводной режим. Девушка-клон укрывает старика клетчатым толстым пледом, оставляя открытой лишь голову, и везет в столовую. Адассис улыбается. Тэна догадывается, что ему хорошо. Блестящие линзы смотрят в пустоту. Наверное, старик грезит наяву, потому что к Сети он пока не подключен.

В столовой длинный стол, блестящий полировкой, на котором стоят золотые канделябры. Высокие окна и тяжелые темно-красные шторы с золотыми шнурами. Огромный малахитовый камин и зеркало над ним величиной с гаражные ворота. Адассис придерживается классического стиля, ему нравится думать, что он принадлежит к последним представителям аристократии, но это, разумеется, бред упадочного рассудка. Он вышел из грязных низов, сам продукт дегенеративной наследственности, внешне здоровый, но изнутри – кладезь генетических пороков. Как многие ему подобные, деньги он считал индульгенцией, оправданием своего существования и даже великим достижением, внесшим вклад в развитие цивилизации.

Тэна следит за отцом, в то время как ее медиа живут на просторах Сети, занимаясь какими-то своими делами. Некоторые из них на девяносто восемь процентов автономны, это уже вполне сформировавшиеся искусственные интеллекты. Существо испытывает к ним почти материнские чувства.

Отца подвозят к столу и приспускают плед, чтобы он мог есть собственными руками. Перед ним на подносе его завтрак. Жидкая овсянка, обогащенная питательными веществами, высокий стакан сока, насыщенный витаминами, и слегка поджаренный тост из недрожжевого хлеба. Две девушки стоят позади Адассиса, а двое слуг в отдалении, возле дверей. В столовой молчание. Старик медленно берет ложку и начинает есть. Адассис делает это медленно, забрасывая кашу себе в рот так, словно он ребенок, ничего еще не умеющий. Тэна слышит его чавканье. Каша течет у Адассиса по подбородку и падает на плед. Клоны, привычные ко всему и не испытывающие таких эмоциональных проблем, как натуральные люди, ловко и почти незаметно для старика убирают потеки.

Адассис горд тем, что может поднять стакан с соком самостоятельно. Он пьет, проливая половину. Сто лет назад у него была подкорректированная хирургией атлетическая фигура, большая мышечная масса. Пластика лица сделала из него бога. Он был звездой, образцом для подражания. Теперь его достижение – удержать стакан сока. Влага льется ему в горло. Старик шумно глотает. Даже у Тэны этот звук вызывает омерзение.

Наконец бывший властелин финансово-промышленной империи сыт. Адассис впервые произносит слово с того момента, как проснулся:

– Везите во двор. Хочу подышать воздухом.

Коляска бесшумно катится по ковровым дорожкам. Тэна спрашивает себя, сколько же лет еще будет повторяться одно и то же. Думает ли отец о смерти? Мечтает ли о ней? Боится ее?

Клоны везут Маркуса Адассиса через пустой особняк на улицу. Задерживаются у главного входа – больших двустворчатых дверей, чтобы надеть на старика шапочку. Сейчас ранняя весна и довольно холодно. На небе тучи, серый свет заполняет пространство. Парковые деревья стоят по-прежнему голые, черные и похожи на некие абстрактные скульптуры из проволоки.

Вороны, верные себе, приветствуют появление хозяина особняка многоголосым карканьем. Одна птица срывается с ветки, подавая пример остальным, и вся стая начинает кружить над парком. Воронья рапсодия бьет по нервам.

Старик наблюдает за этой картиной с крыльца.

– Почему вороны еще здесь? Я же приказал сделать что-нибудь, чтобы их не было.

Смоделированный голос вполне реалистично передает эмоции. Смятение и страх. Губы у Адассиса ходят ходуном.

– Вчера был сделан запрос в санитарную службу, – произносит одна из девушек. – Нам обещают, что птицами займутся сегодня.

– Негодяи, – говорит Адассис. – Неужели так трудно сразу выполнить мой приказ?

– От нас это не зависит, господин Адассис. Они говорят, что весной в городе слишком много грязи. Не успевают локализовывать эпидемии.

Старик так резко поворачивает голову к девушке, что кажется, что шейные позвонки должны непременно сломаться.

– Не зависит? А что от вас зависит? Куски мяса! С каких это пор не деньги правят миром, а чиновники?

Клоны бесстрастны. Одна из них толкает кресло по наклонному пандусу, в то время как старик сыплет бранью. Он повторяется. Ему не хватает фантазии. Много-много лет назад Маркус знал такие выражения, что заставили бы покраснеть и киберсобаку. Теперь его ругань – всего лишь лепет рассерженного ребенка, не умеющего толком оскорбить. Существо видит, как старик начинает плакать от собственного бессилия. Слез нет, потому что глаз как таковых не существует. Все лишнее давно удалено. Этот стариковский плач похож на покашливание и сопение во сне – непосвященный не смог бы понять, что происходит.