— Мона, ты, я вижу, одета в черно-розовую гамму, — нарочито беззаботным тоном начал он. — Наверняка…

— Я не эмо, — не дала она ему договорить. — Просто мне нравится это платье.

— Ты будто прочитала мои мысли! — засмеялся он, но ощутил легкий неприятный холодок в груди. Да и кому бы понравилось даже предположение, что кто-то сканирует его мозг в момент общения.

— Не волнуйся! — ответила Мона и улыбнулась. — Твои мысли я не читаю.

— А чьи? — попробовал он пошутить.

— Тех, кто мне неприятен, — серьезно ответила она. — Или несет определенную угрозу.

«Бог мой! — испугался Марин. — А вдруг не шутит? Я читал, что есть люди, обладающие подобными способностями. Кажется, их называют телепатами».

— Ну, я-то точно не несу тебе никакой угрозы, — сказал он. — И я тебе приятен?

Марин машинально расплылся в одной из своих фирменных улыбок и глянул на Мону. Та смотрела на него широко раскрытыми глазами, оставаясь серьезной. И ее бледное изящное личико вдруг вызвало у него жалость, показалось, что оно хранит в себе какую-то давнюю печаль. Черные глаза, затененные длинными ресницами, были бы, несомненно, очень красивы, если бы не отпечаток все той же странной печали.

— Да, ты мне приятен, — подтвердила Мона. — И меня к тебе тянет.

— Однако необычайно открыто, для столь юной девушки, говоришь о своих ощущениях, — заметил он, не зная, как реагировать на ее слова. — Так где тебя все-таки высадить? Ты ведь не сообщила пункт назначения.

— Тыргу-Муреш, я же сказала, — ответила Мона.

— А, совсем неподалеку от моего курорта, — обрадовался Марин. — Ты там живешь?

— Нет.

Мона замолчала и отвернулась к окну. Марин вновь зашел в тупик. Он еще никогда не встречал такой странной девушки. И в то же время никогда не испытывал такого острого любопытства, смешанного с чувством жалости.

Некоторое время они ехали молча. Солнце вышло из-за гор, но с севера быстро бежали облака и скоро закрыли все небо, словно высокие белые корабли с белыми парусами. Мона смотрела в небо, откинувшись на сиденье. Ее лицо по-прежнему выглядело грустным. Марин решил включить приемник, чтобы нарушить начинавшую его угнетать тишину. Нашел радиоволну «Для тех, кто в пути» и даже начал подпевать одной популярной британской группе. Но Мона не реагировала.

Когда песня закончилась, стали передавать новости, и диктор начал с того, что в ущелье Борго появился «настоящий вампир», есть жертва — двадцатидвухлетний житель Бухареста был укушен в шею и умер от потери крови. Его спутница, двадцатилетняя туристка из Польши, в шоковом состоянии отправлена в больницу, поэтому подробностей происшествия сообщить не может.

Марин замер, слушая новости. Мона не шевелилась. Когда снова зазвучала музыка, он сделал звук тише и заметил, что полиция должна во всем разобраться. Наверняка какой-нибудь псих напал на несчастную парочку.

— Ты не веришь в вампиров? — уточнила Мона, поворачиваясь к нему.

— Конечно, нет! — рассмеялся он. — Что я, ненормальный?

Она тут же снова отвернулась к окну. Марин не понимал, что происходит. Ему постоянно казалось, что он чем-то ее обидел, а это вызывало внутренний протест и одновременно немотивированное чувство вины.

За поворотом он заметил мотель и завернул к нему. Мона не прореагировала. А когда он подъехал к закусочной и предложил ей позавтракать, не раздумывая отказалась. Попросила только купить ей бутылку обычной воды без газа. Марин пожал плечами, заметил, что диеты такой хрупкой, изящной девушке не нужны, но ответа не дождался и покинул машину. Он взял себе чашку кофе и горячий сэндвич, неторопливо поел, сидя за столиком и поглядывая в сторону машины. Мона по-прежнему находилась на переднем сиденье. Казалось, что, она задремала, такой неподвижной была её поза с безвольно откинутой головой.

«Странная девчушка, — рассуждал Марин, — но очень хорошенькая. Однако на контакт не идет. Ну и ладно! Отвезу ее в Муреш, и всех делов… Не хочет продолжать знакомство, навязываться не буду. И все-таки как она здесь очутилась? Непонятно…»

Но Марин никогда особо не задумывался над проблемами, которые не касались его лично, поэтому быстро выбросил из головы все сомнения. Закончил завтракать и, на всякий случай помимо воды прихватив шоколад, вернулся к машине.

— Это тебе, — сказал он, протягивая плитку Моне. — А то так и с голоду умереть можно. У тебя всегда плохой аппетит?

— Не стоило беспокоиться, — вяло ответила она, но шоколад взяла, убрала его в сумочку.

Марин хмыкнул и сел за руль. После чашки крепкого кофе он почувствовал прилив бодрости и желание поболтать. И решил больше не обращать внимания на странный характер новой знакомой. Она ему нравилась, а это всегда было определяющим для Марина. Он часто шел на поводу инстинктов, особо не раздумывая и свято веря, что в отношениях так и должно быть. Тронув машину с места, Марин расплылся в улыбке и спросил, к кому едет Мона. Та повернулась — ее черные глаза по-прежнему наполняла печаль. Нехотя ответила:

— Ни к кому. Я просто путешествую.

— У тебя каникулы? — уточнил он. — Осматриваешь всевозможные достопримечательности. А где ты живешь постоянно?

— Нигде. Не люблю постоянных мест, мне нравится менять города и даже страны, — равнодушно проговорила она.

«Ясно, девочка — дочь богатых родителей, — решил Марин. — Сколько же ей лет? По идее, должна еще в школу ходить».

Он глянул на Мону и заметил, что улыбка морщит ее губы. И вновь ему показалось, что она читает его мысли. Стало неприятно, но он тут же отогнал нелепое предположение.

— Мне семнадцать, — вдруг сообщила она, и Марин даже заерзал на месте от удовольствия, так как этот вопрос занимал его больше других. Но поинтересовался:

— А чем занимаются твои родители?

— Они давно умерли, — тихо сказала Мона. — Я круглая сирота. У меня никого нет на этом свете.

— Матерь Божья! — не удержался он от восклицания и быстро перекрестился. — Бедная девочка! Как же ты живешь?

— Хорошо, — прошептала она.

У него вертелся на языке вопрос, на какие средства, но Марин считал себя воспитанным молодым человеком, и подобные темы казались ему неприличными. Мона улыбнулась, потом сказала:

— Моя семья обладала немалыми средствами, а так как я единственная наследница, то особых проблем у меня нет. Вот только тоска…

«Вон оно что! — невольно подумал он. — Значит, девочка просто богатая бездельница которая не знает, чем себя занять. Еще бы столько свободного времени! Поневоле затоскуешь… Вот и путешествует. И все равно, какая-то она… жалкая, несчастная. Так и хочется обогреть, словно маленькую замерзшую птичку».

И Марин, поддавшись первому порыву, обнял ее за плечи. К его удивлению, Мона не сопротивлялась и даже положила голову ему на плечо. Потом вздохнула и закрыла глаза. Он повел машину осторожнее. Тем более что вновь начались крутые виражи, а с одной стороны дороги пролегала пропасть. Ему было довольно трудно управлять одной рукой, но Мона так доверчиво прильнула к нему, что он не решался убрать руку из-под ее головы. От ее волос пахло сладко, и Марин уже изнывал от желания поцеловать девушку. Но вот он нечаянно дернул руль, и машину занесло. Марин нажал на тормоза, автомобиль уперся в каменное ограждение.

— Извини, не удержал руль, — покаянно произнес Марин.

— Ничего страшного, — ласково ответила Мона и улыбнулась.

У него сразу потеплело на сердце.

— Ты замечательная девчонка! — с облегчением заметил он. — Другая бы уже билась в истерике.

— Для меня смерть не имеет значения, — тихо произнесла Мона и опустила ресницы.

«Бедная! — вновь пожалел ее Марин. — Еще бы, одна на белом свете!»

— Но я бы не простил себе, если бы с такой прелестной девушкой случилась беда, — сказал он. — Хочешь, буду твоим защитником?

Мона подняла на него глаза. Они явно посветлели, словно непроницаемый черный мрак зажегся крохотными коричнево-золотистыми искорками. Это было так красиво, что Марин невольно засмотрелся в ее огромные глаза. Затем медленно наклонился и потянулся к розовым губам. Он отчетливо услышал тихий вздох, но вдруг Мона резко отстранилась и вышла из машины.