Алхимик осекся.

«Бамбадао? Это толстое, лысое и капризное существо? Этот наряженный в пух и перья чванливый дворянин?»

Мерса был далек от боевых искусств, однако знал, что учителя Химмельсгартна не видели разницы между простолюдинами и адигенами – безжалостным тренировкам подвергались и те, и другие. И титул бамбадао означал, что «толстый, лысый, капризный, высокомерный, наряженный в пух и перья дворянин» с честью преодолел такие испытания, на фоне которых даже выдуманная чиритами Преисподняя показалась бы курортом.

– Так что насчет «красного стерча, бьющего хвостом»? – осведомился Помпилио, делая очередной глоток из фляжки. – Или столь сложный заказ выходит за рамки твоей образованности?

– К сожалению… э-э… мощности моего атанора не хватит для изготовления таких боеприпасов, – вздохнул Андреас. Он очень хотел протереть линзы очков – он всегда так делал, пребывая в глубокой растерянности, но понимал, что этот жест не понравится наглому адигену.

– Ты купил плохую печь?

– У меня нет никакой печи, мессер. Всё, что вы здесь видите, принадлежит не мне, а… э-э… доктору Мейджору. Он удалился от дел и передал мне практику, теперь я выплачиваю ему…

– Неплохо, Теодор, я доволен, – Помпилио вновь обратился к Валентину. – У него нет семьи, нет лаборатории. Только долги. Другими словами, его ничего здесь не держит. Я доволен.

– Спасибо, мессер.

– И квалификация его, наверное… наверное, подходящая. В конце концов, он знает о жезарском сплаве. Этому, разумеется, учат еще на первом курсе алхимических заведений, но сей кандидат, по крайней мере, посещал лекции.

– Совершенно с вами согласен, мессер.

– Могу я узнать э-э… о чем идет речь?

– У меня есть электрический атанор нужной мощности, – сообщил Помпилио с таким видом, словно объяснялся с нерадивым служащим. – В нем можно изготавливать не только боеприпасы класса «красный тигр», но и вообще любые известные боеприпасы. И неизвестные, являющиеся моими личными секретными рецептами. Скажи, Мерса, ты готов хранить мои личные рецепты в глубокой тайне?

– Вы хотите меня нанять?

Как и любой алхимик, Андреас был совсем не прочь оказаться при дворе богатого аристократа. Хозяин требовал удобрения для полей, патроны для охоты, фейерверки для праздников и лести, хозяйка требовала «уникальную» косметику и много лести. Запросы эти удовлетворялись без особого труда, и оставалась масса времени на научные изыскания – именно так описывал свое безбедное существование однокурсник Андреаса, шустрый Станислав Лен, который уже написал две монографии и готовился штурмовать степень магистра. Но Станиславу повезло с аристократом, он обосновался у флегматичного верзийского дара. А вот перспектива работы на чванливого Помпилио вызывала у алхимика серьезные сомнения.

– Вы хотите меня нанять?

Мерса хотел добавить, что он вполне доволен жизнью и не желает покидать Заграту, где у него отличная практика, но… Но наспех подготовленная речь пропала.

– Еще нет, я думаю. – Помпилио вернул Валентину фляжку и свел на животе руки. На коротких толстых пальцах сверкнули перстни, каждый из которых стоил больше, чем алхимик зарабатывал за год. – Мне сказали, ты с Бахора?

«Начинается…»

Адигены не доверяли выходцам из республиканских миров. Наверное, правильно делали, однако Андреас почувствовал себя уязвленным.

– Я… э-э… не сказал, что хочу работать на вас, мессер.

– Сейчас мы говорим о Бахоре, Мерса. Ты оттуда?

– Совершенно верно.

Помпилио покачал головой.

– Я бывал в Бахоре, приятный мир.

– Э-э… согласен.

– Ты там родился?

– Да.

– Почему не стал фермером, как твои родители?

– Потому что с детства мечтал стать алхимиком.

– И упросил отца поделиться сбережениями? А потом, вкусив прелести больших городов, не стал возвращаться на родину?

Если адиген хотел вывести алхимика из себя, то ему это не удалось. Мерса покраснел, но ответил спокойно:

– Мои родители погибли во время урагана, когда мне было пятнадцать. Я продал ферму и купил билет на Герметикон.

– Но поступил не сразу, – хмыкнул Помпилио, демонстрируя неплохое знание биографии Андреаса.

– Образование на Бахоре дают не самое лучшее, и чтобы поступить в Университет, мне… э-э… пришлось нагонять сверстников. Я работал учеником алхимика, а по ночам учился. Поступил на следующий год.

– Как ты стал доктором в столь молодом возрасте? Из университета выходят бакалаврами.

– Я вышел на три года позже, – уточнил Мерса. – Меня и еще одного студента заметил магистр Озборн, и мы… э-э… работали под его руководством. И после сделанного открытия…

– Он упорный, – сообщил Помпилио слуге. – Внимательный и упорный. Возможно, он и в самом деле подойдет.

Валентин кивнул. Мерса вновь попытался сообщить, что не намерен рассматривать предложение адигена, и вновь не успел.

– Ты изучал устройство цеппелей? Работу с гелием? Работу с аккумуляторами? Ну и всё прочее, чем занимается на борту алхимик.

– В университете в обязательном порядке читают курс по цеппелю.

– Он говорливый, – заметил Помпилио.

– Полагаю, он волнуется, мессер.

– Допустим. – Адиген вернулся к алхимику. – Как ты, наверное, заметил, Мерса, меня не интересует университет. Я говорю о тебе.

Андреас понял, что избежать высокомерных замечаний Помпилио можно только одним способом: предельно точно отвечать на поставленные вопросы.

– Я изучал устройство… э-э… цеппелей и получил за него наивысший балл.

– К тому же тебя характеризуют как неплохого человека…

– Могу я узнать, кто?

– Начальник полиции, – ответил Валентин, поскольку адиген не счел вопрос заслуживающим внимания.

– Синьор Якобсон?

– Начальник всей полиции Заграты, – уточнил Валентин. – Генерал Джефферсон.

Мерса вытаращился на Помпилио:

– Вы с ним знакомы?

– Это он знаком со мной, – проворчал адиген.

– Мессер – кузен вашего короля, синьор алхимик, – объяснил Валентин с видом учителя, вдалбливающего в тупого школяра прописную истину.

«Кузен?!»

Однако уже в следующее мгновение Мерса вспомнил, что адигены называют кузенами всех дальних родственников. Даже настолько дальних, что родство не в каждой книге отыщешь. То есть – любого адигена-ровесника. К старшим же обращались «дядюшка» или «тетушка».

«Так, пора расставить точки над i».

Андреас глубоко вздохнул и твердо, как ему казалось, начал:

– Мне очень приятно, что столь высокородный синьор интересуется моим… э-э… прошлым, но я предпочел бы вернуться к делам…

– Я потерял в Пустоте корабельного алхимика, – в голосе адигена мелькнула грусть. – Полагаю, ты сможешь его заменить.

– Э-э… – Мерса сглотнул. – Хочу заметить, мессер Помпилио, меня вполне устраивает моя… э-э… жизнь. Скромная практика, тихий мир, очевидные карьерные перспективы, возможность уделять много времени научным… э-э… изысканиям…

– Поэтому ты пытался купить билет на пассер до Тинигерии?

– Откуда вам это известно?

– Загратийская пограничная стража подчиняется загратийской полиции и фиксирует всех, кто планирует покинуть мир, – сообщил Валентин. – Я просмотрел все документы, которые у них есть на вас, синьор алхимик.

– Это возмутительно, – пролепетал Мерса.

– Обычная практика, синьор алхимик. Вам ведь предлагают поступить на службу в Астрологический флот Герметикона. А туда кого попало не берут.

– В Астрологический флот?

Адиген из рода даров, бамбадао, а теперь еще и Астрологический флот? А как же замок? Охотничьи патроны, удобрения и косметика для жены? Всё смешалось в голове Андреаса, превратилось в шум, сквозь который едва долетали чеканные слова Валентина:

– Мессер Помпилио – командор Астрологического флота, синьор алхимик. Принадлежащий ему цеппель «Пытливый амуш» является исследовательским рейдером и входит в состав Флота. Поэтому для нас очень важно иметь на борту высококлассного алхимика.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».