Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– В сторону, адир, – негромко произнес гвардейский офицер.

Помпилио обернулся и выдал обаятельную улыбку:

– Я, кажется, мешаю…

Но с места не сдвинулся.

Наследник престола, двенадцатилетний Генрих, удивленно посмотрел на незнакомого дворянина, среди придворных пронесся шепоток, лица гвардейцев стали решительными – они готовились смести наглеца силой, и старой Агате пришлось срочно спасать положение.

– Доброе утро, ваше высочество. – Она вышла вперед, не забыв наступить Помпилио на ногу, и присела в неглубоком реверансе.

– Рад вас видеть, адира дер Суан.

Старуха знала Генриха-младшего сызмальства, он не раз гостил в ее поместье и всегда называл тетушкой. Однако в официальной обстановке ни адира, ни юный принц не забывали об этикете.

– Позвольте представить моего гостя, ваше высочество: Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур.

Помпилио сдержанно кивнул. Принц удивленно приподнял брови. Старуха же позволила себе улыбку:

– Мой племянник немного неуклюж, но очень мил.

– Я заметил.

Мальчик, не отрываясь, смотрел на Помпилио, однако во взгляде не было агрессии или недовольства – только интерес. Так смотрят на человека, о котором много слышали, но никогда не видели лично.

– Добро пожаловать на Заграту, адир.

Младшие принцы шагнули вперед и без стеснения разглядывали незнакомца.

– Мессер, – едва слышно поправила Генриха-младшего успевшая приблизиться Агата. Теперь она держала юного, но высокого для своих лет принца за локоть и была уверена, что доведет разговор до конца. Кроме того, она почти шептала Генриху-младшему на ухо, и никто из придворных не слышал ни слова. – Наш гость из рода даров.

А это значит, что, будь ты хоть королем, хоть простолюдином, обращаться нужно «мессер» и никак иначе. К счастью для всех, Генрих-младший об этой тонкости знал.

– Добро пожаловать на Заграту, мессер.

И вновь тишина. Помпилио дружески улыбался, но не произносил ни слова, предоставляя Агате улаживать щекотливую ситуацию.

– Генри, твой отец пожаловал моему племяннику привилегию говорить «ты», – торопливо продолжила старуха. – Если хочешь услышать ответ, ты должен сделать то же самое.

Молчание Помпилио неприлично затягивалось, что вызвало среди придворных очередную волну недоуменного шепота. Им казалось, что назревает скандал.

– Я должен с ним поговорить? – растерянно спросил принц. – Тетушка, я не понимаю…

– Помпилио знает этикет не хуже нас с тобой, Генри. И если он решил привлечь твое внимание столь необычным образом, значит, у него есть на то основания. Продолжай разговор.

И юный принц показал, что достоин быть наследником престола. Он гордо вскинул голову и, глядя на лингийца снизу вверх, громко произнес:

– Дарую тебе привилегию говорить мне «ты», мессер Помпилио. Друг моего отца – мой друг.

– Благодарю, – улыбнулся адиген. – Счастлив видеть тебя в добром здравии, маленький принц. У нас не было возможности познакомиться, но я вижу, мой друг Генрих воспитал хорошего сына.

Мало кто мог себе позволить говорить с наследником престола столь свободно и непринужденно, а потому все находящиеся в соборе люди с любопытством вытягивали шеи, ловя каждое слово необычного разговора.

– Зачем ты прибыл на Заграту, мессер? Повидать отца?

– Когда-то я оставил здесь перстень, – намеренно громко ответил адиген. – За ним приехал.

Принц заметно вздрогнул, однако взгляд не отвел. Шепот вокруг усилился, удивлению придворных не было предела, а вот лысоватый господин неожиданно нахмурился.

– Надеешься его забрать? – поинтересовался Генрих-младший.

– Надеюсь его оставить, но если придется – заберу. Мне очень нравится этот камень – необычный игуаский алмаз с красным сердцем.

– Очень редкий камень.

– Я знаю, маленький принц.

Генрих-младший натянуто улыбнулся, кивнул старухе: «Адира Агата» и вместе с братьями продолжил путь к дверям. За принцами проследовала свита, и каждый проходящий считал своим долгом бросить на странного адигена изучающий взгляд.

Когда же вся королевская рать покинула собор, старуха повернулась к Помпилио и поинтересовалась:

– Что за история с перстнем?

Лилиан и лысоватый навострили уши, однако уже через секунду разочарованно вздохнули.

– Маленькое личное дело, тетушка, – обаятельно улыбнулся Помпилио. И сделал шаг в глубь собора. – С твоего позволения, я все же поставлю свечку в память о Форце. Он был неплохим человеком.

– Буду ждать тебя «У Фридриха».

Согласно обычаю на воскресную мессу королевская семья отправлялась через площадь пешком, с достоинством принимая от верноподданных положенные почести. Обратный же путь проделывался в позолоченной карете, запряженной шестеркой белых лошадей и сопровождаемой конными гвардейцами. Процессию, конечно, тоже приветствовали, однако отгороженные от народа властители Заграты имели возможность немного отдохнуть.

Или поговорить.

– Ты знаешь этого адигена? – спросил десятилетний Густав, едва карета сдвинулась с места.

– Впервые увидел, – пожал плечами наследник.

– У него красивый месвар, – заметил восьмилетний Георг, который обратил внимание исключительно на одежду Помпилио. – Почему папа никогда не носит месвары и нам запрещает? Во всех сказках адигены носят месвары.

– Потому что мы не адигены, – отрезал наследник. – Мы – загратийские короли.

– А папина бабушка была адигеной, он сам об этом говорил.

– Ты понял, о каком перстне шла речь, – продолжил Густав, не обращая внимания на слова Георга. – Я заметил, как ты вздрогнул.

Отнекиваться старший брат не мог и не хотел.

– Помпилио говорил об этом перстне. – Генрих-младший поднял руку и продемонстрировал брату украшение. Слишком крупное для двенадцатилетнего мальчика, а потому с трудом держащееся даже на перчатке. – Отец дал его мне перед тем, как отправиться на юг.

Большой алмаз был и в самом деле необычен: в самом его центре переливалась маленькая красная точка – сердце.

– Здесь какая-то тайна, – глубокомысленно сообщил маленький Георг. – Как в сказках…

– Отец что-нибудь сказал? – поинтересовался Густав, разглядывая перстень с таким видом, словно в нем, как это частенько бывает в сказках, прятался могущественный дух.

– Приказал не снимать, никому не отдавать и предупредил, что за ним может приехать адиген по имени Помпилио.

– И всё? – разочарованно протянул Густав.

– Нет, не всё, – качнул головой Генрих-младший. Он помолчал, обдумывая, следует ли рассказывать братьям всё, решил, что следует, и продолжил: – Отец сказал, что Помпилио – друг и позаботится о нас, если что-нибудь случится.

– А что может случиться?

– Не знаю. – Наследник вновь выдержал паузу. – Но отец ведет войну, и у него много врагов. Случиться может всё.

Камень мягко блеснул, словно подтверждая: «Всё может случиться, детки, поверьте, я знаю». И сердце его показалось капелькой крови.

– Мне это не нравится, – мрачно произнес Густав.

– Мне тоже, – вздохнул Генрих. – И Помпилио, вы же слышали, сказал, что с удовольствием оставит перстень у меня.

Фраза прозвучала настолько угрюмо, что Густав поежился.

– Что это значит?

– Это значит, Помпилио придет, если будет очень-очень плохо. А он не хочет, чтобы нам было очень-очень плохо.

– Папа победит всех врагов! – безапелляционно заявил Георг. – Папа сильный!

С этим заявлением принцы спорить не стали.

Главные двери собора Святого Альстера выходили на одноименную площадь, которая своими размерами уступала лишь ярмарочной, расположенной в Зюйдбурге. Размерами, но не красотой. Самая большая площадь южной столицы Заграты использовалась по прямому назначению: два раза в год, сразу после сбора урожая, на ней устраивались шумные и долгие, недели на три-четыре, торги, на которые съезжались купцы со всей Заграты – знаменитые Южные Ярмарки. Между ними работал куда более скромный по размерам рынок. А вот огромное, мощенное серым булыжником пространство площади Святого Альстера уже три столетия было свободно от торгов. На площади объявляли королевские указы, устраивали военные парады, карнавалы и цеховые шествия, а во все остальное время она была излюбленным, наравне с Прибрежным парком, местом гулянья горожан.

13
{"b":"151412","o":1}