Голос Кэйт осекся, когда она сказала последнее слово. Она подхватила свои туфли и побежала вверх по деревянным ступенькам.

— Кэйт, чем я обидел тебя?.. — Он стоял словно приклеенный к песку, глядя, как она уходит. — Черт меня подери, леди, что я такого сделал?

— Ничего. — Она остановилась, ухватившись за перила. — Ты не виноват. После того, что я сделала, никто не упрекнет тебя в том, что ты подумал то же, что подумал бы каждый мужчина. А сейчас, пожалуйста, отвези меня домой.

Облако закрыло луну, ночь стала совсем темной. Ругаясь про себя последними словами, Джефф пытался отыскать свои туфли, оставленные им у подножия лестницы. Черт возьми, Кэйт не права, думал он. Она — честная женщина, он знает это и никогда не принудил бы ее зайти дальше, чем ей самой захотелось бы. Когда он предложил отправиться к ней домой, он имел в виду лишь…

В машине Кэйт сидела, сжав руками колени, односложно отвечая на робкие попытки Джеффа завязать беседу. Минуты летели за минутами, и он уже потихоньку начал злиться. Нет, он не заслужил подобного обращения и не собирается больше терпеть его. Сейчас остановит машину и объяснит этой маленькой, туго соображающей дамочке, объяснит, даже если это займет весь остаток ночи…

Джефф резко притормозил на боковой дороге и остановился в тени большого кипариса. Кэйт испуганно замигала, глядя, как он выключает зажигание и расстегивает ремень безопасности.

— Не волнуйся, я до тебя не дотронусь, — произнес он. — Но сейчас настал момент истины. Раз и навсегда я хочу объяснить вам, Кэйт Валера, что…

Он прервался, беззвучно выругавшись: луна вышла из-за облаков и осветила лицо Кэйт. По щеке ее сползала слеза. Внезапно все, что ему стало нужно, это заключить ее в свои объятия, осушить слезы и защитить, защитить от этого жестокого мира.

Защитить от таких мужчин, как он сам.

— Сегодняшний вечер — моя ошибка, — простонала Кэйт. — Я играла с огнем и думала, что смогу контролировать себя. Я ошиблась.

Джефф сохранял дистанцию, понимая, что самое важное сейчас — восстановить ее доверие.

— Я никогда не причиню тебе боль, Кэйт, — мягко сказал он.

— Боюсь, я не смогу оценить ваши добрые намерения по достоинству. — Она нервно провела по волосам рукой. — Вы очень привлекательный человек, Джефф Пэрриш, и я признаюсь, вы произвели на меня некоторое впечатление. Но все это не к добру. Я вышла из того возраста, когда осколки разбитой души легко склеить. Лето кончится, и вы исчезнете. А вы обязательно исчезнете. Даже не пытайтесь это отрицать.

Джефф опустил боковое стекло, чувствуя, что не может оскорбить ее ложью.

К хору кузнечиков примешивался отдаленный плеск волн.

— У нас две маленькие дочки, которые хотят дружить, — наконец произнес он. — Почему не можем быть друзьями и мы?

— Честно говоря… я не знаю. — У нее вырвался тяжелый вздох. — Сейчас я ничего не знаю. У меня все в голове перепуталось. Это из-за вина, наверное. Будет лучше, если вы отвезете меня домой.

— Но вы подумаете о том, что я сказал? — настаивал он, придя в ужас от мысли, что может ее больше не увидеть. — Ответите, например, завтра, когда будете чувствовать себя лучше?

— «В холодном утреннем свете»? — Она сумела выдавить улыбку. — Посмотрим.

— Просто вы мне нравитесь, Кэйт Валера. — Он включил зажигание, и машина тронулась с места. — Когда задумаетесь о моих мотивах, держите в уме только это.

— Я попытаюсь. — Она одернула на коленях платье, а Джефф сосредоточил внимание на дороге.

Эмоции переполняли его через край. «Это безумие, — повторял он себе. — Безумие — вот так пустить эту женщину к себе в душу и к себе в жизнь. Нет, здравого смысла у меня гораздо меньше, чем у девятнадцатилетнего озабоченного юнца».

Со смешанным чувством подъехал Джефф к стоянке перед домом Кэйт и вышел из машины, чтобы открыть ей дверцу. Положить конец их злосчастному знакомству — вот что принесло бы обоим облегчение, повторял про себя Джефф, борясь с желанием напоследок сжать Кэйт Валера — это совершенство от каблучков туфель до кончиков рыжих волос — в объятиях. То, что произошло с ними на пляже, до сих пор заставляло кровь бешено пульсировать. Но Кэйт не нужен черствый циник в отпуске. А ему — открытая конфронтация с матерью.

— Я… ээ… надеюсь, вы… поймете, если я не приглашу вас войти, — пролепетала Кэйт, когда они подошли к крыльцу.

Глядя ей прямо в глаза, Джефф протянул правую руку.

— Друзья?

Она слабо вздохнула.

— Ладно, друзья. Но не ждите от меня большего. Я не готова к этому, Джефф. Я правда не готова.

— Решено. — Он пожал ее руку, наслаждаясь ощущением ее тонких сильных пальцев и задерживая рукопожатие настолько, насколько она ему позволила. Ему жутко хотелось вновь заключить ее в объятия, прижать к себе и покрыть всю жгучими поцелуями. Но, увы, теперь этого делать было нельзя.

Кэйт уже пятилась от него, роясь в сумочке в поисках ключа.

— Спокойной ночи, Кэйт, — выдавил он из себя улыбку. — Спасибо за чудесный вечер.

— А вам спасибо… за ужин. — Она нашла ключ и уже поворачивала его в замке, как вдруг остановилась. — Подождите, я сейчас. Хочу вам кое-что показать.

Прежде чем Джефф успел ответить, она исчезла в доме. Секунды летели; он мерил шагами крыльцо, борясь с соблазном войти за ней.

В гостиной зажегся свет. Джефф лихорадочно сжал ключи от «БМВ» в потной ладони.

Через минуту-другую она появилась на пороге с каким-то свертком в руках.

— Подарок, — прошептала она. — Откроете только дома. — Она сунула увесистый сверток в карман его пиджака. Толстая книга карманного формата, понял он, слегка заинтригованный. Может, эта леди участвует в какой-нибудь самообразовательной программе или увлечена некоей восточной религией, мудростью которой жаждет с ним поделиться? Конечно, именно этого ему сейчас и не хватает.

«В сущности, какая разница, — напомнил себе Джефф. — Если книга содержит хоть одно слово из кроссворда под названием «Кэйт Валера», я готов читать ее запоем, от корки до корки».

Очнувшись после подчеркнуто вежливого прощания, он обнаружил, что сидит за рулем, направляясь домой. Перед глазами возникала Кэйт, глядящая на него поверх бокала; Кэйт в его объятиях, теплая, благоухающая духами; Кэйт дрожащая, прильнувшая к нему; Кэйт рассерженная и неприступная, с высоко вздернутым подбородком, со сжатыми в негодовании кулачками. Кэйт. Кэйт!

Черт подери эту женщину! Сегодня ночью ему будет не просто уснуть. Может быть, и хорошо, что Кэйт дала ему что-то почитать.

Что-то. Но что?

Снедаемый внезапно нахлынувшим любопытством, Джефф съехал на обочину. Кэйт не велела ему смотреть до того, как он приедет домой, но сейчас терпение его лопнуло. Джефф вынул из кармана достаточно объемистый сверток, развернул его, поднес к свету и не сумел сдержать удивленного вздоха.

В его руке был «Первоисточник».

Кэйт стояла на пороге темной пустой гостиной. Голова болела, ноги ныли, а в горле застрял ком.

Щеки горели от унижения: в уме она прокручивала события последних двух с небольшим часов. Ее идиотские замечания. Ее яростная защита. Ее душещипательная реакция на поцелуй Джеффа Пэрриша.

Как, как она сумела выставить себя такой полной дурой?

И что только в голову ей пришло — отдать Джеффу эту книгу! Сейчас, должно быть, он хохочет над ней.

А, какая разница! Она не строит никаких планов на мистера Джефферсона Пэрриша III, так стоит ли волноваться?

Какое ей дело до того, что он о ней подумал? Она независимая женщина. Она живет по своим жизненным принципам, устраивающим ее, принимает самостоятельные решения и ни перед кем не обязана отчитываться. И — да, ей нравится такая жизнь!

Кэйт решила лечь в постель и хорошенько выспаться. Но только сделала шаг в спальню, как ей стало так плохо, что она едва смогла устоять на ногах. Бесполезно и дальше не замечать правды. В первый раз за последние годы она встретила мужчину, которого могла бы полюбить. Мужчину, которого могла бы обожать, обожествлять, холить, дразнить и лелеять. И он был вне пределов досягаемости. Их роман оказался всего лишь злой шуткой.