— Не горячись, парень, — сказал Энгус. — Выстрелишь разок, а потом что? Да и зачем стрелять? На нас доспехи, так просто не пробьешь.

Катрин стиснула зубы. Энгус сделал ошибку. Никакая кольчуга выстрел в упор не выдержит. И потом, кольчуги были не на всех.

— Зачем стрелять? Нам разойтись нужно целыми и здоровыми… — ласково сказала Катрин. Но было уже поздно.

Наконечник стрелы теперь смотрел только на вызывающе легко одетую Блоод.

— На ней железа нету, — взвизгнул гаденыш. — Убью шлюху вашу! — к сожалению, сопляк был слишком перепуган, чтобы прочувствовать, что в такую грудь стрелять ну никак нельзя.

— Ты, парень, о чем думаешь? Тебе живым остаться нужно, — успокаивающе улыбаясь, Энгус шагнул ближе к крысенышу. — Поговорим как бойцы…

— Не двигайся! Я стрельну!

— Зачем стрелять, лучше мы уйдем… — от страха за голую Блоод у Катрин похолодела спина.

— Молчи, сука! — взвизгнул мальчишка.

В этот момент гигант с распоротым живот издал страдальческий стон, и нервы сопляка не выдержали — он дернулся, арбалет щелкнул…

Ланон-ши непонятно как оказалась присевшей на четвереньки. Так и осталось неизвестным, смогла бы она увернуться от стрелы, поскольку та нашла цель чуть раньше — Энгус рванулся заслонить собой желтокожую возлюбленную…

Катрин прыгнула в угол — рукоять кукри опустилась на голову юного бандита. В ярости, шпионка врезала оглушенному стрелку еще и ногой.

Энгус крутился на месте, мыча от боли. Короткий «болт» прошел навылет чуть ниже короткого рукава кольчуги. Локтевой сустав был не задет, но кровь часто закапала на пол…

Катрин обернулась на тонкий, едва различимый звук. Скулила Блоод. Она так и стояла на коленях. Ставшие огромными глаза в ужасе смотрели на подстреленного друга.

— Цыц! — заорала Катрин, не в силах выносить ввинчивающийся в мозг скулеж. — Опомнись! Энгус явно будет жить. По-крайней мере, если ты заткнешься и выведешь его из этого смрада.

Блоод немедленно замолкла, подхватила парня под здоровую руку, повела к двери. В наступившей тишине Катрин показалась, что она разом оглохла. Ни фига себе, ультровизги. Превозмогая желание поковыряться в ушах, шпионка подобрала глефу. Кинула взгляд на тела. Опасаться было нечего: двое доживают последние мгновения, сопляк очнется не скоро. Девушка поспешила наружу…

Блоод смотрела умоляюще. Зато вместо подруги шипел Энгус.

— Чего вы? Ничего страшного. Все равно как зуб болит.

Катрин сдернула с головы косынку, в два счета перетянула жгутом руку парня выше раны.

— У меня не болели. Зубы, — прошептала Блоод. Она с облегчением смотрела, как иссякает кровавый ручеек.

— У меня, собственно, тоже, — озабоченно пробормотала Катрин. — Найди в мешке флягу с джином и чистую ткань. Я сейчас…

Перебегая вдоль частокола, Катрин заглядывала в щели. Ага, вот. Понятное дело, слишком далеко лошадей оставлять деловым гостям было лень. Рядом с конями скучал старый знакомый.

Давешний хуторянин нетерпеливо поглядывал в сторону усадьбы. Бандитские лошади уныло топтались, привязанные в редких кустах.

Не стесняются, бандюги. В смысле, не стеснялись.

Прислоненная к стене старая жердь ненадежно хрустнула, но помогла девушке перебраться через частокол. Совершив несложный обходной маневр, Катрин зашла разбойнику за спину. Мужик упорно следил за домом и обеспокоился, только когда лошади зафыркали. Когда он обернулся, Катрин холодно улыбнулась:

— Здорово, хозяин. Свининку привез? Нет? Что-то не задался у тебя день…

Разбойник едва успел положить руку на топор за поясом, как тупой конец древка глефы врезался ему между ног. Пока мужик стоял на коленях и пытался втянуть в себя воздух, коварная шпионка освободила его от оружия. Вообще-то, реабилитационный период затягивать было незачем.

— Встаешь и идешь во двор. Или я тебя здесь оставлю. Только мятые яйца на память вырублю.

Бандит ковылял впереди. Вязать ему руки Катрин не собиралась. Пусть только попробует драпануть….

…Узкий язык Блоод слизывал капли крови, сочащиеся из-под неумело наложенной повязки. Расслабленный чудесной анестезией Энгус блаженно раскинулся на сене.

— Джином дырку залила?

Блоод кивнула. Кажется, ее щеки были влажны.

Катрин отвесила пинка пленному толстяку:

— Пшел в дом…

…Бандит, задыхаясь, таскал трупы. Тела хозяев уложил в доме, соратников по промыслу выволок за ворота. Так и не пришедшему в себя мальчишке-арбалетчику скрутил руки и оставил у крыльца. Попыток ухватить оружие плешивый пленник не предпринимал, тупо повиновался коротким приказам.

Катрин, с трудом удерживая позывы рвоты, позволила невольному санитару покинуть смрад дома. Заставила перетащить побитых дружков в кусты подальше от двора.

— Обыскивать будем? — прохрипел добросовестный помощник.

— Нет, — лаконично ответила Катрин.

Разбойник перевел взгляд на глефу в ее руках:

— Со мной-то что будет? Меня убивать нельзя.

— Ясное дело, — кивнула Катрин. — Как же тебя, такого красавца, и вдруг железом? Это ж только детишек резать можно.

— Это не я. Это Груздь, — плешивый разбойник быстро указал на тело крупного мужика. С гроздьями растянувшихся по траве кишок тот уже не выглядел таким великаном. Уже жужжали мухи.

— Что-то он молчит. Видать, из скромности? Или ты врать вздумал?

— Королевский суд разберется, — почти угрожающе заявил пленник. — Мне скрывать нечего. Суд Короны суров, но справедлив. Это все знают. Корона Ворона великой мудростью славна. Невинных всегда отпускают, а я здесь случайно проезжал.

— Просто мимо погулять шел? Я в этом не сомневалась. Счастливейшая страна. Все честные, доброжелательные, гостеприимные. Жаль, что я не местная. По поводу детей больше ничего не скажешь? Перед смертью?

— Меня нельзя… — сукин сын, наконец, начал бледнеть. — Нету такого закона.

— Есть, ты просто не в курсе. Законы чрезвычайного времени, они же революционные. Можешь считать себя жертвой самосуда. Поворачивайся спиной.

— Нет! Нельзя! — толстяк развернулся и зачем-то пытался побежать…

…Вытирая глефу, Катрин подумала, что порой забрать жизнь двуногого даже проще, чем таракана раздавить. Только это великая тайна, которую мироздание тщательно бережет от пацифистов, правозащитников и прочих убежденных толстовцев.

Кровотечение остановилось. Катрин ослабила жгут, принялась перебинтовывать рану. Энгус расслабленно наблюдал. Выглядел он сонным, но в целом вполне адекватным. Зато Блоод была похожа на побитую собачонку. Катрин не выдержала:

— Не смотри так, ради богов! Иди, поешь, и уберемся с этой несчастной фермы.

Суккуб неохотно выскользнула из сарая.

— Ей меня жалко, — гордо сказал Энгус.

— Баран! Мне тебя тоже жалко. Хотя и не очень. Если бы «болт» попал ниже, ты или вонял бы выпущенным дерьмом, как выгребная яма, или никогда не смог иметь детей. Вот тогда Бло было бы тебя по-настоящему жалко… Полагаю, добили бы тебя от большого сострадания. Что моргаешь?

Вернулась ланон-ши.

— Уже? — удивилась Катрин, заканчивая с перевязкой.

— Пища невкусная.

— Ишь, зажрались, разбрасываться харчами начинаем. Ладно, надевай штаны и трогаемся.

Энгус смог забраться в седло без посторонней помощи. Бок о бок с Блоод, они выехали из ворот. Катрин догнала друзей позже. За спиной занималась огнем крыша злосчастного хутора. Из праха вышли, в пепел все уйдем. Катрин страшно хотелось глотнуть джина.

— Осел нудный! — Катрин шлепнула хворостиной каурого мерина. Животное отличалось исключительным упрямством. Катрин уже поняла, что командование табунами, пусть даже небольшими, не входит в число ее любимых занятий. Тем не менее, бросать семерых коняшек было глупо.