— Точь-в-точь такие же качели, как у дяди Зайна, — прокричал Джошуа, которого это открытие привело в восторг. Эмили покосилась на Митча и уловила на его губах тень улыбки. Чувство радости и печали сдавило ей грудь. Она вспомнила, как Митч играл со своей старой собакой, еще до того, как Анабелла решила, что им необходимо сменить мебель и что у нее аллергия на собачью шерсть…

— Меня очень удивило, что вы отдали Мака Зайну.

Митч пожал плечами.

— Теперь они уже привязались друг к другу.

— Джошуа сбежал.

Какое-то мгновенье Эмили думала, что плохо расслышала его слова, сказанные самым обыденным голосом.

— Как сбежал?

— Из торгового центра. Он ходил туда с няней. — Митч прерывисто выдохнул.

— Когда? — Волнение стиснуло ей горло.

— Две недели назад. Его искали три часа.

— Это так не похоже на Джошуа. Зачем ему понадобилось сбегать?

Митч долго молчал, и Эмили уже решила, что он не хочет или не может ответить.

— Ему показалось, что он увидел вас в толпе. Няня звала его, но он продолжал бежать, и она потеряла его из виду.

Ты тут ни при чем, Эмили Джейн, тебя это не касается.

Но чувство вины победило логику. Прижав руку к губам, она пробормотала:

— Мне очень жаль.

Она чувствовала свою вину за отчаяние Джошуа, за то, что ушла и разбила его сердце. Даже в педагогической неудаче той злополучной няни была виновата она.

— Поэтому вы вернулись? — спросила Эмили тихо. — Поэтому хотите, чтобы я снова поступила к вам?

— Я все сделаю, чтобы такого не повторилось. Все!

Решимость в его голосе могла бы встревожить Эмили, испугать ее. Но она услышала в этих словах только тревогу отца, и когда, желая утешить, положила ладонь ему на локоть, то уже не ощутила напряжения мышц, а только его родительский страх, который он пережил за те три часа.

— Джошуа пришлось нелегко, — сказала она. Им обоим пришлось нелегко. — А он… вспоминает свою мать?

На его твердой щеке дернулась мышца.

— Изредка. Вы же знаете, она нечасто появлялась дома.

Да. Но шок, испытанный ребенком из-за смерти матери, должен был быть очень сильным. Сильнее, чем из-за ухода няни.

— Она все равно оставалась его матерью, — тихо сказала Эмили. Его рука под ее ладонью слабо шевельнулась, и она ободряюще сжала ее — самую малость. Небольшое утешение в его горе… Митч открыл рот, словно собирался ей ответить, но передумал. Эмили замерла, ожидая, что он, может быть, захочет довериться ей. Она и не заметила, что Джошуа подошел к изгороди, у которой они стояли, и подергал ее за край свитера, добиваясь внимания:

— Эмми, Диггер и правда очень умная собака. Смотри, папа.

Он кинул потрепанный теннисный мячик, сильно и далеко, как будущий спортсмен, сын своего отца. Они зааплодировали, несмотря на то что Диггер, схватив мячик, принялся кружить с ним по двору, не желая отдавать его мальчику.

— Видишь, папа? Это он хочет поиграть в догонялки.

Джошуа наконец устал от беготни и примостился у их ног. Маленький мальчик, счастливый, утомленный незатейливой игрой. Сейчас он не думал о покинувшей его матери. У Эмили сжалось сердце. Ее собственная мать могла бы сейчас жить… Эмили слишком хорошо знала, что это такое — чувствовать себя отвергнутой.

— Когда мы отвезем твои вещи к Шанталь, — пропыхтел мальчик, болтая ногами в воздухе, — то поедем за покупками. Ты поедешь с нами? Мы ненавидим магазины.

— Почему?

Он закатил глаза.

— В прошлый раз миссис Герц потрепала меня по голове. Словно я собака.

— Сейчас от тебя пахнет, точь-в-точь как от собаки.

Он громко захохотал, и Эмили испытала чувство обреченности. Этот малыш — как могла она отказаться от него?

— Но нам все равно придется съездить в магазин, — продолжал откровенничать Джошуа. Нас уже тошнит от спагетти.

Тут Диггер положил мокрый мячик на грудь своего нового друга, в его глазах горела просьба продолжить игру. Успевший передохнуть, Джошуа вскочил на ноги и снова убежал.

— В чем дело? — спросил Митч, и она, повернувшись к нему, увидела, что он наблюдает за ней с непонятным выражением лица.

— «Ненавидим магазины. Нас тошнит от спагетти». Вы хоть немного его воспитываете? — спросила она.

Уголки его чувственных губ поползли вверх.

— Он принципиально против того, чтобы его трепали по голове.

— С вами тоже пытаются это проделать? — спросила она. Но он не засмеялся.

— Я согласен платить вам втрое больше, лишь бы не ходить по магазинам.

Вот теперь Эмили поняла наконец. Деликатно отведенные взгляды, сочувственное покачивание голов в адрес «бедняжки Гудвина, которого бросила жена». Как это, должно быть, ему невыносимо!

— От меня вам будет мало проку. — Она изо всех сил старалась говорить спокойно. — Если только вы не захотите, чтобы я катила тележку с продуктами до самого вашего дома.

— Вы же знаете, что я предоставлю вам машину.

— Я не сажусь за руль. — Она все-таки призналась в этом и быстро перевела взгляд на Джошуа, который снова карабкался на самодельные качели.

— Но вы же неплохо водили машину, — медленно произнес Митч. — Что случилось? Вы попали в аварию и с тех пор боитесь?

— Что-то вроде этого.

— Тогда вам нужно просто еще раз пройти курс обучения.

Эмили с шумом выдохнула и покачала головой.

— Прежде нужно заставить меня сесть за руль.

— Вы обязательно сядете, Эмили.

Его уверенность, а он был человеком, привыкшим доводить дело до конца, передалась бы большинству людей. Но не ей. Ее немедленно парализует страх, стоит только вспомнить…

Темная улица, мужчина, севший в автомобиль, рев двигателя, набирающего обороты…

В этот момент к ней подбежал Джошуа.

— А Диггер тоже поедет к нам вместе с тобой?

О боже! Эмили присела на корточки.

— Но я не буду жить у вас, милый.

— Почему?

А действительно, почему?

— Потому что я поеду к твоей тете Шанталь и мистеру Камерону.

Джошуа пытливо взглянул на нее.

— Ты хочешь сказать — к дяде Квейду?

Все зовут мужа Шанталь по имени, вот и Джошуа тоже.

— Ну да, я говорю о дяде Квейде. Это совсем близко от вас, и ты сможешь приходить ко мне в гости.

— Папа не разрешает мне ходить через пастбище.

— Он просто боится, что ты заблудишься.

Джошуа, кажется, серьезно задумался над ее словами. В глубине его орехово-карих глаз засветилась надежда.

— Но со мной будет Диггер. Он не заблудится.

Эмили подавила улыбку. Диггер, может быть, и очень умная собака, но Джошуа Гудвин настоящий дипломат. Ему хочется собаку. Нельзя окончательно разочаровывать его.

— Думаю, вам пора ехать, — предложила она, вставая. — Мне еще надо закончить укладывать вещи.

— Много еще осталось? — спросил Митч.

— Не очень. — Она сунула руки в карманы джинсов, стараясь не думать о подтексте своих слов. Как только она уложит вещи, ей придется покинуть этот дом, и снова она окажется бесприютной, плывущей по воле волн. — Только одежда и всякие безделушки.

— Тогда я заеду за вами часа через два.

Она кивнула. Подождала, пока Митч выведет сына за калитку, и сама последовала за ними к дому. Когда она смотрела на них, светленького и темноволосого, маленького и большого, связанных узами крови и любви, где-то под ложечкой у нее сгущалось сосущее чувство одиночества, поднималось вверх, сдавливало грудь, сжимало горло. Ей пришлось даже присесть на ступеньки веранды, закрыть глаза и постараться загнать назад слезы и мучительную потребность закричать…

Предстояло еще спросить у Митча насчет собаки. Эмили глубоко вздохнула, встала и приблизилась к грузовику со стороны водителя. Митч как раз, усадив Джошуа на сиденье, закрывал дверцу.

— Митч…

Она подождала, пока он, вопросительно приподняв бровь, отойдет на такое расстояние, чтобы мальчик не услышал их разговора.

— Это насчет Диггера. Я не смогу оставить его у себя. — О причине можно было и не упоминать — собаку не сдашь в камеру хранения с прочими вещами. — Я подумала, Джошуа неплохо было бы иметь собаку…