Кроме этого Шефер в своем многостраничном письме не преминул рассказать о своих национальных чувствах, о своей кровной связи с Германией. Вряд ли можно сомневаться в том, что молодой исследователь был настроен в высшей мере патриотично. Он прекрасно понимал, что принес гораздо больше, если бы в ученом мире его прежде всего воспринимали как представителя Германии. Но, с другой стороны, именно такие нотки должны были склонить чашу весов в его пользу при вынесении решения правительственными структурами. По этой причине он написал письмо не только в СС и германский МИД, но и в главное управление немецких преподавателей высшей школы. Там он уповал на то, что положительное решение могло бы сделать его абсолютно независимым от американцев. В итоге Министерство иностранных дел стало ходатайствовать за Шефера и перед академическими структурами.

Но ответ к Шеферу не мог прийти моментально, а потому в начале февраля 1936 года он сначала выехал в Японию, откуда отправился в США. Делал он это в первую очередь для того, чтобы вести переговоры с американцами об использовании его экспедиционных находок и материалов. Нет сомнения в том, что итоги экспедиции произвели большой фурор в научных кругах. Это было почти сразу же отмечено несколькими германскими консульствами в США. Продолжая свою сложную игру, Шефер направил из Америки в Берлин, в германский МИД, телеграмму о том, что проект полностью оправдал себя, а потому он с нетерпением ждет возвращения в Германию.

В своей автобиографии Эрнст Шефер описывал такой эпизод. Впечатленный отзывами о результатах экспедиции, в Филадельфию прибыл Эрвин Штреземан. Он приплыл в Америку в последние дни февраля 1936 года, чтобы лично посмотреть на собранные образцы. Впечатление оказалось настолько сильным, что именитый орнитолог заявил своему ученику: он будет ходатайствовать перед ученым советом Берлинского зоологического института о заочном присвоении ему ученой степени.

Тем временем из Германии стали приходить и другие сведения. Шефер узнал, что генеральный консул в Нью-Йорке, минуя Ганса Лютера, посла в Вашингтоне, послал в Германию девять восторженных отзывов, которые должны были попасть на стол самым влиятельным людям рейха. Почти сразу же после этого Шефер получил телеграмму лично от рейхсфюрера СС, в которой сообщалось, что ему было присвоено внеочередное офицерское звание унтерштурмфюрера СС (младшего лейтенанта). Для человека, который вступил в охранные отряды НСДАП уже после прихода Гитлера к власти, это была весьма стремительная карьера. Более того, сам Гиммлер рекомендовал исследователю вернуться в Германию, где его ожидало блестящее будущее. Шефер обсудил поступившее предложение с Эрвином Штреземаном, который продолжал гостить в Филадельфии у своего ученика. Как оказалось, немолодой профессор, критически относившийся к национал-социализму, ничего не знал о членстве своего ученика в СС. Более того, он не намеревался в будущем покидать «страну неограниченных возможностей», полагая, что и сам молодой исследователь не любит новые власти. Подобное развитие событий могло очень сильно повредить карьере Шефера.

Шефер без каких-либо раздумий покинул США 2 марта 1936 года. Он возвращался в Германию. Ему удалось заранее походатайствовать перед Гиммлером за профессора, чтобы того не трогали за его убеждения. Рейхсфюрер дал гарантии безопасности для Штреземана, что стало еще одним наглядным подтверждением того, насколько рейхсфюрер СС нуждался в молодом исследователе. Оказавшись в Берлине, Шефер жил у Эрвина Штреземана, где заканчивал свою диссертационную работу, давал интервью для газет и писал популярные статьи. Но при этом он все больше и больше оказывался затянутым в водоворот политических событий. Ему, орнитологу по образованию, приходилось осваивать новый национал-социалистический лексикон. Так, например, во время своего выступления в ноябре 1936 года в Мюнхене перед местной организацией национал-социалистических студентов, а затем перед представителями Немецкой академии он не раз рассматривал высокогорный Тибет с точки зрения «жизненного пространства». Более того, как сообщалось в одном из выпусков официальной партийной газеты НСДАП «Фелькишен Беобахтер» («Народный обозреватель»), Шефер почти на все лекции и выступления приходил в новенькой форме офицера СС. Рассказы об азиатских приключениях, да и сама черная форма действовали на публику просто гипнотически. Это не ускользнуло от журналиста официозной газеты: «Его голос заполнял все огромное помещение. Скоро становилось понятно, что перед нами стоял истинный немец, который вещал о далеких землях. О том, как он смог выстоять там, где струсили и отступили американцы, в результате чего он стал “случайно” руководителем экспедиции. Той самой экспедиции, которая не отступила и достигла своей цели. В конце выступления Шефер отметил, что теперь, когда весь мир ополчился на Германию, очень важно, чтобы немцы высоко несли свое национальное имя. Эта фраза сорвала аплодисменты. Пожалуй, никто из многочисленных людей, присутствовавших на этой встрече, не ушел недовольным рассказом этого смелого первопроходца немецкого духа». Показательно, что во время этих встреч Шефер позиционировал себя в первую очередь как офицер СС, а стало быть, увязывал свои рассказы с актуальными политическими задачами. Он показывал, что, направляясь в далекие страны, путешественники прежде всего должны быть представителями Германии. Видно, что Шефер все активнее врастал в структуру национал-социалистического рейха, который весь остальной мир «поливал грязью и оклеветывал».

Кроме чтения популярных докладов и собственно научной деятельности Шефер все больше и больше времени уделял подготовке новой экспедиции. С самого начала он решил, что она состоится без какой-либо иностранной финансовой помощи. Но для этого Шеферу требовались новые связи. Во время благодарственного визита к Фрицу Штифе, начальнику управления культуры при Министерстве иностранных дел Германии, он отрыто попросил поддержать запланированную им экспедицию. О том же самом он попросил во время своего визита в Немецкое исследовательское общество, которое располагалось в городском замке Берлина. Не стоило забывать, что Шефер был весьма дружен с Вальтером Грайте, референтом биологического сектора данного общества. Дело дошло до того, что Грайте даже предложил Шеферу штатную должность. Эрнст корректно отклонил это предложение, но в ответ детально изложил ему план предстоящей экспедиции. Самым сложным моментом в нем была финансовая поддержка. Предполагалось, что ее должно было предоставить Немецкое исследовательское общество, в том числе через систему ссуд и кредитов от всевозможных научных структур. Но цель заслуживала подобных затрат: Шефер намеревался изучить Восточный Тибет – область, которая к тому моменту была совершенно неисследованной. Целью опять же должен был стать Амне-Мачин, находившийся посредине между Гималаями и Центральноазиатским нагорьем. Несколько молодых немецких ученых должны были разведать все это «жизненное пространство», а кроме этого изучить архаичный образ жизни народов Тибета, тамошних животных и растительный мир.

Представление о том, что в Гималаях должны были сохраниться остатки первоначальной арийской расы, была не настолько уж нова. Историческая лингвистика и этнография приблизительно с 1850 года уделяли пристальное внимание народам, заселявшим пространство от Кавказа до Дальнего Востока. Протяженность горных хребтов и оторванность некоторых долин от внешнего мира привели к тому, что на Кавказе, по мнению немецких ученых, несколько народностей развили свои собственные языки и диалектические наречия. Опираясь на тот факт, что в высокогорных Альпах сохранились почти в нетронутом виде диалектические анклавы ладинского или ретороманского наречия, то можно было предположить, что в горах Памира и Гималаев, почти отрезанных от внешнего мира, подобные случаи были широко распространенным явлением. Согласно мифам жителей Каракорума, проживающих в долине реки Хунза, они являлись прямыми потомками солдат, входивших в войско Александра Македонского. При этом можно было предположить, что отдельные горные племена могли быть прямыми потомками протоарийской расы. Это соображение играло в планах Шефера отнюдь не последнюю роль. При этом сам Шефер в выражении данной идеи опять же не был слишком оригинальным. Дело в том, что еще в начале ХХ века венский этнограф Вильгельм Шмидт-отец пытался доказать, что на Тибете сохранились не только исчезнувшие виды растений и животных, но и продолжали сохраняться архаичные общественные формы древних арийских племен. В заявлении на организацию экспедиции, которое было подано Шефером в Немецкое исследовательское общество, подробно описывалась сфера деятельности каждого из участников экспедиции. Сам же Шефер кроме всего прочего был готов взять на себя решение организационных проблем. В основных чертах Шефер был готов назвать даже приблизительный состав данного проекта и примерную дату его начала. Но уже тогда в глаза бросалось то, что Шефер оставил за Гиммлером утверждение члена экспедиции, равно как и программы его действий, который бы занимался проблемами этнологии и расовых исследований.