«А несчастливое жилище — это ад на земле», — мысленно продолжила я.
— Конечно, сегодняшний вечер не самое удачное время для такой беседы, — начала я. — Я вам очень благодарна за то, что вы все-таки согласились со мной говорить.
Джеральд резко махнул рукой:
— Бросьте! Мы рады вам помочь. Задавайте свои вопросы.
— Разговаривая с людьми, которые хорошо знали Ребекку, я пытаюсь составить представление о ее характере. Если это для вас не слишком тяжело, расскажите, пожалуйста, о своих отношениях с ней. Какой она была?
Мне ответила Аврил. В ее глазах стояли слезы, но голос звучал твердо:
— Она была как солнце в зимний день. Озаряла светом всю нашу жизнь.
Ее муж прочистил горло.
— Разумеется, мы ею очень гордились. Но она в самом деле была необыкновенной. Веселой, жизнерадостной, общительной, заботливой — о такой дочери можно только мечтать. Вы видели наших сегодняшних гостей. С кем-то она дружила еще с детского сада, с кем-то со школы. Я уж не говорю про университетских друзей и коллег по работе. Ее все любили.
— Какие молодцы сотрудники «Вентнор — Чейз», правда? — Аврил обернулась к мужу. — Приехали, отложив все дела. Конечно, без Ребекки им будет нелегко. Мистер Вентнор сказал, что ему просто некем ее заменить.
Значит, Аврил понятия не имеет о том, что ее дочь на момент смерти не работала в рекламном агентстве. Антону Вентнору хватило чуткости оставить бедную женщину в неведении. Однако моя неприязнь к бывшему боссу Ребекки не уменьшилась: я подозревала, что эта маленькая ложь доставила ему удовольствие.
— Ребекка когда-нибудь рассказывала о своей работе?
— Она говорила, что у нее все хорошо, и только, — ответил Джеральд. — Она очень много работала. Мы порой беспокоились за нее, потому что дочь почти не бывала дома. Наша девочка жила на предельной скорости, но мы не могли ей этого запретить. Она сама выбирала свою дорогу. Мы ничего от нее не требовали и хотели только одного — чтобы она была счастлива. Уверен, так оно и было.
С трудом ворочая языком, я пробормотала что-то похожее на согласие. Надо было попросить Антона Вентнора, чтобы он научил меня складно врать!
За час нашего разговора я узнала, что Ребекка была не по годам развитым, но воспитанным ребенком, любила книги и лошадей, а в подростковом возрасте увлеклась спортивным кроссом. Со временем лошади были забыты, а книги и бег остались. Она решила поступать в Оксфорд и выбрала историю, а не английский язык, потому что степень бакалавра исторических наук казалась ей более перспективной. Всех жизненных привилегий Ребекка добилась своим трудом. Она была вне себя от счастья, когда поступила в выбранный ею оксфордский колледж.
— Там она познакомилась с Луизой. Вы с ней уже беседовали? Чудесная девушка! Они были близкими подругами. — Аврил говорила мечтательно, словно забыла о причине нашего разговора и с удовольствием вспоминала счастливые времена.
Сбоку от нее на столе стояла такая же фотография Ребекки и Луизы, которую я видела в квартире Ребекки.
— Ей нравилось учиться в Оксфорде? — спросила я, думая о недавнем разговоре с Тилли Шоу. Мне до сих пор не удалось выяснить, какое событие в жизни Ребекки вселило в нее мысль о скорой смерти.
Хауорты молча посмотрели на меня, потом переглянулись, и после неловкой паузы Джеральд ответил:
— Да, нравилось. Только на третьем курсе ей пришлось нелегко. Она даже взяла отсрочку и уехала из Оксфорда за три недели до начала экзаменов, а на следующий год вернулась и сдала их.
— Что случилось?
Рассказ мужа продолжила Аврил:
— Это была трагическая история. Погиб мальчик с ее курса… он утонул. Это произошло первого мая, во время ежегодного празднования. Ребекка приняла его смерть близко к сердцу. Так переживала, что у нее начались ночные кошмары. Она не могла заниматься, не могла есть… В конце концов мы приехали и забрали ее домой. У нее был замечательный куратор. Он уговорил руководство исторического факультета, и ей дали отсрочку, а когда на следующий год Ребекка вернулась в колледж, то уже не имела возможности официально посещать занятия, так он пару раз встретился с ней и помог подготовиться к экзаменам. Он был очень добр к Ребекке. Помнишь, как его звали, дорогой?
— Фамилия — Фаради, а имя… сейчас посмотрю. Кажется, в ее комнате есть одна из его книг.
Я хотела сказать, что могу узнать имя куратора Ребекки в колледже, но не успела: Джеральд быстро встал и вышел из гостиной.
— Скажите, этот мальчик… у него был роман с Ребеккой?
— Насколько я знаю, они дружили. Такой возраст, сами понимаете… Как говорила нам Ребекка, у них были совершенно невинные отношения. Он был чудесный мальчик… его звали Адам. А фамилия, кажется, Роуленд. Нет, Роули. Да-да, Адам Роули. Такая печальная история! Первая темная полоса в жизни Ребекки. Ее дедушки и бабушки умерли давно — она была совсем маленькой и не помнила их, так что смерть Адама стала ее первой тяжелой утратой. И огромным потрясением. Ребекка все время плакала, сильно похудела. Только через много месяцев она смогла вернуться к нормальной жизни. Конечно, когда приехала в Оксфорд сдавать экзамены, ей было очень трудно, но она на удивление хорошо справилась.
— Как она сдала? — спросила я скорее из вежливости.
— Получила степень бакалавра с отличием второго класса. Говорили, что, если бы не этот нервный срыв, у нее было бы отличие первого класса. Но она все-таки сдала экзамены, и мы, разумеется, были счастливы.
Я записала имя погибшего мальчика, решив навести справки в полиции округа Темз-Велли.
— Каспиан Фаради, — объявил слегка запыхавшийся Джеральд, входя в комнату. В руке у него была книга в твердом переплете.
— О, ты нашел ее? Молодец! — похвалила жена.
— Это было нетрудно. У Ребекки все книги стоят на полках в алфавитном порядке. Ты же знаешь, какая она аккуратная.
«Видимо, Хауорты не часто бывали в квартире своей дочери», — подумала я, отметив также, что отец говорит о покойной в настоящем времени.
Джеральд протянул мне книгу.
— Фаради опубликовал ее пару лет назад. Когда она вышла в свет, мы подарили ее Ребекке на Рождество. Вот только не знаю, успела ли она прочесть. Это книга о Столетней войне. Фаради изучил историю Плантагенетов и сделал на них неплохую карьеру. Телевидение и так далее… Книга стала бестселлером.
Я автоматически пролистала страницы, задержавшись на задней обложке, где была черно-белая фотография автора. Каспиан Фаради оказался отнюдь не седым старцем в очках и твидовом пиджаке, каким я себе его представляла. Со снимка на меня смотрел весьма привлекательный мужчина лет тридцати восьми, с тонкими чертами лица, коротко стриженными светлыми волосами и проницательным взглядом почти прозрачных (скорее всего ярко-голубых) глаз.
Хауорты ждали, что я скажу.
— Очень интересно.
— Да, — согласился Джеральд. — Он отлично знает историю. Ребекка его просто боготворила.
Надо будет пообщаться с доктором Фаради. И лучше не по телефону. Прокачусь в Оксфорд, заодно встречусь с полицейскими, которые расследовали смерть Адама Роули. Сегодняшний день показал, как приятно на несколько часов вырваться из Лондона, подальше от душной диспетчерской полицейского управления и той борьбы за место под солнцем, которая не стихала в команде Годли.
Родители Ребекки как-то внезапно выдохлись. Джеральд опять сел рядом с супругой, она взяла его за руку и в полном изнеможении привалилась к плечу мужа.
— Я пойду, — быстро сориентировалась я. — И так отняла у вас слишком много времени.
— Мы часто созванивались с Ребеккой, но редко приезжали к ней в Лондон. Чтобы узнать, как она там жила, вам надо поговорить с ее подругами и сослуживцами, — устало посоветовала Аврил.
— Я уже говорила с ними. Они мне очень помогли.
— Мы знаем только, что все у нее было хорошо, — сказал Джеральд, и взгляд его наполнился болью. — Она была счастлива и могла бы прожить долгую интересную жизнь. Пожалуйста, Мэйв, найдите убийцу — ради нас.
