– В обожидальне? – понял Мих.

            Стеклянный журнальный столик выполнял свое прямое предназначение – был завален разными выпусками «Мозаики». Мих полистал несколько номеров. Страницы пестрели фотографиями знаменитостей, ни разу даже не слышавшими об их уездном городе.

            Минут через пять в комнату вошла высокая, немного сутулая женщина с гладкой прической и большими серыми глазами.

– Неля Захаровна, главный редактор, – представилась она быстро. – Я пока с вами поговорю, хотя административными вопросами у нас Василий Пантелеевич занимается. Просто он сейчас не на посту.

             Мих заулыбался. Мысленно он уже успел споткнуться, определяя ее возраст. Остановился на сорока пяти, потом накинул десяток, потом подумал и снова вернулся к сорока пяти.

            Неля Захаровна присела, взяла несколько журналов и тоже полистала.

– Здесь не очень удачные номера оказались, – сказала, словно извиняясь. – Новогодний выпуск, как обычно, второпях делали. Типография напортачила. А типография не наша – мы в «Праге» печатаемся.

– В Праге? – удивился Мих.

            Она посмотрела внимательнее.

– Или вы с нашей кухней совсем не знакомы? «Прага» – типография на Кошевого, хорошая, но очень загружена, всегда все в спешке. А перед Новым годом – открытки, календари, очереди. Михаил Александрович, вы вообще «Мозаику» читали? Хоть раз?

– Нет.

– Ну, это понятно. Но вам надо почитать. Надо. С вашей помощью «Мозаика» должна перестать быть женским журналом, а стать добротным, глубоким, психологическим дайджестом.

– Это сложно представить, – честно признался Мих.

            И снова она посмотрела очень пристально.

– Это не моя была идея – все эти нововведения, – сказала вдруг резко. – У нас, как вы понимаете, есть шеф-редактор, Вероника Владимировна, и есть директор журнала – тот самый Василий Пантелеевич, который сейчас в отлучке. Скорее, это их идея, вызванная некоторым изменением уровня продаж и тому подобными факторами. Я пока всего лишь должна заручиться вашей поддержкой и предварительным согласием на участие в проекте усовершенствования «Мозаики». Все финансовые договоренности – к директору. Он отставной военный, у него все четко.

            Она усмехнулась. И Мих ее понял.

– Ясно. Гламур и военная дисциплина. Неля Захаровна, разумеется, я согласен участвовать при условии, что не буду пересекаться с рекламой. Для себя я всех людей делю на две категории: те, кто умеет работать с рекламой, и те, кто не умеет. Я – наверняка пас.

            Главред кивнула.

– Знаю, научиться можно, но сложно: должна быть хватка. Думаю, от вас никто этого не потребует, хотя в целом принято, чтобы деньги в журнал загоняли все. Отдельного кабинета вам, наверное, не выделят, но в редакторской место будет. Оксана – выпускающий наш – одна в комнате. Я пока вас в дела посвящать не буду. Вам еще предстоит вся эта суета с оформлением, а я потом вас озадачу, когда вы немного обживетесь.

            Она исчезла, и Мих снова остался один в кабинете. Полистал «Мозаику». Не то, чтобы журнал ему вдруг понравился, но Неля понравилась. По сравнению с Марией Гордеевной, она показалась ему вообще женщиной-ангелом. Даже не поняв ее иронии, он отлично понял, что она способна на иронию как таковую – по отношению к коллегам, к журналу, к самой себе, к своему прошлому. А человек, который может иронизировать над самим собой, по мнению Миха, должен обладать достаточным интеллектом и тонкой душевной организацией. Конечно, если это ирония не выстраданная, не выплаканная и не смотрится так жалко, что хочется подать милостыню.

Мих даже пожалел, что она ушла так быстро. Пришлось дожидаться Василия Пантелеевича, читая об открытии нового бутика женской одежды «Розмари» на проспекте Ленина. Отставной военный оказался сухопарым, высоким, седовласым дядькой с очень тонкими чертами лица, острым носом и немного выпуклыми голубыми глазами. Физиогномика кричала и оглушительно била в барабан: скрытен, коварен, жаден, замкнут и вообще непрост. Но директор заулыбался весьма дружелюбно, протянул руку.

– Простите. Замотался. Но о вас помнил. Рекомендации у вас замечательные. И вообще самые лестные отзывы. А почему вы решили сменить работу?

            Допрос? Мих кивнул самому себе. С отставным военным не может быть иначе. Родился, учился, стажировался, практиковался, не болел, не женат, не привлекался, выезжал, возвращался. Попутно Василий Пантелеевич делал пометки на листе, потом перевернул лист и Мих смог прочесть запись, сделанную на каком-то предыдущем собеседовании: «Отец сидел. Обратить внимание». Состав семьи, адрес.

– А резюме вы все равно напишите. Для порядка. Так положено. Только не забудьте, Михаил Александрович. Завтра мне и отдадите. И еще у меня анкеты есть. В моем кабинете. Тоже вам заполнить надо. Так положено. С Нелей Захаровной вы общались? Да, странная она дама, странная. Не показалась?

            Василий Пантелеевич улыбался, но глаза его странно бегали по углам. Было ветерану под полтинник, и если бы не зажатость жестов и не этот неспокойный взгляд, отставник казался бы даже импозантным.

– А вы в каком звании в отставку ушли? – спросил Мих.

– Майор. Но я же летчиком был. С перестройкой рухнуло это все. Сейчас вот пенсию военную выбиваю – тоже хлопот…

            Полезли проблемы.

– А вы служили?

– Нет.

            Мих почувствовал, как упал в глазах майора. Упал и ни разу не отжался.

– Да сейчас и служба не та. Мы тогда так мечтали о небе, о полетах. Так манило это!

            Романтик. Мих про себя ухмыльнулся. Нереализованный романтизм хрен знает, куда может стрельнуть.

– Дети ваши тоже… по вашим стопам? – спросил из вежливости.

– Да у меня же дочери. Обе институт заканчивают, экономистами будут. А с женой мы давно… не очень. Ой, – заулыбался он. – Рассказываю вам, как на приеме. Много вы таких историй выслушали?

– Много. Но вы не стесняйтесь, – подбодрил Мих.

            Василий Пантелеевич заметно смутился, снова заговорил о резюме и анкетах.

– И с Вероникой Владимировной вы должны познакомиться. Хозяйка как-никак.

– Дочь Владимира Сергеевича?

– Да-да, дочь. Милая. Впрочем, милая блондинка.

– Типичная блондинка?

            Ветеран усмехнулся.

– Типичная можно сказать. Да вот фото ее – каждый номер с ее словом редактора выходит, хотя, конечно, Неля за нее пишет, или девочки…

            С фотографии на третьей странице, которую Мих почему-то раньше не заметил, смотрела на него самая шикарная блондинка на свете – с кудрявыми белыми волосами и синими, немного узко посаженными, наивными глазами.

15. ЗНАКОМСТВА

            Немотивированные желания.

            Обнять, защитить, высмеять, снова обнять, трахнуть, оттолкнуть и снова прижать к себе. Черт! Только блондинка может вызывать такую гамму чувств неожиданно и одновременно. Только крашеная, пошленькая и наивная в своей пошлости блондинка.

            Ее внезапное появление смутило даже Василия Пантелеевича, но он успел подмигнуть Миху каким-то нервным тиком.

            Она вошла – абсолютно не накрашенная, без макияжа, по-домашнему (не светский же раут), в длинном светло-зеленом платье. Платье отсвечивало не ярким, а каким-то мерцающим сиянием. Мих невольно вскочил. Директор тоже поднялся.

– Вероника Владимировна… вот, собеседуем.

            Он представил Миха. Вероника казалась немного сонной. Даже не сонной, а заспанной, и поэтому выглядела недовольной. Она была не слишком высока, широка в бедрах, с пышной грудью. Лет тридцати пяти. Мих почувствовал, как перехватывает дыхание – тупо, невольно, неконтролируемо.

            Вероника улыбнулась.

– Да-да, Михаил Александрович. Это я, собственно, вас и приглашала.  

            И снова Василий Пантелеевич взглянул на него странно.