– А где ваши безделушки и сувениры? Ваши предки хотя и не обладали талантом стяжать богатства, но имели наметанный глаз на восхитительные образцы и поделки экзотического мира.

– Мое богатство в книгах. Их содержимого должно хватить для кого угодно. – Он пожал плечами, как будто тема вызывала у него неловкость. – Но достаточно. Идемте в лабораторию и посмотрим, получится ли у нас провести день в мире.

«“Получится ли у нас не препираться” – хотел он сказать».

– Звучит разумно.

Они вышли из кабинета и направились по лестнице на третий этаж. Легкость, которую испытывала рядом с ним Гейл, доставляла ей истинное наслаждение.

– Я ужасный человек, доктор Уэст, когда устаю.

– Тогда ваших пациентов ждет разочарование, мисс Реншоу. Роженицы не могут ждать, когда вы отдохнете, чтобы вытащить вас из дома в зимнюю ночь принимать затянувшиеся роды, или больные дети с кашлем, как, впрочем, и остальные пациенты. Горячка не пройдет от того, что вы устали или три дня кряду дежурили у постели того или иного больного. – В его тоне не было упрека, была лишь констатация печальных обстоятельств их профессии. – Вам придется учиться спать в любых условиях и в любое время суток, учиться быть терпеливой и любезной в моменты крайнего напряжения и усталости.

– Еще один урок, – произнесла она, не в силах сдержать улыбки от простого удовольствия, которое ощущала, когда он смотрел на нее с одобрением.

Дойдя до лаборатории, Роуэн открыл перед ученицей дверь с галантностью джентльмена, сопровождающего даму на бал.

– Поскольку вы проявили интерес к химии, давайте посмотрим, сможете ли помогать мне в приготовлении лекарств, мисс Реншоу. – Он подвел ее к запертому шкафчику в углу. – Все здесь должно содержаться в чистоте и порядке. Если что-то берется, должно потом возвращаться строго на свое место. Малейшая ошибка с внешне похожими порошками может с легкостью привести к смертельному исходу, если дать лекарство не тому пациенту. Так что будьте внимательны: тщательно мойте химическую посуду и ставьте все на место. Вы меня поняли?

Она кивнула. Было страшновато думать об ответственности, связанной с изготовлением лекарств.

– Чистота и порядок. Я поняла.

Роуэн снял со шкафчика две книги в истрепанных переплетах из черной кожи и положил перед ней.

– Все мои рецепты я держу здесь. Каждый имеет аннотацию с указанием ингредиентов и их количества, а также их поставщиков.

– Их поставщиков? – справилась она.

– Не все аптекари одинаково надежны. Я привык отслеживать, где приобрел то или иное вещество, чтобы в случае отсутствия эффекта или изменения реакции знать, где искать причину.

– Столько всего нужно запомнить!

Он улыбнулся:

– По этой причине мы все записываем. В этой книге с зеленой ленточкой я записываю, каким пациентам предназначено лекарство и в каких дозировках. Аналогичную информацию, естественно, заношу и в свой рабочий журнал, но эту книгу я храню вместе с химическими препаратами, чтобы сразу видеть фармакологический состав того или иного лекарства и ход лечения.

– Ход лечения?

– То есть чтобы я мог оценить, действует ли оно, а если не действует, то сменить тактику, чтобы не принести больше вреда, чем пользы. – Роуэн открыл книгу, чтобы показать это на примере. – Эти формулы строго конфиденциальны и являются профессиональным секретом, мисс Реншоу. Я работаю в тесном сотрудничестве с одним-двумя аптекарями, чтобы уберечь от посторонних глаз свои усилия и частную жизнь моих пациентов.

– Я понимаю.

– Если в лаборатории случится пожар, вы должны будете в первую очередь позаботиться о собственной безопасности, но если будет возможность что-нибудь спасти, спасите эти две книги. Все остальное я могу восстановить. Но это… – Он покачал головой. – Это наследие трех поколений врачей и моих собственных исследований.

– И что вы исследуете, доктор Уэст?

– Тепло.

– Прошу прощения?

– Я пытаюсь понять связь между температурой и болезнью. Самые страшные заболевания развиваются в тропической жаре. Но почему? Почему жара ускоряет наступление смерти? Не передается ли лихорадка с потом? Если да, то как? Сама природа лихорадки является предметом споров ряда моих коллег. Некоторые считают ее некой внешней силой, которая внедряется в тело человека и разрушает его. Другие думают, что лихорадка, возможно, является защитной функцией организма. Ответным огнем, так сказать, против невидимого врага. Опасная защита, но последняя надежда.

Защита против невидимого врага. Слова прозвучали в ее голове как некий призыв взять в руки оружие. Гейл обнаружила, что его страстная речь захватила ее.

– Но разве лихорадка – не болезнь?

– Возможно, нет. Такое открытие могло бы стать революционным переворотом в медицине. – Он подвел ее к другому столу, где разложил погодные и навигационные карты. – Но мы пытаемся понять, почему та или иная болезнь вспыхивает в одном месте и не встречается в другом. Что, если смена времен года причастна к этому в большей степени, чем мы полагаем?

– Поразительно!

– Я исследую влияние температуры на течение различных заболеваний. Квакеры проповедуют для замедления прогресса заболевания охлаждать тело холодными ваннами или воздухом. Другие считают подобный подход самоубийством. Мы закрываем окна и укутываемся в одеяла, чтобы максимально повысить температуру. Но если тепло враг… Такова бесконечная дилемма, и я в своих исследованиях пытаюсь ее разрешить.

– Для этого вы и отправились в Индию!

Сама того не сознавая, Гейл сформировала свое мнение о его путешествии в Индию на основе мнения тетки, но теперь почувствовала, как запылали от стыда ее щеки. «Я обещала делать самостоятельные выводы, и сейчас самое время начать».

– Да, это так. Считается, что холера происходит из Индии. Но есть и другие лихорадки, свойственные другим районам и распространяющиеся, казалось, без всякой логики. Почему они страшнее за пределами той местности, где возникли? Если источником является тропическая жара, то не утратит ли холера или тиф своей смертельной опасности в холодном и влажном климате Англии? – Он разложил на столе большой атлас и раскрыл на истертой странице с едва заметными карандашными пометками и чуть видимыми записями. – Здесь показано распространение чумы, по крайней мере то, что нам известно об этом. И снова я думаю, что на карту ее распространения влияли не только курсы кораблей. Заметно вмешательство времен года, а также социальных факторов, которые я, похоже, еще не успел как следует понять. Но если бы сумел увидеть закономерность и понять логику, кто знает, каких страшных болезней удалось бы избежать?

– И… многое вы узнали в Индии? Нашли ответы на свои вопросы?

Роуэн покачал головой, и выражение его лица окрасилось печалью.

– Ответы, возможно, еще таятся там, но я мало узнал по причине невезения и неудачно выбранного времени. – Он махнул рукой, как будто хотел прогнать боль, вызванную воспоминаниями. – Другой человек в другое время завершит экспедицию, так что не стоит жаловаться. По крайней мере мне удалось вернуться живым и невредимым. А теперь… – он прошел к длинному столу у стеклянной стены, – я хочу расставить и почистить все эти емкости, чтобы начать новую серию опытов. Некоторые из стеклянных емкостей мы будем нагревать, другие оставим при комнатной температуре. Третьи постараемся охладить. Имея в каждой чашке одинаковые виды бактерий, будем наблюдать за происходящими изменениями. Затем мы сравним полученные результаты. Чтобы выдержать критику и предвзятость коллег, нужно будет тщательно записывать все наши действия, на основе чего потом разработать методику.

Лишившись дара речи от радости сопричастности, Гейл в ответ сумела лишь кивнуть. Он обращался с ней как с равной, доверив выполнение мужской работы, что вызывало у нее восхитительное головокружение.

Роуэн придвинул к себе полированный деревянный ящик и открыл его вынутым из кармана ключиком.

– Здесь у меня микроскоп. Обращайтесь с ним с большой осторожностью. – Он вынул прибор и установил, показывая, как устройство собирается для работы. – Здесь наилучшее освещение, а нюансы вы поймете сами. Я оставлю ключ в ящике, чтобы вы могли пользоваться им в любое время.