Ни на Земле, ни на Деметре животные не оставляют подобных троп. В ответ на прямой вопрос Фиделио ответил, что и на Бете дело обстоит точно так же. Ну что ж, на Пандоре могло быть иначе.

Бродерсен возглавил идущих, за ним в индейском походном порядке на тропе следовали Кейтлин, Дозса и Фиделио. Отряд был снабжен оружием, переносными рациями, фляжками, к которым все часто прикладывались, и легкими рюкзаками с разнообразным снаряжением. Воплощавший в себе логически обоснованный выбор, Руэда остался в кораблике, он отчаянно протестовал, но кто-то должен был оставаться у пульта, и его персона наилучшим образом отвечала требованиям. Если не считать стонов ветра и редкого скрипа, в лесу было тихо. «Деревья» — более напоминавшие гигантские суккуленты различных видов — и «тростники» росли поодаль друг от друга, должно быть в связи с недостатком воды, но их широко распростертые листья образовывали достаточно плотную крышу, и тени, прерываемые зелеными прогалинами, сделали окрестности более прохладными, чем на открытом месте. Люди то и дело замечали какое-нибудь торопившееся мимо создание, порхавшее или жужжавшее; однажды им удалось заметить вдали животное величиной с пони, также с вертикальным гребнем на спине, но, в общем, лес не изобиловал живностью.

— Жизнь плывет вверх по течению, изнемогает и тонет, — принялся рассуждать вслух Фиделио. — Когда солнце Пандоры начало предавать свою планету, высшие виды животных, должно быть, вымерли, если только разумные не прихватили их представителей с собой на новое место. Здесь выжили только небольшие, более примитивные существа. Эволюция началась заново. За последующие несколько миллионов лет солнце разогрелось не слишком сильно. — Он опустил усы в знак сожаления или боли. — Но потом оно снова опалит планету. Новое вымирание, новая гонка, потом все снова и снова, и каждый вид все слабей и слабей. И так до конца. Когда же Пандора полностью лишится жизни? Быть может, через миллиард лет.

«Миллиард лет, — думал Бродерсен на ходу. — Чтобы сосчитать до миллиарда, называя четыре числа в секунду, — он извлек мини-компьютер, — уйдет почти восемь лет. Миллиард полноценных лет… сколь упорно защищает жизнь свой арьергард в борьбе с неумолимыми Норнами».

Впрочем, а с кем же еще на самом деле сражается всякая раса?

Прогулка оказалась недолгой, хотя полдню предстояло длиться еще несколько земных дней. Лиственный полог окончился, и, очутившись под медным небом, они увидели перед собой дома неизведанные.

Подножия их заросли дерном, из которого поднимались кусты и юные деревца. Подобные утесам радужные стены были отвесны и уже вверху в сложном переплетении отступали, прикрывались колоннами. Ни одна дверь или окна не нарушали гладкую поверхность. Во двор можно было пройти, и Бродерсен повел свой отряд через портал. Природа стремилась вернуться и сюда. Корни еще не вспороли мостовую и бордюры, но низкая растительность уже жалась по занесенным пылью углам и тянула ростки вверх по пилястрам. Из галереи вверху вылетело крылатое создание, не из гнезда ли?

Но пришельцы не обратили на него внимания. Посреди двора стояла пара статуй.

Стоявшие на камне фигуры были изваяны из того же самого прочного материала, что и фасады. Реалистические подробности заставили предполагать в изображениях портретное сходство. Рост существа раза в два превышал человеческий — скульптор мог таким образом подчеркнуть их величие, — но Бродерсен усмотрел в этом истину. Нагота свидетельствовала об их двуполости (вероятной, сказал Фиделио, и Бродерсен вспомнил описание пластины, прикрепленной к первым станциям, посланным за пределы Солнечной системы).

Коренастые, длиннорукие, коротконогие, короткохвостые и двуногие, с тремя глазами на плоских, лишенных клюва лицах. Синие тела покрывали не волосы, не щетина, не чешуя и не перья… описание их внешности можно было продолжить и дальше.

Один из них в четырехпалых руках держал молоток и несомненный топор дровосека. Другой — кусок шкуры или ткани, на которой были изображены пиктограммы (иероглифы или…). Но позы совершенно чуждых людям созданий говорили о покое.

После долгого молчания Кейтлин пробормотала:

— Благословение вам, люди Пандоры.

— А не могут ли они быть Иными? — спросил Дозса приглушенным тоном.

Бродерсен качнул головой.

— Едва ли, — отвечал он. — Иные сооружали машины весом с луну из звездного вещества, чтобы пересекать вселенную, пространство и время. Они не занимаются подобными пустяками.

— А если пандоряне — ученики Иных? — предположила Кейтлин. Дозса придерживался прагматического подхода:

— Вы считаете, что это пандоряне? Откуда нам знать?

— Я думаю, так и должно быть, — отвечал Фиделио. — У этих существ четыре конечности и три глаза. Спинной плавник, клюв вместо челюстей, вне сомнения, возникли позже и восходят к примитивным животным, от которых произошли высшие формы нынешней эпохи.

«Если люди оставят Землю или вымрут все плацентарные млекопитающие, через многие века могут возникнуть новые виды, и предком их будет утконос, или ящерица, или червь», — подумал Бродерсен.

— Ну что ж, давайте оглядимся.

Конечно, в здание должен был вести какой-нибудь вход, но пришельцы не смогли его обнаружить.

— Итак, они время от времени возвращаются сюда и очищают двор от растительности, — утвердительно сказал Бродерсен. — Иначе он давно бы зарос.

— Но как часто? — поинтересовался Дозса.

— Чтобы определить это, — проговорил Фиделио, — нам нужно знать скорость роста этих растений, — а на это уйдет год или два. Но и тогда, в лучшем случае, мы будем располагать лишь оценкой. Десять лет? Двадцать? Вы можете здесь остановиться, гравитация подходит для ваших тел, но, на мой взгляд, едва ли вы сумеете жить здесь под открытым небом.

Кейтлин вздрогнула и обняла Фиделио. У него впереди был только год.

Ответив ей коротким жестом, он любопытствовал, подергивая хвостом и шевеля усами.

— Угу, — отвечал медленно Бродерсен. — Это непрактично. По-моему, мы можем оставить возле этих фигур послание — гравировку на нержавеющей стали. Знаки должны гласить… о… ну скажем: «Мы потерялись, планируем идти от ворот к воротам, следуя такой-то схеме, и просим отыскать нас».

— Но обратят ли они внимание? — усомнился Дозса.

— А ты на их месте? — отвечала Кейтлин. Он кивнул.

— Но как мы можем добиться, чтобы они поняли нас? — спросила она Фиделио.

— Не могу поймать даже самой малейшей идеи, — признал тот. — Через восемь лет непосредственных взаимоотношений с вашей экспедицией мы сумели достичь некоторого взаимопонимания. К тому же получается, что наши расы похожи друг на друга в большей степени, чем все остальные.

Он уселся назад на хвост и ноги, — длинный и изящный красного дерева силуэт средь цветастых раскаленных стен. Когти и перепонки верхней конечности прикрывали нос, пальцы нижних были скрещены.

— Нет, — сказал он наконец, со скрипом присвистывая испанские слова, быть может, ранившие его горло. — Я ничего не чувствую. Вспомните, если продолжать так, в конце концов можно вылететь в пустоту. И пандоряне не Иные. Быть может, они и знают Иных — но это не обязательно: почему их познания должны превосходить познания вашей или моей рас? Потом, даже если они смогут понять вашу просьбу, зачем им посылать экипаж по вашему следу, навстречу тем же опасностям. Кейтлин, самка любви, ты приказала бы это?

Она молчала.

Чуть помедлив, Фиделио сказал:

— Что касается меня, — я очень хочу поплавать со школой. Вы можете побыть здесь, пока не закончатся припасы, надеясь на помощь. Но я советую, пусть и ошибочно, искать дальше. Решайте сами, друзья мои.

— Нет, — вырвалось у Кейтлин на английском. — Нельзя позволять ему, морскому созданию, гибнуть в такой суши. Если он не сможет вернуться к своему морю, пусть по крайней мере увидит звезды.

Бродерсен печально улыбнулся и положил ладонь на ее плечо.

— Ты слишком торопишься, милая, — укорил он. — Я сам хотел сказать эти слова.