– Ладно, – с неохотой сказал он. – Объясни, я послушаю.
– И перебивать не будешь?
– Этого обещать не могу. Но послушаю.
– Ладно. – Она отпила кофе. – Мы с Гарри очень сильно поссорились, когда я впервые уехала в Лондон, и я поклялась, что никогда больше не вернусь во Францию. К тому времени, как я закончила колледж, я немного смягчилась и смотрела на все уже несколько по-другому. Мы помирились. Но на тот момент я уже обосновалась в Англии. И… – Она прикусила губу. – Ты вырос здесь, где твоя семья живет уже… сколько, лет двести?
– Около того.
– Ты всегда знал, где ты, когда просыпался. Ты чувствовал себя в безопасности. Ты знал, что здесь твое место.
– Ну да. – Даже когда он собирался в Париж, он всегда знал, что вернется в Ардеш и будет управлять виноградником. Но он подумал, что сначала ему стоит расширить свои горизонты, набраться опыта в плане бизнеса, посмотреть мир.
– У меня все иначе. Когда я была ребенком, родители таскали меня за собой по всему миру – то оркестр был на гастролях, то моя мать давала сольные концерты, а отец ей аккомпанировал. Когда родители были не на сцене, они репетировали и не хотели, чтобы им мешали. Моя мать иногда доходила до того, что в кровь пальцы стирала. Мы нигде никогда надолго не задерживались.
Он видел, как в глазах Аллегры отражалась пережитая в прошлом боль и как она старалась ее сдержать. И вдруг он понял, что она пытается сказать ему.
– А когда ты поселилась в Лондоне, у тебя появился свой дом. Корни.
– Именно. И возможность устроить свою жизнь так, как хотела я. Мне не указывали все время и не говорили, что делать. – На лице ее было написано облегчение. – Спасибо за понимание.
– Нет, ты была права, я все еще не понимаю. Ведь родные всегда на первом месте? – Именно так всегда поступала его семья…
Не считая матери.
Она отвела взгляд:
– Были и другие причины, по которым я не хотела возвращаться во Францию.
– Я? – Он не собирался этого говорить, но как-то само вырвалось.
– Ты, – подтвердила она.
Ну, по крайней мере, теперь это сказано. Больше им не надо изо всех сил обходить эту тему.
Она явно подумала о том же самом, потому что сказала:
– Я надеялась, тебя здесь не будет.
Он закатил глаза:
– Я стал партнером Гарри, когда папа умер. Ты не могла этого не знать.
– Мы никогда о тебе не говорили.
Неужели она хочет сказать, что поссорилась с Гарри из-за него? Но он не мог понять почему. Все было ясно – это она положила конец их роману, не он. И Гарри никогда бы не нарушил данное Жан-Полю слово и не рассказал бы Аллегре о проблемах с бизнесом и уходе Шанталь.
Для начала ему нужно было узнать ответ на самый важный сейчас вопрос.
– Зачем ты приехала, Аллегра?
– Потому что я в долгу перед Гарри. Не трать время и не пытайся устыдить меня за то, что не приехала на его похороны. Я это сделала не нарочно. Я и так чувствую себя виноватой.
– У меня нет права тебя за это осуждать, – тихо сказал Ксавьер, – но Гарри был моим другом и деловым партнером, и я думаю, он заслуживал лучшего отношения.
– Я знаю. – Ее щеки заалели.
– Не может быть, чтобы твои дела были настолько срочными. Почему ты не сказала своему начальнику, что у тебя семейные проблемы?
– Я сказала. Клиент не мог перенести встречу.
– И никто не мог поехать вместо тебя?
– Мой начальник сказал, что не мог.
Она говорила очень сухо, и у Ксавьера появилось чувство, словно она что-то не договаривает.
– Я сделала все возможное, чтобы как можно скорее закончить все дела, но встреча затянулась, и я опоздала на самолет.
– И это был единственный рейс в Авиньон? – спросил он. Уж слишком банальная на его вкус получилась отговорка.
– Вообще-то в Ниццу, – поправила она. – Клерк, который занимался бронированием билетов, целый час провисел на компьютере, пытаясь найти для меня рейс, который бы приземлился где-то во Франции до завтрака по французскому времени. Но такого рейса просто не было.
– Твои родители тоже не приехали.
– Знаю. Они были в Токио. Если бы они приехали на похороны, они бы пропустили свое выступление. А ты же их знаешь. – Она вздернула подбородок. – И я попала в ту же ловушку. Я посчитала, что работа превыше семьи. Не надо было мне этого делать.
– По крайней мере, ты свои ошибки признаешь. – Он немного помолчал. – И что же ты предлагаешь делать дальше?
– Ты же доверял деловому чутью Гарри?
Ксавьер кивнул.
– А Гарри доверял мне – достаточно, чтобы назначить меня своей преемницей, иначе он не оставил бы мне свою долю в бизнесе. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Ты сделаешь то же?
Сложный вопрос. Ему было чертовски сложно ей довериться. Он ответил вопросом на вопрос, чтобы выиграть время:
– Что ты знаешь о виноделии?
– Сейчас? Очень мало, – признала она. – Но я быстро учусь. Я буду заниматься и узнаю достаточно, чтобы быть полезной. А пока, может, я смогу помочь тебе с другим аспектом бизнеса.
– Каким?
– Как я тебе уже сказала вчера – с маркетингом. Я отвечала за весь креатив в агентстве, в котором работала. Я могу организовать эффективную промо-кампанию при мизерном бюджете. Хотя мне понадобится от тебя информация.
– Какая информация? – устало спросил он.
– Бизнес-план на ближайшие пять лет. Мне нужно знать, что мы производим и за сколько мы это продаем, кто наши основные клиенты и конкуренты. А потом я дам тебе свой анализ и рекомендации.
– Сильные стороны, слабые стороны, возможности, риски… – Он приподнял бровь, видя, как она удивилась. – Думаешь, я их не знаю?
Ее словно подменили. И вдруг Ксавьер увидел, как она уязвима. На поверхности она была блестящей, ухоженной и профессиональной. Но внутри она была такая хрупкая. Он мог бы сломать ее сейчас, мог заставить продать ему ее долю виноградника. Но он бы возненавидел себя за это.
– Так ты хочешь сказать, что будешь управлять половиной виноградников из Лондона?
– Нет. Отсюда.
Она собирается жить здесь? Значит, ему придется видеться с ней каждый божий день?
«Dieu».
Это потребует от него недюжинных усилий. Пока она жила в другой стране, ему удалось задвинуть все мысли о ней куда-то глубоко в подсознание. Но жить с ней по соседству, работать вместе… это совсем другое.
И что-то здесь не сходится.
– Две минуты назад ты говорила мне, что твои корни в Лондоне.
– Так и есть. – Она вздохнула. – Но я хочу встать на место Гарри. А Ардеш много лет назад был мне домом летом. Я могу здесь обосноваться.
Десять лет назад. Тогда она нужна была ему здесь, рядом, он хотел, чтобы она стала его женой. А сейчас он был бы рад, если бы она укатила обратно в Лондон и оставила его в покое.
– А как же твоя работа?
– Бывшая работа, – коротко сказала она.
– С каких пор?
– Я уволилась вчера. После встречи со своим адвокатом.
Интересно, она всегда уходит вот так, когда ей приходится туго? И что будет, если такое случится здесь? Бросит ли она все так, как мать бросила отца?
– Какое-то это сиюминутное решение, тебе так не кажется? Откуда ты знаешь, что тут все получится?
– Потому что я сделаю так, чтобы получилось.
Упрямая и решительная – два очка в ее пользу. В этой работе и то и другое качество ей очень пригодится. Но он все еще не мог поверить в то, что она возьмется за это дело всерьез и надолго.
– Управлять виноградником не то же самое, что работать с девяти до пяти, – предупредил он. – Бывают времена, когда нам всем приходится работать на полях, – а то, что сейчас на тебе, совершенно для этих целей не подходит. Эта одежда порвется в клочья, а в таких туфлях ты вывихнешь лодыжку или натрешь ноги. И это уже не говоря об опасности солнечного удара.
– Я не боюсь тяжелого труда и ненормированного рабочего дня. Покажи мне, что надо сделать, и я это сделаю. И я уже сказала, что могу надеть джинсы, ботинки и панаму, если надо.