— Нам не следовало позволять Дейзи приезжать сегодня, — пробормотал Билл Райс. — Такие испытания не для нее.

Тогда Элли подошла к старой даме, сидевшей в сторонке, взяла ее руку в свои и стала слушать негромкие слова молитв и щебет голубей над головой.

— Милый, милый мальчик, — прошептала миссис Ридж. — Он ведь был единственной радостью своей матери.

Молодая женщина опустила голову. До чего глупо она вела себя последний год; упустила столько времени! Ведь они могли бы пожениться несколько месяцев назад.

У дома ожидали две машины с водителями, которые должны были развести собравшихся. Миссис Ридж решила ненадолго отдохнуть в гостевой комнате перед возвращением в Лондон. Элли и горничная миссис Ридж помогли старой даме подняться в спальню на втором этаже и уложили ее в кровать.

Все футбольные трофеи Пола по-прежнему находились на своих местах на полке шкафа. На стене красовались фотографии, сделанные в те времена, когда он учился в школе, в период его увлечения футболом.

— Он никогда не позволял мне платить по счету, когда мы вместе завтракали, — негромко рассказывала миссис Ридж. — Непременно звонил дважды в неделю. И знаете, с чего он начинал разговор? Обязательно спрашивал: «Угадайте, кто звонит?» Смешной мальчуган. Будто я могла не узнать его голос.

Элли оставалась с миссис Ридж, пока та не заснула, потому что хотела дать горничной возможность пойти пообедать. Поездка из Лондона была утомительной, но обратная могла вымотать из женщин все силы. О, каким долгим, непереносимо долгим был тот день!

Она не могла отвести глаз от старых фотографий, на некоторых из них Пол был запечатлен еще мальчиком. Часто улыбался во весь рот, улыбка и тогда была у него очаровательной. Хоть, может, и чуточку хитроватой. Затем стояла у окна, глядя вдаль. Так когда-то стоял и Пол, видел те же поля, что она сейчас.

Утомленная пожилая дама лежала так тихо, что Элли встревожилась и наклонилась над ней, чтобы убедиться в том, что та дышит. Миссис Ридж дышала, но почти беззвучно. Бледная тонкая кожа, тень синего одеяла делала ее еще бледнее. Ей необходим отдых.

Элли медленно спустилась вниз, но не смогла принудить себя зайти в столовую, где обедали собравшиеся. Вышла на крыльцо, затем отправилась вдоль дороги. Ей казалось, что так она могла бы прошагать целые мили. Вдруг, если она так сделает, все получится как в ее истории, время повернет вспять, и листы книги можно будет прочесть с последнего до первого. Тогда читатель узнает счастливый конец этой истории.

Женщина все шла и шла, но под ногами была все та же дорога, а по сторонам тянулись те же деревья и поля, над головой висело то же сумрачное летнее небо.

Пора повернуть назад. Ничто не изменится. Она по-прежнему здесь и сейчас. Проезжающая машина неожиданно просигналила, и кто-то из окошка помахал ей рукой. Странно, ведь она никого не знает в Рединге, кроме семьи Райс.

На повороте дороги к дому у сиреневой изгороди стояла и ждала ее мать.

— Какая удивительная местность, — воскликнула Люси, увидев дочь. — Ты знаешь, что за коттедж стоит там, позади дома? Оказывается, Фрида с Биллом жили в нем, когда поженились.

— Я видела его, — кивнула девушка. — Пол мечтал, чтобы мы с ним переехали туда. Говорил, что лучшего места для писательницы не найти. А я назвала Пола тогда «сумасбродом». Какая я писательница? Никогда не смогла бы жить в такой глуши.

Они неторопливо дошли до коттеджа и постояли около него, очарованные. Затем медленно обошли вокруг дома, увидели росшее за ним старое развесистое грушевое дерево.

— Знаю, я могла бы быть куда лучшей матерью, — грустно произнесла Люси.

— Мама, все равно Мэдди угодить невозможно. Такой уж в ней живет дух противоречия.

— Я говорила не о Мадлен. О тебе. Но я не хотела, чтобы ты нуждалась во мне. Не хотела, что бы ты страдала так, как страдала когда-то я, потеряв мать. Но ты стала слишком независимой. Что же касается Мэдди, то что тут можно сказать? Ты была очень одаренным ребенком, ей оставалось только завидовать тебе. И ревновать. В этом она была точной копией меня. Уязвимая. Самолюбивая. Человек, который никогда не покажет, до чего ей больно.

— И ты хочешь, чтобы я простила ее? — В голосе Элли звучала горечь. — А тебе известно, что она сделала?

— Какое это имеет значение? — устало произнесла Люси. — Мне почему-то кажется, что она гораздо больше причинила вреда себе, чем когда-либо могла причинить тебе. Пойми, она нуждается в том, чтобы ты нуждалась в ней. Именно это ей всегда было необходимо.

Подойдя к кухонному окошку, они опять заглянули внутрь дома. Старинная каменная раковина; истоптанные за долгие годы половицы. Элли пришло в голову, что, пожалуй, в том давнишнем споре был прав ее друг, они могли бы быть здесь счастливы.

— Ты была хорошей матерью, не переживай, — сказала она.

Люси обвила рукой талию дочери. Нет, она не была хорошей матерью, но она пыталась быть такой, это правда.

— Я могла бы все, что угодно, сделать для вас.

— Я знаю об этом, — отозвалась ее старшая дочь.

— А Мадлен не знала.

Элли медленно отвернулась от окна. Она словно бы увидела сейчас их несостоявшуюся жизнь, ту, какой та могла быть. И застыла, теряясь в сожалениях.

Поблизости распевали птицы, хоть она не видела ни одной. Вот что случается с влюбленными: они стоят и слушают песни птиц. Заглядывают в чужие окна.

— Фрида, наверное, удивляется, куда мы пропали, — улыбнулась Люси.

— Подумать только, мы могли бы жить здесь.

Действительно, мать Пола, надев синий передник поверх траурного черного платья, стояла на заднем крыльце дома у сиреневой изгороди и махала им рукой. Они помахали в ответ.

— Что же мне делать, мама? — горько спросила Элли.

— Не думай об этом, — отозвалась та. — Делай то, что в твоих силах. Лучше этого не может быть ничего.

Еще до наступления вечера родители Элли уехали вместе с миссис Ридж и горничной в ее машине. Сама Элли осталась в саду, где кусты сирени росли так густо, что не было никакой возможности даже разглядеть дорогу. Листья были обильно покрыты пылью, как это обычно бывает в августе, когда стоит слишком жаркая погода. Билл отправился спать, но Фрида, хоть и устала, продолжала оставаться на ногах и вышла к Элли в сад. Женщины присели на скамью и стали слушать пение птиц.

Светлая голубизна еще царствовала в окраске неба, хоть уже шел десятый час вечера. Воздух казался таким густым и вязким, а секунды тянулись долго, как часы.

— Когда-то отец сказал мне, что на небесах живут три ангела, — вдруг заговорила Фрида. — А он вообще-то был серьезным, здравомыслящим и очень практичным человеком. Всегда шел в ногу со временем. В общем, принадлежал к тем людям, на кого можно положиться. Так вот, однажды мой отец сказал, что людям известны ангел жизни и ангел смерти. Но неизвестен третий ангел.

— Я тоже слышала только о двух.

— Отец говорил, что, когда он отправляется навещать больных, с ним всегда присутствует один из них, только он не знает который. И узнаёт об этом только у постели больного. Да и тогда не наверняка. Подчас между ними даже нет разницы.

Элли безучастно рассматривала трубу на крыше коттеджа. Здесь они с Полом могли бы сейчас жить.

— А кто же третий ангел?

— Это-то и есть самое любопытное. Людям даже неизвестно, ангел он или другое существо. Так бывает. Мы думаем, что делаем кому-то добро, заботимся о нем, а потом оказывается, что это нам сделали добро и даже спасли жизнь.

Элли не выдержала и расплакалась. Как она хотела бы сейчас оказаться в том маленьком уютном домике и, например, возиться на кухне — печь пирог или нарезать яблоки для печенья. А Пол растянулся бы на кушетке и вовсю насмехался над ней и ее стряпней.

— Мы не можем даже вообразить такое, — продолжала Фрида, — потому что этот ангел найдет нас тогда, когда мы меньше всего будем его ждать. И изменит всю нашу жизнь.

— Да, не можем даже вообразить…