Нет, не напрасно волей благосклонной к нему судьбы Абу оказался здесь, в цветущих Эмиратах, не зря его интуиция шептала о невнятных угрозах, не просто так он сохранял для себя личных агентов, не отчитываясь о вербовках; все его поступки сошлись, как подогнанные друг к другу камни на единой нитке в четках. И нить была прочна.

Вечером ему предписали явиться завтрашним днем в посольство – на территорию, где с ним могли сделать все, что угодно.

Ночью, спустившись на лифте с Мариам в подвальный этаж отеля, он открыл ведущую в задний дворик дверь. Сонные улицы источали аромат цветов бугенвиллии, гроздьями свешивающейся с беленых каменных заборов. Хлопотливо стрекотали цикады. Прозрачный месяц истаивал в беззвездной фиолетовой глубине.

Все это было мигом свободы, осознанным им трепетно и тревожно. Но – только мигом, ибо, сбросив с себя одни кандалы, ему предстояло незамедлительно удручиться другими. И он это обреченно и беспомощно сознавал.

Мариам все поняла, но не задала ни одного вопроса. Только глаза ее были влажны и печальны. Но тонкие нежные пальцы, лежавшие в ладони Абу, отзывались сосредоточенным и успокаивающим пожатием.

Он выбрал себе верную и умную жену.

Их можно было смело назвать организованной преступной группой, хотя к такому определению каждый из них отнесся бы с изрядной долей скепсиса. И в самом деле, – чем они занимались? – мелочовкой, магазинными кражами, да и то в свободное от основной работы время.

Все трое обитали в Бруклине, в районе русскоязычной эмиграции Брайтон-бич, хотя легальным статусом обладали двое: профессиональный вор Марк и бывший капитан-морпех Виктор; третий – Юра Жуков, – в прошлой советской жизни, – бывший десантник, уже десять лет проживал в Америке нелегально, ничуть, впрочем, не удручаясь подобным своим положением.

Виктор работал менеджером в огромном супермаркете «Стоп энд Шоп», что означало «остановись и купи», Юра трудился строительным рабочим, специализируясь на укладке паркета и электрике, а Марк занимался исключительно криминальными деяниями, в которые год назад вовлек вышеозначенную парочку.

Сплоченное трио работало виртуозно и осечек в своей деятельности не допускало. Порою им удавалось невозможное: к примеру, кража камер внутреннего наблюдения.

В данный момент проржавевший трудяга «вэн» вез лихую троицу в пригород Нью-Йорка, за аэропорт Кеннеди, к месту сосредоточения нескольких торговых центров.

– Сегодня выхожу на дежурство в ночь, – озабоченно говорил Виктор, поглядывая на свой фальшивый «ролекс». – Хорошо бы нам управиться до восьми вечера, если хотите взять продуктов; после восьми публика сваливает, зал прозрачный, будем как на ладони…

Юра и Марк молча кивнули. Пожелание приятеля в комментариях не нуждалось. Вечером Виктору предстояло облачиться в голубенький нейлоновый халатик с опознавательной биркой на груди и встать на пост возле касс супермаркета, регулируя поток покупателей и собирая скопившуюся наличность. В это время подельники, блуждая по огромному, как стадион, залу, заставленному стеллажами со всей мыслимой и немыслимой пищевой продукцией, должны были доверху набить объемистые телеги самыми дорогими деликатесами, чтобы в итоге двинуться к проходу, курируемому приятелем.

Далее менеджеру вручались платежные карточки, следовали определенные манипуляции, имитирующие процесс расчета, после чего, снабженные липовыми чеками, Юра и Марк спокойно катили тележки прямиком к машине.

– Значит, так, – обращаясь к Юре, продолжил продуктовый менеджер. – Мне возьмешь два фунта тигровых креветок со льда, больших – джамбо, не надо, слишком они здоровые, птеродактили прямо какие-то… А, вот! Гусиный паштет в кулинарном отделе – тоже два фунта, ну… икорки, стейки рыбы-меч…

– Ну, понял, понял, все, как обычно, – откликнулся Жуков, вольготно раскинувший свою мускулистую стодвадцатикилограммовую тушу на заднем сиденье машины и все это сиденье своей персоной занимавший. На его плоском лице с квадратной челюстью искрились веселой хитрецой узкие зеленоватые глаза.

Взгляд Виктора – плечистого, сухощавого брюнета, напротив, был угрюм, темен и нес в себе привычную стылую угрозу.

– Чего-то не нравится мне мой старший, Джон, поосторожнее сегодня надо вынос делать, – продолжил он. – Чуйка у меня: просек этот негритос наши завихрения…

Марк повернул к товарищам аккуратную, коротко остриженную голову. Задумчиво погладил глубокий шрам, пересекавший щеку.

– С «шахтером» надо поаккуратнее, – согласился озабоченно. – В случае чего – сделаем перерыв. У меня Зинка кассиром на Брайтоне, тоже бери, чего хочешь…

– Дама в доле? – спросил Виктор.

– Какая еще доля… – горестно вздохнул Марк.

– Так ты это… за продукты – натурой? – понятливо расхохотался Жуков.

– Вообще-то – из элементарного уважения к нелегкой судьбе одинокой женщины, которой уже не сорок, но еще не пятьдесят, – сказал Марк. – Так что все красиво. Я вспоминаю семь лет кошмара фиктивного брака, вот это – да! То есть брак был фиктивен для меня, но отрабатывал я его до получения юнайтед-стэйтс-паспорт совсем не фиктивно! А там возрастная категория переваливала за полвека, и было много эстетических неудобств, преодолеваемых силой воли и самогипнозом. Подход к снаряду – пять баллов, отход – полбалла, там это не проходило!

– И как же она при таком раскладе тебе развод дала? – полюбопытствовал Жуков.

– А тут все просто. – Марк осторожно парковал «вэн» на стоянке перед торговым комплексом. – У этой козы шесть миллионов на счете имелось, и я вполне на них мог претендовать… А она ни единой пустой бутылки не выбрасывала – в пакетик, и – за пять центов в автомат их носила… И с пустой тарой в фитнесс-центр ходила – там бесплатная пресная вода. Потому прикинула она финансовые риски и на развод согласилась без лишних базаров. И известный вам домишко мне в Бруклине отписала. В оплату семилетнего сексуального рабства. Кстати, на прощание сказала, что мальчики по вызову обошлись бы ей куда дороже. И даже предложила продолжить отношения на строгом финансовом принципе.

– Так что у тебя всегда есть резервный вариант подработать? – спросил Виктор, рассовывая по карманам рабочий инструмент, – кусачки и лезвия, – ими отрезались бирки с защитными чипами, ориентированными на охранную сигнализацию при выходе из комплекса.

– У меня много резервных вариантов, – сосредоточенно процедил Марк. – Ладно, пошли, действуем по плану. Лишку не грузите, выносить мне, а у меня шов плохо зарос…

Недавно Марк перенес операцию по удалению аппендикса и вынужден был сделать некоторый интервал на поприще магазинных хищений, сопряженных с перемещением порою внушительных грузов. Его же миссия в трио была наиболее ответственной и опасной: он осуществлял завершающую фазу операции в выносе краденого товара с торговых площадей. Подобную роль обуславливали несколько обстоятельств: во-первых, в отличие от подельников с их бандитскими физиономиями и шкафообразными фигурами на лике Марка, пусть и отмеченного ножевым шрамом, лежала печать некоего благородства и интеллекта, а взгляд больших серых глаз был младенчески и распахнуто честен; во-вторых, он говорил на безупречном английском; в-третьих, отличался утонченно галантными манерами; и, наконец, в-четвертых, имел медицинскую справку, утверждавшую, что ее обладатель – инвалид по психическому заболеванию и за свои действия отвечает не в полной мере.

Цель операции была определена заранее: вынос самых дорогих бритвенных лезвий. Каждая кассета, вмещавшая четыре лезвия, стоила пятнадцать долларов; коробки, стоящие в глубине стеллажей, содержали таких кассет добрую сотню, оптом сдававшуюся на Брайтоне за шестьсот зеленых, а коробок предстояло похитить десяток, что в итоге пахло наваром в шесть тысяч.

Лезвия в любых количествах и без торга брал околачивающийся на углах Брайтона косматый Лева Шкиндер – продавец краденых часов, бумажников и фотоаппаратов.