Рябков, мягкий по характеру, показал старшему лейтенанту на пожилого охранника.

– Жене, наверное, в письмах писал, что в тылу устроился, выживет. А у него малую берцовую кость в куски раздробило. И кровотечение сплошное. Через час-два преставится мужик.

– Ну, делай что-нибудь, – раздраженный болью от собственной раны, крикнул Маркин.

– Кость пилить надо, осколки удалять, ампутацию, в общем, проводить.

Фельдшер не имел на это полномочий, все же он был не хирург. Но его окружили со всех сторон, а Фатеев протянул остро заточенный шведский нож, доставшийся ему как трофей.

– Пилка еще нужна, – попросил фельдшер.

– Найдем.

Охранник пришел в себя и с ужасом слушал разговоры об ампутации, ноже и пилке.

– Дайте хоть умереть спокойно, – попросил он ослабевшим от потери крови голосом. – Не мучайте, Христа ради.

– К семье вернуться хочешь?

– Хочу.

– Тогда терпи. Тут на полчаса всех делов. А для обезболивания стакан водки нальем.

– Лучше два. Боюсь я…

В этот момент земля вздрогнула, а метрах в пятистах взвился огненный гриб.

– До подземного хранилища добрались, – сказал сержант из охраны. – Полторы тысячи тонн бензина.

Горячий вихрь крутил клочья травы, мха, отчетливо слышался рев огня. Крупные бело-черные кайры сотнями кружились над скалами, они тревожились за недавно отложенные яйца.

По склону хребта медленно шли трое егерей. Обернувшись, один из них сделал двумя пальцами знак в виде латинской буквы «V» – виктория, – мы все же победили, горючее для ваших кораблей, танков, машин уходит в небо.

– Так че с парнем делать? – напомнил Рябков, дергая Маркина за рукав.

– Оперировать. – И повернулся к Шишкину, все еще державшему в руках автоматическую винтовку. – Брось ее на хрен, возьми трехлинейку. Достанешь этих троих?

– Вряд ли. Далеко слишком.

– Попробуй, Афоня. Не дай им безнаказанно скрыться да еще насмехаться над нами.

Огонь, пробив стены подземного бензохранилища, ревел, выкидывая огромные языки пламени. Рябков с санитарами и добровольными помощниками подступил к охраннику с раздробленной ногой. Шишкин вздохнул и принял протянутую винтовку.

– Бой точный, не сомневайся, – заверил его владелец. Ты только на высоту поправку сделай, не забудь.

– Не забуду, – буркнул Афанасий.

Кроме него в удаляющуюся троицу стреляли и другие.

– Бросьте, – прикрикнул Шишкин, – мешаете только.

У сержанта было отличное зрение, и он хотел видеть попадания своих пуль. Тройка егерей, выбравшись из боя, где полегла половина их товарищей, знала, что отомстила за них, уничтожив самое крупное бензохранилище. То один, то другой поворачивался и показывал на пальцах – мы все же победили.

Возможно, они насторожились, когда Шишкин, подняв планку до нужной отметки, выстрелил и пуля подняла фонтанчик щебня. Второй и третий фонтанчики ударили ближе. Тройка ускорила шаг и перестала поднимать пальцы, тревожно оглядываясь назад.

Четвертая пуля ударила егеря в бедро, завалив на бок. Рана была серьезная, встать сам он не мог, его подняли товарищи и потащили на себе. Теперь они представляли тесную уязвимую кучку, по которой снизу открыли дружный огонь.

Слишком большое расстояние рассеивало пули. Чтобы спастись, двум егерям следовало бросить тяжело раненного товарища и убегать. Но они этого не сделали, и одна из многих пуль попала во второго егеря. Идти и помогать остальным не хватало сил, наверное, поймал пулю в спину. Он упал.

Уцелевший из троих егерей открыл беспорядочный огонь, грозя кулаком в сторону русских. Маркин послал группу наверх. Пока десантники взбирались на гору, там приняли решение. Фатеев, ходивший во главе группы, вернувшись, доложил:

– Раненые застрелились, или третий их прикончил. Вот автоматы трофейные.

– Ладно, иди, собирай людей.

Нефтебаза выгорела на три четверти. На месте боя обнаружили трупы около двадцати егерей. Определить количество точно было невозможно, многие тела сгорели дотла. Потери отряда оказались примерно такие же, но если приплюсовать к ним погибших красноармейцев из охраны, то егеря группы «Север» взяли за каждого своего убитого по три русских жизни.

За потери Маркину ничего не высказали, молча приняли рапорт. Досталось за сгоревшее бензохранилище.

– Мы из Америки бензин возим, а вы его здесь сохранить не можете.

Замечание было не совсем справедливым. Десантники вступили в бой, когда егеря уже пробились на территорию и начали поджигать баки. Зевнула охрана, а может, не хватило умения противостоять волчьей хватке егерей. Но и они свой долг выполнили – почти все охранники остались на выжженных склонах.

Командир бригады Юшин хлопнул Маркина по плечу.

– Учись. За битого двух небитых дают. Хотел капитана присвоить, но, вижу, еще рано. Двадцать егерей тоже не шутка, они себя под пули не подставляют.

А командир взвода немецких егерей докладывал об операции своему начальству.

– В какую форму была одета охрана? – спросил он.

– В обычную армейскую. Рванье. Ботинки с дурацкими обмотками, мятые шинели. Кроме винтовок и наганов у них имелось несколько пулеметов, в том числе один зенитный счетверенный. Были также их полицейские – милиционеры. Оборонялись упорно, хоть и неумело. Основные потери мы понесли от морских пехотинцев. Их перебросили на помощь в разгар боя, эти воевали умело и энергично.

– Я думал, морских пехотинцев мы перебили еще в прошлом году.

– Я тоже так считал, господин капитан. Но они появились снова: черные куртки, большое количество автоматического оружия.

Капитан закурил длинную сигарету с золотым ободком, другую предложил командиру взвода.

– С вами был лейтенант из разведки. Если он попал в плен, у нас будут неприятности.

– Его убили. Очевидцы рассказывают, что он отстреливался до последнего. Его застрелил громадный русский лейтенант из автомата «томпсон». У того калибр одиннадцать с половиной миллиметров, разнес голову на части.

– Слава богу, что не попал в плен. Хотя, конечно, жаль парня.

– Я видел их начальника, – продолжал командир взвода. – Тупое лицо со щербинами, наверное, переболел в детстве оспой, но не подох. Ходят слухи, что русские создали специальный отряд морской пехоты вроде наших егерей. Наверное, с ними мы и столкнулись. Но, поверьте, господин капитан, мы их тоже хорошо пощипали.

– Я тоже слышал об этом отряде. Жаль, что не захватили пленных.

– Не до этого было. Мы отступали под огнем. Они сумели подбить даже один из наших катеров.

Командир взвода нервничал. Он уходил на подбитом катере. Рядом лежали раненые и убитые, палуба была залита кровью. Русские продолжали вести огонь, не слишком точный на таком расстоянии, но довольно плотный. На глазах лейтенанта пулей в лицо срезало командира крупнокалиберного расчета. Он бился в агонии, а рядом сидел его помощник с простреленным плечом. Тогда лейтенант сам встал к пулемету, хотя вести огонь на таком расстоянии не имело смысла. Капитан, угадав подавленное настроение подчиненного, смелого, старательного парня, положил ему руку на колени.

– Не переживай так, Пауль. Задание ты выполнил, а война без жертв не бывает. Подготовь представления на отличившихся. Ты будешь тоже награжден. А с этим отрядом фанатиков мы еще встретимся. Пусть не думают, что они умнее нас.

Оставшийся на русском берегу сапер в чине унтер-офицера двое суток прятался в прибрежных скалах. Старый служака, прошедший Польшу и Францию, он не падал духом. Задание его отделение выполнило, взорвало подземное хранилище, хотя целиком погибло. У унтер-офицера имелся автомат, небольшой запас еды. Он видел цепи красноармейцев и милиционеров, прочесывающих скалы, и умело прятался, заползая в расщелины.

Вступать в бой было бессмысленно, патронов оставалось немного. На третий день унтер-офицера контузили. Один из красноармейцев потоптался у расщелины, пытаясь разглядеть, есть ли там кто-нибудь. Влезть не сумел или не рискнул и швырнул гранату. Унтер-офицера спасла лишь случайность, граната уткнулась в камень и взорвалась в двух метрах от головы. Егерь потерял сознание, а когда пришел в себя, со страхом ощупал корку засохшей крови, вытекшей из ушей. Он почти оглох, но знал, что ему повезло. Перекатись граната через камень, унтер-офицеру разнесло бы голову.