Они говорили между собой по-русски, иногда переходя на азербайджанский. Курд, проиграв в карты, ругался по-грузински, наверно, чтобы не оскорбить слух никого из присутствующих.

Иногда они вспоминали Сурена, который когда-то был их мозговым центром. Ходячая энциклопедия. Гений кроссвордов. Полиглот кавказского масштаба и непревзойденный мастер народной дипломатии. Сурен был с ними, когда они занимались простым мародерством, но отказался от серьезных дел. И просто исчез однажды, чем навсегда обидел друзей. Получалось, что грабить поезда под Гудермесом и перепродавать оружие, крутясь между воюющими сторонами — это было несерьезно. И переходить иранскую границу — тоже несерьезно. И даже Сумгаит для него был несерьезным делом.

Ковальскому было непонятно, как это Сурен, армянин, мог участвовать в армянских погромах.

А мы и не участвовали, объяснил Махсум. Тогда, в феврале 88-го, пошел слух, что в Баку будет какая-то заваруха, и город на двадцать четыре часа отдадут шпане. Под это дело слетелись урки со всего Юга. Оказалось — обманка. Кодла начала расползаться, слегка поцапавшись с местными ментами. В одной из таких разборок пострадал и Муртазанов. На вокзале к нему прицепились, чем-то не понравились документы, слово за слово, получи пятнадцать суток.

На волю он вышел вместе с новыми друзьями, и тут оказалось, что обманка-то была неполная. На площадях базланили студенты, менты ходили строем, и документы их уже не интересовали.

Шайка Махсума уже наколола пару адресов в армянских районах Баку, куда можно будет заглянуть, если начнется заваруха. Но тут началось в Сумгаите, и пришлось рвать туда. Сначала походили вместе с толпой по улицам, вскрывая магазины. Кооперативный колбасный ларек толпа вскрывала два раза — когда шли к горкому и когда возвращались. Шустрые кооператоры успели вставить новую витрину и наклеили на нее самопальный плакат — «Да здравствует свободный Азербайджан!». Витрину вынесли вместе с плакатом и снова очистили прилавок от копченостей.

Ближе к вечеру определились с адресами и пошли с толпой громить портных, зубных и прочих богатых армян. Но богатые армяне жили в старых дворах, а в каждом старом дворе была большая беседка. В мирное время в этих беседках, накрыв их коврами, сумгаитцы устраивали свадьбы или поминки. Сейчас в беседках сидели все мужчины двора — азербайджанцы, лезгины, русские, евреи. Почти в каждой квартире уважающий себя хозяин держал самодельный наждак, и сейчас в руках соседей, собравшихся в беседке, поблескивали свеженаточенные тесаки и топоры. Это поблескивание заставило толпу остановиться. Дипломат Сурен быстро сообразил, что в чужом дворе лучше не базарить, и спросил по-азербайджански: «Армяне есть?» Соседи переглянулись. «Нет». Армян и в самом деле не пустили в беседку. Не дай Бог, прольется кровь, и армянин ранит азербайджанца — такое началось бы…

Толпа потопталась и повернула назад. В соседнем дворе история повторилась. Так бы и гуляли они по дворам, если бы не прибежали пацаны и не рассказали, что в новых районах уже разнесли несколько дорогих квартир — ювелира, товароведа и еще кого-то, чуть ли не секретаря горкома. Толпа двинулась на другой конец города, где уже что-то горело. Проходя мимо отдельно стоящего дома, Сурен предложил туда заглянуть, благо никаких беседок здесь не было. Но перед подъездом была скамейка, на которой сидели два амбала, два огромных людоеда. Даже сидя на скамейке они были выше подошедшего к ним Сурена. У людоедов не было в руках ничего, и толпа подошла поближе.

«Армяне в доме есть?» грозно спросил Сурен. «Рагим-джан, что им надо?» спросил один людоед у другого. «Не знаю, Салман-бек». «Армяне убивают наших земляков, отнимают нашу землю, а вы тут сидите и прячете армян!», буром попер на них Сурен, заводя толпу. «Иди, поищи, может быть, найдешь», сказал один из людоедов, встал, схватил Сурена за шкирку и швырнул его в подъезд. Двери, между прочим, были закрыты, но это не помешало бедному Сурену оказаться где-то глубоко внутри. «Еще кто-нибудь хочет поискать армян?» — спросил второй людоед, нетерпеливо потирая руки. «Нет? Тогда забирайте свое говно».

Панин уже слышал эту историю от одного из «людоедов», Соломона Маргулиса. Правда, в первом варианте двери вышибались лбами пяти, а то и семи погромщиков. Но тексты реплик совпали, и это было приятно.

Всю ночь шайка Муртазанова бродила по городу, но ничем серьезным поживиться не удалось. Так, пара золотых колец да несколько цепочек. Многие рассчитывали конкретно развернуться на следующий день, но Махсум знал от верных людей, что утром надо будет рвать когти. Двадцать четыре часа, отведенные на разграбление города, истекали. Они вскрыли гараж и уехали на стареньком «рафике», вот и вся добыча.

Правда, Лезгин напомнил, что в этот «рафик» они загрузили то, что смогли хапнуть в хозяйственном магазине — утюги, электродрели, мясорубки. И именно с этим товаром, когда наступил подходящий момент, они впервые вышли к иранской границе для натурального обмена. Значит, можно считать, что в Сумгаите они не зря провели время.

Говорят, где-то было много погибших, но Махсум не попал в те дворы, где шла настоящая резня. Говорят, много порезали в квартале у въезда в город: там скопились какие-то беженцы из Армении, и они творили полный беспредел. А в остальных местах просто грабили, разносили чемоданы с приданым, пуховые подушки, уцелевшую посуду. Ну, насиловать насиловали, было, но ведь не убивали. Нормальный деловой погром. Причем ведь громили не всех. Только дойдет до дела, только выйдут на чисто армянскую квартиру, как в толпе найдется какой-нибудь близкий знакомый и начнет уводить народ в сторону. Мол, квартира бедная, а у хозяина мать азербайджанка, и вообще половина семьи — мусульмане. Неудобно как-то. Пошли лучше к соседнему дому.

И швырнув для острастки пару камней по темным окнам, толпа перетекала в соседний двор, заполняя его свистом и гомоном, и уже оттуда неслись крики, удары, звон стекла…

Слушая, как Махсум вспоминает с друзьями те давние события, Панин старался сдержаться и не вставить пару вопросов. Например, от кого конкретно они узнали, что в Баку «что-то будет»? Кто именно предупредил их, что пора скрываться?

Стоп. Следствие закончено.

Жаль, не было у него с собой архивной папки, где он сохранил кое-какие бумаги, которые следовало уничтожить, да рука не поднялась. Вот бы показать им сводные эпизоды уголовного дела «Сумгаит-88». Третий микрорайон, 28 февраля. Двенадцать убийств в двух домах в течение трех часов. Одной из убитых — восемьдесят лет. Трое убитых в квартире Габриэла Трдатова. Ее штурмовали восемь часов. Проломили стену, ворвались из смежной квартиры. 29 февраля. Семь убитых в одном доме. Детали убийств совпадают. Эти девятнадцать погибших, возможно, дело рук одной группы. Во всех остальных районах города, подвергшихся погромам, погибло еще семь человек. Армян. Мусульман, погибших при этом, сосчитать не удалось, потому что они были вывезены родней и захоронены до заката…

Дать бы им почитать эту бумагу, да еще добавить фотографии… Как бы тогда они рассказывали о своих деловых похождениях в Сумгаите?

Вот кого надо было тогда хватать и допрашивать в первую очередь — чужаков. Местные были просто материалом для толпы, а вот среди чужаков наверняка можно было бы отфильтровать очень интересных персонажей. Тех, которые квалифицированно руководили погромами и убийствами. Тех, которые приказывали вылавливать любого человека с предметом, похожим на фотоаппарат. Между прочим, среди погромщиков видели человека с видеокамерой. Интересно, Махсум не встречал этого оператора позже, и не в Баку, а в Чечне?

Ладно, ладно, одернул себя капитан Панин. Какие же они враги? Просто шпана. Всякий устраивается в жизни, как может.

Возможно, десять лет назад судьба могла столкнуть их немного иначе. Не столкнула. А сегодня они союзники, и Панину без них не обойтись.

Махсум собрал своих друзей, чтобы обменять аппаратуру на прокурора.

Бредовая затея, порожденная в пьяном угаре, начала воплощаться с невероятной быстротой.