V Соловейко ты мой, соловейко, Разнесчастный ты мой соловейко! Ты не вей себе, не вей себе теплого гнездышка, Не вей при дорожке, А совей-ка лучше его при долине: Там никто его, никто не разорит И твоих малых детушек никто не разгонит. Как у Троицы было под горою, За каменною было за стеною, Там сидит, сидит добрый молодец, Он сидит, сидит в каменной тюрьме; Он не год сидит, он не два года. Что никто к нему, разудалому, Никто не зайдет, никто не заедет. Тут зашла к нему гостюшка дорогая, К нему матушка его родная; Не гостить зашла, а проведать: — «Каково-то тебе, сыну милому, Во тюрьме сидеть, во неволюшке? Во тюрьме сидеть за решетками, За решетками за железными?» — Ах ты, матушка, ты, родимая! Ты сходи, сходи к прокурору в дом, Попроси-ка ты его милости, Не отпустит ли меня, доброго молодца, На свет белый погулять еще? VI Привелось мне, доброму молодцу, Ехать мимо каменной тюрьмы. На тюремном-то на белом окошечке Сидел добрый молодец: Он чесал свои русы кудерушки, Частым белым гребешком. Расчесавши свои русы кудерушки, Сам восплакал слезно и сказал: «Вы подуйте-ка, буйны ветры, На родиму сторону! Отнесите-ка вы, ветры буйные, Моему батюшке низкий поклон, Как моей родимой матушке челобитьице! А жене молодой вот две волюшки: Как первая воля — во вдовах сиди, А вторая воля — замуж пойди! На меня-то, молодца, не надейся, У меня-то, молодца, есть своя печаль непридумная: Осужден-то я на смертную казнь, К наказанью ль кнутом да не милостному [33]. VII Ты не пой-ка, не пой, млад жавороночек, Сидючи весной на проталинке, На проталинке — на прогалинке. А воспой-ка, воспой, млад жавороночек, Воспой-ка, воспой при долине. Что стоит ли тюрьма, Тюрьма новая, Тюрьма новая, дверь дубовая; Что сидит ли там, сидит добрый молодец, Он не год сидит, он не два года, Сидит ровно семь годов. Заходила к нему матушка родная! «Что я семь-то раз, семь раз выкупала, Что и семь-то я, семь тысяч потеряла, Что осьмой-то, осьмой-то тысячи не достало». VIII Сад ли мой, садочек, Сад зеленый виноград! Отчего садик поблек? — В саду Ванюшка гулял, Красных девок забавлял, Во победушку попал, Во победу, во нужду: В крепку каменну тюрьму. Под окном Ваня сидел, С конем речь говорил: «Ах ты, конь мой вороной, Конь, добра лошадь моя! Ты не выведешь меня Из победы, из нужды, Из крепкой каменной тюрьмы». Как солнце на восход, — Ведут Ваню на допрос. Поперед палач с плетьми, Позаде жена с детьми Уливается слезами. «Ах ты, женушка моя! Жена, барыня моя! Чем дарила палача?» — Со белой шеи платком, Со правой руки кольцом. — Красно солнце на закат, Ведут Ванюшку назад. Сопоставляя эти песни рядом, мы видим в них разительное сходство в основных мыслях: одна служит основанием другой. Если источник этих песен лежит в думах заключенников русских тюрем (где они, по всему вероятию, и придуманы), то, тем не менее песни эти любимые и у сибирских арестантов. Одна песня (№ IV) даже до такой степени освоилась в Сибири, что ее там признают все за свою, называют сибирскою национальною и знают ее и поют все, начиная с тюремных казарм и крестьянских изб и кончая богатыми кабинетами и гостиными богатых купцов и золото- промышленников. Эта — одна из самых известных и распространенных песен в Сибири, несмотря на то, что коренной сибиряк вообще петь не охотник, мало знает песен и почти ни одной своей не придумал. Сибирскою можно назвать упомянутую песню разве потому только, что сибиряки несколько изменили напев, отличающийся от русского боль- шею тоскливостью (к тому же он и растянутее). Творчество в Сибири, по-видимому, не шло дальше того, что завещано Россиею, и остановилось, удовлетворенное старыми русски- ми образцами. Взамен того, в Сибири заметно явление противоположного свойства: там из готового материала составляются новые песни, в которых начало взято из одной, конец приставлен из другой. Эта перетасовка и перекройка стихов — дело обычное у арестантов, примеры мы укажем ниже. Вот, между прочим, один, отвечающий сразу трем песням, помещенным нами под №№ III, IV и V. В России III песне отвечает следующая, очень распространенная: Ты воспой, воспой, млад жавороночек, Сидючи весной на проталинке. Сидит молодец в темной темнице, Во темной темнице-заключеньице; Пишет он граматку к отцу, к матери, К отцу, к матери, к молодой жене: «Ох ты, матушка, родной батюшка! Выкупи, выручи доброго молодца, Доброго молодца из темной темницы». Как отец-то и мать отказалися, Все сродники отступаются [34]. Ты воспой, воспой, мил жавороночек, Сидючи весной на проталинке. Сидит молодец в темной темнице, Во темной темнице, в заключеньице; Пишет граматку к красной девице, К красной девице, прежней полюбовнице: «Выкупи, выручи доброго молодца, Ах ты душенька — красная девица, Ты, прежняя моя полюбовница!» Красная девица горько всплакнула, Горько всплакнула, слова молвила: «Ох вы нянюшки, мои мамушки! Вы берите скорей золоты ключи, Отпирайте вы кованы ларцы, Вы берите казны сколько надобно, Выкупайте доброго молодца, Доброго молодца из темной темницы, Из темной темницы-заключеньица». вернуться В известной русской песне: «Уж как пал туман на сине море», мотив этот повторяется в конце с таким вариантом: «Молодой жене скажите мою волюшку — На все ли на четыре сторонушки, Малым детушкам благословеньице». вернуться В России вариант: Как у нас в роду воров не было, Ни воров у нас, ни разбойничков. |
