– Акх, не стоит все усложнять, Гудинанд! В Констанции есть публичные дома. Там не возьмут слишком дорого…

– Ничего подобного! Все шлюхи отказывают мне: кто опасаясь от меня заразиться, а кто из страха, что я могу забиться в конвульсиях во время сношения и как-нибудь искалечить их. Моя единственная надежда – случайно встретиться с какой-нибудь девушкой или женщиной, которая только что приехала в город, и заслужить ее любовь – или по крайней мере добиться ее согласия, – прежде чем сплетники настроят ее против меня. Но странствующих женщин мало. И в любом случае я едва ли знаю, как к ним подступиться. Я так долго был один, что чувствую себя неловко и становлюсь косноязычным в обществе других людей. Я думал, что судьба сделала мне подарок, когда случайно встретил тебя.

Я некоторое время размышлял, и вы легко догадаетесь о чем, если я скажу вам, что веки мои стали тяжелыми-тяжелыми. Я решил кое-что предложить своему другу и покраснел от смущения. Пришлось напомнить себе: я уже давно поклялся, что никогда не стану подчиняться совести или тому, что в этом мире называют моралью. Кроме того, даже если я и руководствовался собственными эгоистическими побуждениями, самый фанатичный моралист не мог меня упрекнуть, ибо я собирался совершить доброе дело, раз подобное может излечить бедного Гудинанда от ужасного недуга.

Я сказал:

– Видишь ли, Гудинанд, в Констанцию совсем недавно прибыла одна молодая девушка, и я могу устроить так, что ты познакомишься с ней.

Он недоверчиво произнес:

– Да неужели? – Затем его лицо снова стало мрачным. – Но она, несомненно, услышит обо мне, прежде чем я успею…

– Я расскажу ей всю правду. И тебе не придется тратить время на продолжительное ухаживание или придумывать хитроумные планы обольщения. Она в любом случае не влюбится в тебя. Ибо поклялась, что вообще никогда ни в кого не влюбится. Но эта девушка с радостью ляжет с тобой и будет ложиться столько раз, сколько тебе понадобится, чтобы излечиться от падучей болезни.

– Что?! – воскликнул Гудинанд изумленно. – Но почему, во имя райских кущ, она сделает это?

– Во-первых, эта девушка не боится забеременеть. Лекарь уже давно сказал ей, что она никогда не понесет. Во-вторых, она сделает это, чтобы угодить мне.

– Что?! – снова воскликнул Гудинанд, теперь охваченный благоговейным трепетом. – Но почему?

– Да потому, что я твой друг, а она моя сестра. Моя сестра-близнец.

– Liufs Guth! – закричал Гудинанд. – Ты будешь играть роль сводника для своей сестры?!

– Да нет, ничего подобного мне не придется делать. Я уже нахваливал ей тебя все лето, поэтому сестра отлично знает обо всех твоих достоинствах. И она видела тебя, когда ты как-то провожал меня до дверей нашего дома, а потому уверена, что ты юноша привлекательный. А самое главное, она очень добрая, сердечная и, вне всяких сомнений, сделает все, чтобы облегчить твои страдания.

– Но как эта девушка могла видеть меня, если я не видел ее? Я даже не знал, Торн, что у тебя есть сестра. Как ее зовут?

– Ах… хм… Юхиза, – сказал я, ухватившись за первое женское имя, которое пришло мне в голову: в памяти всплыл разговор с caupo Диласом в Базилии. – Как и я, Юхиза подопечная старого Вайрда, которого ты видел. Наш наставник очень строг с ней. Сестре запрещено даже переступать порог дома, и она ожидает взаперти, когда придет время нам втроем уехать отсюда. Из окна своей комнаты на постоялом дворе она видела тебя. Однако теперь, пока Вайрд отсутствует, я нарушу его строгий запрет и устрою вам встречу. Юхиза не признается в этом поступке нашему телохранителю, и я тоже, так что мы сумеем сохранить тайну, ну, конечно, если ты не станешь болтать.

– Разумеется, не стану, – оцепенев, сказал Гудинанд. – Но… но если она… если вы с ней двойняшки… то девушка еще совсем юная…

– Увы! – произнес я, издав меланхоличный вздох. – Не настолько, чтобы сохранить девственность. Видишь ли, бедняжке пришлось пережить трагическую любовь. Она влюбилась в одного из своих наставников… но он оказался изменником и женился на другой. Вот почему наш телохранитель держит Юхизу в такой строгости. Сердце моей сестры разбито, и она поклялась впредь никогда не влюбляться снова.

– Ну… – произнес Гудинанд в радостном предвкушении. – Может, и к лучшему, что твоя сестра не девственница, потому что она знает… хм… что делать.

– Я полагаю, знает. И она, должно быть, выступит в роли наставницы во время твоего посвящения, как ты это называешь. А впоследствии, когда твоя болезнь уйдет и ты сможешь иметь других женщин, ты станешь самым лучшим любовником.

– Liufs Guth, – прошептал Гудинанд себе под нос. А затем спросил: – Не то чтобы это имело значение, но… она хорошенькая?

Я пожал плечами:

– Разве способен брат правильно оценить сестру? Но вообще-то, Юхиза – моя сестра-близнец, и люди говорят, что мы похожи друг на друга.

– А ты, разумеется, красив лицом. Ну… что я могу сказать, Торн? Если Юхиза действительно готова отнестись с такой добротой к совершенно незнакомому человеку, я могу только поблагодарить эту милую девушку и молиться за нее. И за тебя тоже. И где же ты хочешь назначить встречу?

– Почему бы не прямо здесь, в этой рощице? – предложил я. – Здесь никто не подсмотрит. Может быть, это имеет какое-то значение – возможно, от этого лечение даже пойдет быстрее и успешней, – если вы с Юхизой ляжете на том месте, где я впервые увидел твои страдания. Кто знает? Может, этот приступ был твоим последним. Да, думаю, это должно произойти именно здесь. И вы двое, конечно, не захотите, чтобы я был поблизости. Поэтому я даже не стану приходить, чтобы представить тебе сестру. Я просто покажу Юхизе это место и пошлю ее сюда завтра вечером, в то время, когда мы с тобой обычно встречаемся.

– Audagei af Guth faúr jah iggar! – с чувством произнес Гудинанд. – Да благословит Господь вас обоих!

Вот так и случилось, что «Юхиза» отправилась на встречу с Гудинандом.

Когда на следующий вечер я в указанный час пришел в рощицу на берегу озера, на мне, конечно же, был женский наряд – платье, платок, немного косметики на лице для красоты, скромный, но приличествующий набор безделушек, которые я купил в Базилии. Под одеждой на мне были поддерживающая strophion, чтобы приподнять и увеличить мои груди, и поясок, чтобы прижать мой половой член к низу живота и сделать его незаметным. На ногах – женские сандалии, потому что каждый раз, когда я раньше был с Гудинандом, если только мы не ходили босиком, я обувал свои ботинки из коровьей шкуры – таким образом, сандалии заставляли «Юхизу» на первый взгляд казаться ниже ростом, чем Торн.

Некоторые остатки моего здравого мужского «я» еще пытались взывать к моей совести: я ведь сознательно шел на обман, как это было со мной в Везонтио, чтобы проверить реакцию шлюх на берегу, – строго говоря, я сам был не лучше шлюхи, в корыстных целях выпрашивающей любви у невинного молодого человека. Но мое женское «я» выбросило эти мысли из головы. Да, я воспользовался удобной возможностью вступить в интимные отношения с Гудинандом, которым уже давно восхищался. Мои любовь и желание окрепли за те месяцы, пока я общался с ним. Но я не мог поверить в то, что корысть была в данном случае основным мотивом. Кроме всего прочего, я был всего лишь женщиной, которая по своей воле делает это для мужчины, чтобы освободить возлюбленного от страшной болезни и позволить ему жить нормальной жизнью – не со мной, «Юхизой», потому что в конце лета я отправлюсь на восток, но с какой-нибудь любовницей или женой, это как уж сам Гудинанд решит. А еще, излечившись, он сможет найти себе достойную работу и оставить то жалкое занятие, которым столь долгое время был вынужден довольствоваться.

Что касается моего продолжавшего ворчать мужского «я»: дескать, Юхиза была всего лишь переодетым Торном… ну, ведь и боги, и смертные, как известно, заимствовали наряды противоположного пола для ласк или проделок. Язычники рассказывают, что Вотан стал возлюбленным Снежной королевы, переодевшись в женское платье, потому что она презирала всех поклонников-мужчин. Но я-то как раз никого не обманывал: я был женщиной, двойственная натура мне была дарована самой природой.