Мы кивали.

– Консул будет спрашивать, в чем состоит ваша работа в Японии. Скажете – танцевать три отделения за ночь. Если спросит, что вы будете делать в промежутках между выступлениями, то говорите: сидеть в гримерке, шить костюмы, краситься или читать книжки.

Уже в самом консульстве выяснилось, что даже наши ушлые менеджеры знали далеко не все о японцах и не могли досконально предсказать повороты души этих таинственных людей.

Консул сидел за ширмой, причем – спиной к нам, так что я не могла его видеть, общаясь через симпатичную переводчицу. Сначала все шло вполне гладко: не оборачиваясь и не выходя из своего полупрозрачного укрытия чиновник поинтересовался о моей работе и о программе, которую мы предложим японской публике. Я сказала, что у всех у нас сольные номера. И добавила от себя, что, возможно, уже на месте мы сделаем совместный танец.

– Сколько вы будете получать?

Не задумываясь я назвала, сумму проставленную в шпаргалке: 200 000 йен.

– А сколько вы будете получать в месяц на доллары?

Не зная что ответить я выпалила, что сто йен равны приблизительно одному доллару, но от волнения никак не могла подсчитать, сколько же это получится в сумме.

Человек за ширмой явно развлекался моим замешательством.

– Вы же не могли соглашаться работать в другой стране не выяснив предварительно, сколько вам будут платить? – не отставал он.

Я попыталась еще раз выдавить: 200 000 йен за все про все.

Но он словно понял о чем я говорю, не выслушав даже перевода.

– В вашей стране расчеты ведутся на доллары, а не на йены. Сколько вы заработаете в долларах?

За моей спиной администраторша и девчонки в панике делали подсчеты. Но их попыткам также не было суждено увенчаться успехом.

Время шло.

– Я не помню точную сумму, потому что в России у меня очень маленькая зарплата, поэтому сколько бы не предложила японская сторона – это все равно окажется в несколько раз больше того, что я получаю здесь. – выдала я без запинки. Зубы при этом отстукивали предательскую дробь, в крови ощущался мощный прилив адреналина. – Дело в том, что я писатель, – пошла я в атаку, – я очень много читала о вашей стране, я обожаю вашу литературу. Посетить Японию моя мечта, я хочу написать книгу о современной Японии, я…

– Все ясно. Благодарю вас. Следующая – госпожа… – переводчица назвала фамилию одной из пришедших на собеседовавание девушек.

– Молодец – выкрутилась, – сжала мою руку администраторша, – Но что ты ему натрепала про книгу, и вообще…

Я молчала, все еще содрогаясь внутренне и понимая, что очередное препятствие осталось позади.

Любопытно, что со всеми сборами я совершенно забыла про это данное в запале обещание консулу написать книгу о современной Японии. И вот оно вдруг всплыло в памяти. Что ж, обещания надо выполнять.

До аэропорта я добиралась одна, не хотела никого расстраивать. Вызвала такси и чмокнув, как положено, родных забралась на заднее сидение. Россия провожала меня мелким дождичком, дома казались серыми и мрачными. Я смотрела на город и мне казалось, что я отвержена им.

В аэропорту уже ждали девчонки, вокруг каждой из них роились толпы родных и любимых. Как могли они смеяться и не проронить ни единой слезинки в момент прощания?..

Хорошо что со мной не было мамы! Возможно, я излишне сентиментальна, но одной и вправду легче.

Экономический класс, как ему и положено, не блистал роскошью. Нам следовало пролететь всего ничего – до Хельсинки, а там пересесть в самолет, который доставит до Осаки. Таким образом, мы сначала убегали от время, а потом, повернув на восток, понеслись ему навстречу.

В Хельсинки девчонки пошли пить кофе, я же оставила все свои деньги дома, поэтому просто ходила по дьютифри (duty-free), разглядывая флакончики с духами и полки с дорогими винами.

Когда самолет на Осаку набрал высоту, девчонки словно сбросили с себя маски: до сих пор модные, недоступные и шикарно накрашенные, они вдруг, как по команде, вытащили из сумок шерстяные носки и шлепанцы и переобулись. Я же оставалась в узких сапожках на каблучках. Следующим шагом они, снова не сговариваясь, поочередно отправились к туалету, где смыли с себя всю косметику и намазали лица жирным кремом.

– В самолете сухой воздух, – пояснила мне девушка по имени Полина, – через пару часов кожа лица будет обветрена.

Ну вот, выходит, что я сморщусь и испорчу себе ноги. Что ж, впредь буду умнее.

За время полета несколько раз кормили. Было интересно и непривычно есть горячую рыбу в соусе из сладкого перца, запивая ее кофе. Стюардессы разговаривали на английском, поэтому я, не знающая никакого другого языка кроме русского, была вынуждена постоянно прибегать к помощи девушек.

Мне не удалось поспать в самолете: так уж я устроена, что могу спать только в кровати, а девчонки мучались из-за запрета курить. В общем, все были немного на нервах.

После многочасового перелета воспоследовала долгая, часа на четыре, поездка до Нагои в душной жаркой машине. Девушка по имени Хельга, которая считала себя специалистом по Японии, сообщила, что в присутствии японцев нужно держаться тише воды и ниже травы, как это делают японские женщины. Вот мы и молчали вместо того, чтобы попросить включить кондиционер. Через час пути моя черная блуза с длинными рукавами сделалась влажной, а кожаные штаны наверняка можно было выжимать. Не лучше чувствовали себя и остальные девчонки.

Машина остановилась около небольшого здания, в котором находился офис фирмы.

– Нужно представить вас боссу, – сообщил встречающий нас менеджер.

– Боссу в таком виде?!

Грязные, потные, с красными глазами мы являли собой зрелище кошек, вытряхнутых из мешка, по недоразумению или по злому умыслу подсунутых японцам вместо красоток, отобранных ими на кастинге.

– Как мы будем их называть? – спросил японец, которому все кланялись как главному. – В этом клубе есть какая-нибудь система имен?

Выяснилось, что системы нет.

Менеджер, привезший нас из аэропорта, старательно переводил каждое слово начальника.

– Ну тогда вы сами скажите, как вы хотите именоваться в клубе? – обратился он к нам.

– Меня зовут Полина, – сказала девушка Полина.

– Порына, – записал босс.

– Хельга.

– Херга.

– Джулия, – изменила я свое имя, сообразив, что изменение «л» на «р» заставит имя «Юля» звучать по-мужски. Терпеть не могу когда издеваются над моим именем. «Джулия» по сути то же самое, что и «Юлия». Но до имени «Джулия» мне нет никакого дела. Пусть коверкают как хотят.

– Джулия, – вдруг неожиданно четко произнес японец-начальник и замурлыкал: «О, май Джулия!»

Как потом выяснилось, в Японии много песен на английском языке, прославляющем это имя. Вот японцы вместе с песнями и выучили его правильное произношение.

После короткого и, как мне кажется, необязательного разговора с начальством нас наконец-то привезли в «апартаменты», где нам и предстояло жить ближайшие несколько месяцев.

Первый таракан упал с потолка прямо на мою сумку, которую перед этим помощник менеджера поставил посреди кухни. Я взвизгнула, инстинктивно посмотрев вверх – туда, откуда шлепнулось мерзкое насекомое. И увидела его родственников.

Точно такие же твари ползали по стенам, плите и умывальнику.

– Скоро вы перестанете обращать на них внимание, – предрекла дородная румынка, встречавщая нас у порога. – Привыкнете.

Я села за стол, принимая протянутую мне чашку чая. Что ж, все могло быть и хуже. Буквально накануне отъезда мне довелось видеть фильм о вьетнамских гостиницах для бедняков, так там номера были вроде книжных полок – в такую нору только ползком, даже на коленях проблематично. Так что можно сказать – мне еще повезло.