Ночной воздух был теплым, насыщенным резким запахом моря и густым ароматом роз. Они молча прошли по плоским камням до знаменитого розария и дальше, туда, где стояла беседка из камня и витого железа. Эмили уселась на нижнюю ступеньку и похлопала рядом с собой. Но Дрю опустился на камни позади и привлек ее к себе.

— Говорил ли я тебе, как ты прекрасна? — прошептал он ей в ухо, нагнувшись вперед.

Она откинула голову назад, чтобы посмотреть на него.

— Конечно, говорил. — Глаза у нее насмешливо сверкнули. — Всякий раз, когда я пыталась тебя расспрашивать про мальчишник.

Дрю усмехнулся.

— Это называется сменить тему.

Эмили приподняла брови.

— Скорее, избегать темы. Так были там голые женщины?

Он не скажет ей, что их было множество, обнаженных в разной степени. Правда, только на сцене. Мальчишники, проводимые «У Лулы», вошли в традицию. На этих мероприятиях могло быть шумновато, но дальше малопристойных реплик дело не доходило.

Дрю хитро улыбнулся:

— Тетушка от тебя в восторге.

Дрю сидел за одним столом с новобрачными, а Эмили оставил на попечение тетки. Не успел он освободиться от своих обязанностей шафера, как Дебби сообщила ему, что общество Эмили пришлось ей по душе. Дрю не собирался искать одобрения тети, но, неожиданно для него, эти слова его обрадовали.

— Славная женщина. — Эмили придвинулась ближе. — Все время про тебя говорила, рассказывала мне истории, в которые вы с Тилли влипали. Жуткие существа вы были в детстве.

Они с Тилли действительно в свое время терроризировали всех соседей.

— Ну, не такие уж мы были плохие. Полицию из-за нас вызывали только однажды.

— Мало? — Эмили рассмеялась, и этот мелодичный смех обволакивал Дрю, затягивая все глубже в ее колдовские сети. — Закопать у соседки всех садовых гномов или пересадить все розовые кусты? Ничего себе шуточки.

— Нам же нужно было отомстить за Кэйла. Старая карга донесла, что у него развелось слишком много животных. Тилли с отцом жили в соседнем доме, поэтому она много времени проводила у нас. Она мне как сестра.

Дрю умолк, прислушиваясь к звуку приближающихся шагов, и увидел Бена: бутылка темного стекла в руке, галстук-бабочка развязан. Бен махнул им и повернул к лодочной пристани.

— С ним все нормально? — тихонько спросила Эмили. — Я заметила, что он не привел женщины.

— Он уже некоторое время ни с кем не встречается.

— Какая-нибудь дамочка подвела?

Скорее Бен какую-нибудь дамочку подведет. У старшего брата была пара серьезных связей, но, стоило ему почуять, что запахло супружеством, он эту связь прерывал.

— Нет, — ответил Дрю, — наш старик его подвел.

Эмили не поняла. Она откинула голову, ожидая продолжения.

Дрю провел ладонями по ее плечам вниз и переплел ее пальцы со своими.

— Когда мама умерла, отец плюнул на все и вся, — проговорил он. — Я был еще маленьким, не понимал, что происходит, но Бен, как старший, пережил это тяжелее, чем Кэйл или я.

Она поудобнее устроилась у него на груди.

— Ты говорил, что твоя мама работала пожарником.

— Она была одной из первых женщин-пожарных в графстве, когда женское движение еще только начиналось. Тетя говорила мне, что ее хотели перевести на административную работу, но она не согласилась. Нашла известного адвоката по правам женщин, тот пригрозил судебным иском, и они отстали. Мама была настоящим борцом с огнем.

— Ты должен гордиться ею. Она отстояла свои женские права.

— Конечно, — сказал он совершенно искренне. — Но в то время я понимал только, что у мамы и папы одинаковая работа.

Она начала поглаживать его палец.

— Ты помнишь свою маму?

— Кое-что. Запах свежего белья и цветов сирени. Но больше я знаю из того, что мне рассказывали. Больницу помню. — Он вздрогнул при мысли о самом мрачном, что было в его жизни. — До сих пор терпеть не могу больниц.

— Я не знала, прости, — прошептала она, прижимая к себе его руки. — А ты все время оставался там со мной и бабулей. Тебе надо было сказать.

Он тихо засмеялся, без особого веселья.

— И признаться, что в моей броне есть прорехи? Не выйдет, детка.

— Могу представить, как было тяжело тебе и братьям.

— Да, нам было плохо. Мама жила еще три дня, это долго для человека с обширными ожогами третьей степени. Врачи могли только немного облегчить ее страдания.

— Как жаль.

Сострадание в ее голосе его ободрило.

— Мама была в первой команде, приехавшей на большой пожар в районе, где продают готовое платье. К тому времени огонь уже перешел на соседний склад, пустой, как считалось. Горело очень сильно, и машины вызвали со всего графства. В пустом складе, оказывается, жили бездомные, их отрезало на верхнем этаже. Мама, папа и еще двое пожарных пошли их выручать и выручили, но мама не успела выйти. Обрушился пол, или может быть, крыша, в общем, она там застряла. Папа не смог до нее добраться. — Он судорожно вздохнул и прижал девушку крепче. — Она надышалась дыма, и ожоги оказались слишком сильными.

— Вам разрешили ее видеть?

— Нет. Она этого не хотела. Не хотела, чтобы дети помнили ее, как что-то кошмарное. Но она говорила с нами по телефону. Тетя держала для нее трубку, и мама смогла каждому из нас сказать несколько слов. Попрощалась. Она умерла тем же вечером.

Эмили задрожала в его руках. Дрю понимал ее чувства. Он сам покрывался гусиной кожей каждый раз, когда думал о той ночи и о страшных днях после нее.

— Папа так и не пришел в себя после этого. Он старался что-то делать, собраться ради нас, но даже мы, малыши, понимали, что у него ничего не получается. Года через два он скончался — обширный инфаркт. Во всяком случае, так написано в свидетельстве о смерти.

— То есть?

— Папа в последний раз надел свою форму в день похорон мамы. Потом он принялся за джин, да так больше и не протрезвлялся. О нас заботился Бен. Воевал с нами, чтобы делали домашние задания, умывались, надевали чистое, смотрел, чтобы нам было в чем ходить в школу и что есть. А в свободное время держал отцовскую голову над унитазом, чтобы тот не выблевал последние мозги. А еще отваживал кредиторов. Много лет спустя я узнал, что Бен подделывал папину подпись на чеках, чтобы счета оплачивались вовремя каждый месяц.

— О боже, — ахнула Эмили. — Сколько же ему было?

— Десять. Когда ему исполнилось двенадцать, мы переехали к тете. Любой другой мальчишка был бы рад, что его освободили от забот, а Бен не хотел этого. Наверно, так долго нес на себе ответственность за семью, что потом уже не мог ее скинуть. Дебби от него досталось поначалу. Уже потом он научился ей доверять и позволять о нас всех заботиться.

Дрю неожиданно для себя улыбнулся. Эмили только слушала его рассказ, больше ничего, но ей удалось сделать то, чего не могли сделать детские психологи, — изгнать злых духов, так долго мучавших его душу.

— Бен так до конца и не отучился нами помыкать. Пора бы ему устроить свою собственную жизнь и дать жить мне и Кэйлу.

— Может быть, ему посчастливится, — со вздохом сказала она. — Когда-нибудь он найдет себе подходящую женщину.

У Дрю имелись на этот счет сомнения, но он не собирался разубеждать Эмили.

— Хватит о Бене. — Прическа Эмили ему сегодня очень нравилась, особенно открытая сзади шея, к которой можно прижиматься губами, чтобы пробудить в ее обладательнице желание — чем он и занялся.

Эмили задохнулась и откинула голову на бок. Не поворачиваясь к Дрю, она высвободила руки и закинула их ему на шею.

— Вот вы где!

Внезапно раздавшийся рядом бодрый голос, принадлежал Тилли и заставил их отскочить друг от друга как подростков, пойманных за тисканьем на заднем сиденье машины.

— Чего тебе? — прорычал Дрю.

Тилли не обиделась. Таких вещей они между собой не признавали.

— Нас послали спасать пропавших без вести, — робко вставил Шкварка, вместе с Тилли приближаясь к беседке. — Аманда будет бросать букет невесты.

Похоже, эти двое помирились. Эмили попыталась влезть в туфлю и сморщилась.