Дрю стоял на краю дворика, внутри все кипело. Стиснув в кулаке бутылку с неповинной колой, он мрачно смотрел в темноту заднего двора, где когда-то играл маленьким с братьями и Тилли. Позади него открылась и закрылась стеклянная дверь.

— Никак не успокоишься? — спросил он, не поворачиваясь.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — спокойно ответила Тилли. — Мне не все равно, что с тобой будет, тебе это известно.

— Тогда перестань меня терзать.

— Расскажи наконец, в чем дело. — Тилли не уговаривала и не упрашивала — она требовала.

Дрю выругался себе под нос и повернулся к ней. Не отвяжется, пока не добьется ответа, уж он это знал. Не зря же они столько лет дружили.

— Я не хочу, чтобы из-за меня так мучились, как мучился отец после смерти мамы, поняла? Его же убила эта потеря, и ты это отлично знаешь.

Глаза у Тилли раскрывались все шире.

— Так значит, — задумчиво начала она, — не за себя ты боишься, ты не хочешь, чтобы из-за тебя страдали другие?

Дрю почувствовал, что удивил этим заявлением не только ее, но и себя. Его злость начала утихать.

— Я не согласен, чтобы кому-то по моей вине было больно, — уже мягче произнес он.

Тилли глубоко вздохнула, сунула руки в карманы шортов и покачалась на пятках.

— А знаешь что? — сказала она после нескольких секунд молчания. — Я обожаю тебя, Дрю, ты мой самый старый и самый близкий друг. Но, извини, ты дурак.

Он повернулся и взглянул на нее.

— Это как? — Он ожидал увидеть улыбку, но встретил серьезный, даже мрачный взгляд.

— А вот так.

— Ну, знаешь...

Она подняла руку, не давая ему возразить.

— Полный идиот. Неудивительно, что Эмили тебя пугает. Она умнее.

— Ты закончила? — прорычал он. Хватит с него этого психоанализа на ночь глядя.

Тилли посмотрела на него с отвращением. Она пошла к дому, но остановилась у самой двери и зло произнесла:

— Ты не можешь управлять чужой любовью. — Она бросала в него словами, точно тяжелыми гирями. — Ты не отвечаешь за это, понял? И постарайся это уяснить до того, как совершишь последнюю глупость, — упустишь эту девушку.

— Очень она мне нужна. — И впрямь не нужна, уговаривал он себя.

Тилли лукаво усмехнулась.

— Побарахтайся. — (Ее самоуверенность вновь подняла в нем волну раздражения.) — Если она тебе не нужна, так о чем спорим? Нам было бы все равно, не так ли?

Допивая воду, он отвернулся. Не хотел смотреть Тилли в глаза. Или не хотел открывать свое сердце?

Нечего каждый раз заглядывать к нему в душу. Даже таким, как Эмили: большие карие глаза, насмешливый язык, роскошное тело.

Похоже, она уже много значит для него, независимо от того, признает он это или нет.

Может быть, сказал он себе, доставая зазвонивший телефон. Может быть.

Звонили издалека, и это могло значить все, что угодно. Он не на дежурстве, так что может не отвечать, пусть сообщение запишется... если это не Эмили.

— Да? — рявкнул он в телефон, все еще раздраженный.

— Дрю.

Ласковый голос Эмили пробудил в нем инстинкты защитника и заставил забиться сердце.

— Что случилось?

— Да ничего. Ну, не совсем ничего. — Она звучно выдохнула. — Я заблудилась. Ну, не совсем заблудилась. Села не на тот автобус. Попала в не очень хорошее место.

Его охватила тревога, мгновенно вытеснившая всю злость и досаду.

— Где ты сейчас?

— Китайский театр Граумана. — Еще один шумный вздох. — Сегодня воскресенье, автобусы кончают ходить рано. Извини, что я тебя беспокою, но я просто не знаю, что делать.

Может, Голливудский бульвар в темное время суток и интересное место для туристов и местных оригиналов, но одинокой женщине там делать нечего.

Он прикинул расстояние от Санта-Моники и приплюсовал время на борьбу с уличным движением.

— Буду через тридцать минут.

Ее облегчение можно было почти пощупать.

— Спасибо. Я буду в наружном комплексе, торчать у дороги я больше не собираюсь.

— Как у дороги? — Дрю нахмурился.

— Я хотела поймать такси, а дождалась только неприличного предложения от одного лысого толстяка, — весело поделилась она.

Тревога за безопасность Эмили не помешала ему хохотнуть.

— Уже выезжаю, дорогая, — проговорил он на ходу, направляясь в дом, чтобы распрощаться.

А интересно, может рыцарь натереть себе зад на воображаемом белом коне?

Глава восьмая

В сгустившейся над городом темноте Эмили любовалась мишурой огней, превращающих город в призрачную сказочную страну. Уличные артисты, выманивающие деньги у простодушных туристов, любознательные пешеходы, глазеющие на красоты исторических памятников.

С каждой минутой ее охватывали все большие тревога и страх. Прижавшись к стене театра под разукрашенным медным карнизом, поблизости от бетонной плиты с отпечатком следов Лиз Тэйлор, она с нетерпением дожидалась Дрю. Было неловко звонить ему после того, как она заявила, что без труда обойдется местным транспортом. И она бы обошлась — если бы думала, что делает, а не погружалась в грезы о нем!

У нее болели ноги. Нужно было разносить как следует новые сандалии, прежде чем мотаться в них по всей Калифорнии. Голубая безрукавка и теоретически свободные «плотницкие» джинсы липли к влажному телу. И вдобавок она не выспалась.

Ну, что до больных ног, виновата она сама, мокрая одежда — это погода, а вот спать ей не давал Дрю — черт бы его побрал.

Обычно она спала довольно крепко и засыпала без труда. Но прошедшей ночью, стоило ей закрыть глаза, воображение подсовывало такие картины...

Ну, не совсем воображение, мысленно поправила она себя, а повторяющееся воспоминание того поцелуя — оглушающего и завораживающего. Ощущение его рук на теле... Даже теперь она чувствовала шероховатость его кожи, что не давало обрести хладнокровие. А как забыть электрический разряд, пронзивший ее, когда он привлек ее к себе так близко, что их разделяла только одежда — да и ту Эмили охотно скинула бы. Вот только он слишком быстро очухался...

Эмили не была скромной девственницей. Возможно, список бывших любовников у нее не такой длинный, как у некоторых ее подруг, но свое она получила, пусть и выбирала мужчин по-глупому. Однако ее беспокоило, что один-единственный поцелуй смог привести ее в подобное состояние. Такого еще не случалось.

Но что за поцелуй! Только подумать об этих соблазнительных губах, и грудь уже поднимается, а по коже бегут мурашки, невзирая на адскую жару.

И этот его ужасный массаж. Хорошо бы о нем не думать, так же, как и о собственном поведении, — но не выходит. Эмили никогда раньше не массировали ноги.

Ясно, что она стала жертвой чувственного обаяния Дрю. Добровольной жертвой. Но что может поделать женщина, когда ее так целуют, а потом делают массаж ног?

Дрю появился совсем не вовремя. Ей и так хватает проблем, нужно принимать важные решения, зачем все усложнять, вступая в связь с мужчиной? Да и не просто с мужчиной, а с таким, какому женщины дюжинами кидаются на шею. Или, по крайней мере, оставляют ему телефонные послания.

Правда, сама Эмили упала к его ногам вполне реально, без намека на притворство, но это еще не значит, что она хочет стать очередной строкой в его записной книжке.

Мимо проплыли две женщины: слишком много краски, гигантские парики, пятидюймовые каблуки с платформами, мини без намека на скромность. Эмили подхватила с земли рюкзак и отошла подальше во дворик, к плитам с именами Натали Вуд и Джейн Уаймен.

Может быть, Дрю присваивает своим дамам определенное число звездочек? Или у него своя система классификации самочек, добивающихся его внимания?

— Он может, — буркнула она себе под нос. Одна звездочка для тех, кто всегда говорит «нет», две — для женщин, достойных сопровождать его на семейное торжество.

Она не спускала глаз с двигающихся машин, высматривая большой черный автомобиль Дрю. Наверно, что-то случилось с ее гормонами. Вполне нормальное объяснение. Или же она просто давно не имела секса.