Господи, но зачем же я еще и плюнула?

Плохое начало. Ужасное, недостойное начало. Почему он сразу начал приставать? Легко теперь говорить – он любит переодеваться, маскироваться, притворяться обычным человеком, но так, чтобы его с легкостью узнавали. Надо было предупреждать. Наоборот, мне каждый день вбивали в голову: при английском дворе соблюдаются формальности, все делается по строгим правилам, я должна изучить порядок старшинства, нельзя по ошибке обратиться к младшему члену семьи раньше, чем к старшему, такие вещи важнее всего в жизни. В Клеве мне каждый день повторяли: английская королева должна быть безупречна, полна достоинства, холодна, никакой фамильярности, тем более легкомыслия, чрезмерного дружелюбия. Твердили: жизнь английской королевы зависит от ее незапятнанной репутации. Угрожали: меня ждет судьба Анны Болейн, если буду такой же распущенной, влюбчивой, страстной.

И что я должна была делать, когда толстый старый пьяница полез ко мне целоваться? Разве я могла подумать, что этот урод – король? Все же, видит Бог, несмотря на отвратительный вкус во рту, не надо было мне отплевываться.

А может, все не так плохо? Сегодня утром он прислал мне в подарок собольи меха, очень дорогие, отличного качества. Малютка Екатерина Говард оказалась умнее меня – не узнав короля, она сердечно приветствовала его и получила золотую брошь. Сэр Энтони Браун сопроводил подарки приятной речью. Оказывается, король поехал вперед приготовиться к нашей официальной встрече, она состоится в пригороде Лондона, это место называется Блэкхит. Дамы заверили меня – до тех пор больше неожиданностей не предвидится, можно расслабиться. Оказывается, переодевание – любимая забава короля. Когда мы поженимся, надо быть готовой – он явится с фальшивой бородой или в огромной шляпе и пригласит меня на танец, а мы все притворимся, что не узнаем его. Я улыбнулась, сказала: как мило, – но про себя подумала: какая глупость, какое ребячество, какое тщеславие! Неужели в такого, каким он стал сейчас, можно влюбиться с первого взгляда? Возможно, когда он был моложе и привлекательнее, его любили просто за красоту и обаяние, даже не зная, что он король. Но сейчас, через много-много лет, нужно ли изображать восхищение? Но я не выдала своих мыслей. Сейчас лучше помолчать, одну игру я уже испортила.

Девушка, которая любезно приветствовала короля и тем спасла положение, – моя новая фрейлина Екатерина Говард. В суматохе сборов, насколько позволил мой английский, я ухитрилась поблагодарить ее за помощь.

Она присела в реверансе, и Лотти перевела ее бойкий ответ:

– Она говорит, что счастлива оказаться полезной. Раньше она не бывала при дворе и действительно не узнала короля.

– Почему же она заговорила с незнакомцем, явившимся без приглашения? – Я озадачена. – Не надо было обращать внимание. Подумаешь, влез какой-то невежа.

Лотти перевела, в глазах девушки ясно читалось: нас разделяет не только язык. Словно мы из разных миров, словно я прилетела на белых крыльях из снежной дали.

– Was? – удивленно спросила я по-немецки и протянула к ней руки. – Что?

Она придвинулась ближе и, не сводя с меня глаз, что-то зашептала Лотти на ухо. Я глядела на них с улыбкой. Милая девушка, хорошенькая, как куколка, и такая серьезная.

Лотти, едва сдерживая смех, повернулась ко мне:

– Она говорит, короля нельзя не узнать. Кто еще мог пройти мимо стражи? Кто еще такой высокий и толстый? Но при дворе все играют в эти игры, притворяются, что не узнают, считают прекрасным незнакомцем. И пусть ей только четырнадцать и бабушка считает ее дурой, она знает, что все мужчины в Англии жаждут, чтобы ими восхищались, и с возрастом они становятся только тщеславнее, а разве в Клеве мужчины не такие?

Смеюсь над ней и над собой.

– Скажи ей, Лотти, мужчины везде одинаковы, а настоящая дура – это я. Пусть и дальше дает мне советы, хоть ей всего четырнадцать и что бы там ни говорила ее бабушка.

Дартфорд, 2 января 1540 года

Ужас, ужас! Боже милостивый, это превосходит самые страшные ожидания! Нет, я не вынесу. Дядюшка явился сюда из самого Гринвича и немедленно потребовал меня к себе. Что ему надо? Конечно, ему уже доложили, как я заговорила с королем. Теперь отошлет меня домой, к бабушке, за нескромное поведение. Мне этого не вынести, в Ламбете я умру со стыда, в Хоршеме – с тоски. Утоплюсь! Как там эта речка называется, Хорш, Шем? Словом, просто утиный пруд. Вот утону, тогда пожалеете.

Когда мою кузину королеву Анну обвинили в супружеской измене, он не был на ее стороне. Она, видно, испугалась, голову потеряла от страха, но, клянусь, мне сейчас еще хуже.

Мы встречаемся в комнате леди Рочфорд – мой величайший позор необходимо сохранить в тайне, только между нами, Говардами. Вхожу – она преспокойно сидит у окна. Наверное, сама же и донесла дядюшке, старая сплетница. Я скорчила страшную гримасу – пусть знает, мне известно, кого благодарить за мою погибель.

– Лорд дядя, только не отсылайте меня в Хоршем! – выпаливаю, едва переступив порог.

– Добрый день, племянница, – хмурится, голос неласковый.

Приседаю в реверансе, чуть на колени не падаю.

– Пожалуйста, милорд, не отсылайте меня в Ламбет, умоляю. Леди Анна не рассердилась, она рассмеялась, когда я рассказала…

Осеклась. Пересказывать дядюшке наш разговор с будущей королевой – дескать, ее жених не только стар, толст, но и тщеславен непомерно – не самая лучшая идея.

– Я ничего ей не сказала, – поспешно поправляюсь, – но она осталась довольна, обещала во всем советоваться, пусть даже бабушка считает меня дурой.

Язвительный смешок – он явно согласен с бабушкой.

– Ну, не совсем советоваться, сэр, просто я ей понравилась, и королю тоже – он прислал мне золотую брошку. Пожалуйста, дядя, позвольте мне остаться. Я больше рта не раскрою, даже вздохнуть не посмею. Умоляю! Я ни в чем не виновата!

Снова смешок.

– Правда не виновата. Пожалуйста, дядя, не отворачивайтесь от меня. Поверьте, я буду хорошо себя вести, вы еще станете мной гордиться, я постараюсь…

– Тише! Я доволен тобой.

– Я все сделаю…

– Сказал же – я тобой доволен.

– Правда?

– Ты была восхитительна. Король с тобой танцевал?

– Да.

– И беседовал?

– Да.

– Как тебе показалось, он тобой увлекся?

Я задумалась. Не то чтобы «увлекся». На юнцов, что заглядывают за вырез и краснеют, если им улыбнуться, он не похож. Кроме того, я просто подвернулась под руку, когда леди Анна дала ему отпор. Он был так потрясен, что со всяким бы заговорил, лишь бы скрыть обиду и замешательство.

– Он говорил со мной, – повторяю беспомощно.

– Я очень доволен, что король почтил тебя вниманием.

Дядя говорит медленно, словно он – школьный учитель, а я – непонятливая ученица.

– О!

– Очень доволен.

Интересно, а леди Рочфорд хоть что-нибудь понимает? Она улыбается, кивает.

– Он послал мне брошку, – решаюсь напомнить.

– Дорогую?

– По сравнению с соболями леди Анны – нет.

– Надеюсь, что так. Золотую хоть?

– Золотую и очень красивую.

– Это так? – спрашивает он леди Рочфорд.

– Да.

Они обмениваются улыбками, видно, хорошо понимают друг друга.

– Если его величество снова удостоит тебя беседой, постарайся быть милой и любезной.

– Хорошо, милорд.

– Поток щедрот начинается с небольшого знака внимания. Королю не понравилась леди Анна.

– Но он ей таких соболей подарил – загляденье, – напоминаю я.

– Знаю, это не важно.

Мне кажется, еще как важно, но я не возражаю, гораздо умнее вовремя промолчать.

– Ты увидишь короля сегодня, постарайся ему угодить, он и тебе подарит меха. Поняла?

– Да. – Про меха я поняла.

– Хочешь заслужить и подарки, и мое одобрение – будь с ним мила. Леди Рочфорд поможет советом. Она мудрая, опытная придворная дама. Немногие знают о короле больше ее. Леди Рочфорд объяснит, как себя вести. Король отличает тебя, значит, скоро влюбится. Таковы наши надежды и наши намерения.