Вечером перед днем выступления в комнату к Джонни вошел доктор Рюш.
– Почему вы не дали мне увидеться с женой?! – крикнул Джонни.
– Поверь, Джонни, для тебя так лучше, – проговорил психолог, про себя отмечая, что поставленная цель достигнута, к бесстрашию и целеустремленности квадиста прибавилась изрядная толика злости. – Теперь у тебя намного больше шансов на победу, нежели если бы мы дали вам увидеться. Кстати, вы сможете встретиться сразу же, как только ты покинешь арену – с победой покинешь, я надеюсь.
– Про то, что для меня лучше, а что хуже, я слышал сегодня много раз. Можете не повторяться.
– Собственно, я зашел сюда не для дополнительных разъяснений. Я кое-что хочу сказать тебе насчет завтрашнего боя, Джон.
– Я слушаю.
– Ты выйдешь на арену в маске. Это не мое решение и не решение мистера Кастла, так решил компьютер. А мы уж постарались, какой только информацией о тебе его не напичкали!
Джонни издал носом неопределенный звук.
Психолог продолжил:
– Если хочешь, я могу пояснить тебе, не объяснить все, но прояснить ситуацию, почему компьютер так решил. Маска полезна для бойца с фантазией, бойца, способного в трудный момент отрешиться от тягот боя, взглянуть на схватку со стороны и увидеть ее красоту, и от этой красоты подзарядиться силой. Также маска пригодится тому, для кого арена – не цель, но путь к цели. Идущему по пыльной дороге не помешает плащ, не так ли? Еще…
– Еще маска нужна трусу, чтобы никто не смог заметить на его лице испуг, – невесело добавил Джонни.
– Не трусу, а, скажем, предусмотрительному бойцу, предусмотрительность же не есть трусость. Если боец не умеет корчить зверские рожи, разве мы можем сказать, что это плохой боец? А вот его противник в какой-то момент так подумает и воспрянет духом, что, согласись, для нашего бойца совершенно ни к чему.
– Короче говоря, я буду выступать в маске. Что еще?
– К маске прилагается имя. Мы опять-таки запросили компьютер, и он подсказал нам, какое имя тебе больше всего подойдет.
– Какое же?
– Белый Единорог. И маска будет соответствующая.
– Хорошо. Пусть будет “Белый Единорог”. Это все? Я хочу остаться один.
Доктор Рюш вышел. Через несколько минут к Джонни в комнату внесли маску, которую он должен был завтра надеть: белая лошадиная морда с оскаленными крупными зубами и коротким пластмассовым рогом на лбу.
Ночью Джонни снился сон. По черному космосу, обгоняя кометы, мчится прекрасный белоснежный скакун со звездою во лбу. В седле сидит девушка, держащаяся за гриву коня обеими руками. Лола. Лола!..
Джонни беспокойно ворочался в постели до самого утра.
И настал день боя, день прыжка над пропастью, за которой ждала счастливица победа. Вот только кто будет этим счастливцем, а кто успокоится на дне, на острых камнях?..
На трибунах народу собралось довольно много, судя по выкрикам, были здесь и те, кто видел выступления Джонни в бытность его квадистом-любителем и не забыл его. Медленно тянулась предворявшая схватку процедура, пусть толпа истомится по зрелищу, ощущения будут ярче, если люди встретят бой как встречает умирающий от жажды влагу небесную. Секунданты осматривали и переосматривали оружие, чиновники из Министерства Зрелищ и Развлечений в какой уже раз обходили арену, не установлена ли где ловушка для бойца клуба-противника, проверяли и перепроверяли документы. Медицинский осмотр… Проверка электронной системы голосования… И наконец – рев зрителей, и противники расходятся в разные концы арены, чтобы затем сойтись подобно воде и огню, или как сходятся жизнь и смерть, или, может, как сходятся земля и небо в туманной дали.
Противник Джонни, Олвис Дорн, выступал без маски. Дорн представлял клуб “Братья-квадаки” с Луны. Внешне он был похож на проросший лесом холм – кряжистый, сутулый, волосатый. Его послужной список включал три выигранных боя. Перед выходом на арену психолог шепнул Джонни: “Этот Дорн создан для арены, а ты – для жизни. Не давай себя увлечь, не давай ему окунуть тебя в бой с головой, и ты победишь”.
Зверовидный, волосатый, Олвис Дорн в самом деле как будто был создан для арены. Сердце бывалого любителя квади-боев не могло не возрадоваться при виде гневно раздувающего ноздри квадиста, напрягающего внушительные мышцы, угрожающе скалящего зубы, только что не рвущего песок ногами подобно разгоряченному жеребцу. Когда судья подал знак начать бой, Дорн кинулся к Джонни, потрясая квадаком:
– Ты уже мертв, ублюдок! Ты мертвец!
Сверкнула сталь, и первая алая капля упала на желтый солнечный песок.
Джонни и не подозревал, что жить – это так непросто. Одно дело, когда ты дерешься, зная, что если и будешь ранен, то легко, а если приключится что серьезное, бой немедленно остановят и – в лазарет, а там спасут. Иное – драться, сознавая, что тяжелая рана открывает дорогу не в лазарет, а к смерти.
Считалось, что для сохранения боеспособности квадист не должен осознавать свой страх. Достигали этого двумя путями: или приобретая опыт профессионального боя, или в бою приходя в состояние исступленности. Был еще один способ овладеть собой: собраться в кулак и набросить на чувства узду холодной воли, но этим способом могли воспользоваться только те, кто имел в наличии такую узду.
Опыта ведения боя на профессиональной арене у Джонни не было. Сила воли была, но сила воли – невещественная субстанция, чтобы она обрела плоть и стала тверже стали, нередко требуются некие побудительные толчки. Пожалуй, из всех способов стать бесстрашным перед лицом смерти простейший – впасть в буйство.
Через минуту от начала боя Джонни рычал и скалился совсем так же, как и его противник.
Зрители были довольны ходом схватки. Квадаки мелькали с быстротой молнии, все новые раны появлялись на телах соперников, арена потихоньку краснела. И вот настал момент, который Джонни не сразу осознал: он нанес удар, и Дорн упал.
Дорн упал и застыл, не делая попыток подняться.
К куполу с трибун понесся гул недовольства. Зрители раньше Голда поняли, что произошло: Дорн был мертв, так что им не придется решать его судьбу голосованием.
Затарахтел комментатор. Джонни зашатался. А к нему уже бежали люди в белых халатах – сейчас, сейчас ему помогут. Победитель, конечно, заслуживал самого лучшего медицинского обеспечения.
Когда Джонни опустили на носилки, страх за этот день сжал его сердце холодным обручем. Когда же его поставят на ноги? Ох, чудится, нескоро… Но ведь он должен за пять ближайших недель дать пять боев, как же он…
Ему ввели какой-то препарат, и у Джонни появилось ощущение, будто он падает в каменный мешок. “Спит. Порядок”, – бросил один бородач в белом халате другому, похлопав Джонни по щеке и приподняв на мгновение его веко.
Джонни открыл глаза.
Он лежал в больничной палате. Один в комнате. Был день; в окно виднелось небо, по которому равнодушными льдинами медленно проплывали облака.
Джонни сел в кровати. Он чувствовал себя неплохо, только в правом боку закололо. И голова немного кружилась.
В палату вошел человек в белом халате. “Как самочувствие, победитель?” Не дожидаясь ответа Джонни, доктор положил ему на лоб какую-то холодную металлическую пластину. Джонни бодро ответил, что хоть сейчас готов выйти на арену, на что доктор, разглядывая показания пластины-датчика, сказал:
– Сейчас не сейчас, а вот через недельку мы вас выпишем. Современная медицина делает чудеса, поступи вы к нам пять лет назад с такими ранами, раньше чем через месяц мы с вами не расстались бы.
Едва доктор вышел, Джонни застонал, но не от боли, а от тоски. Ему, похоже, и в самом деле раньше чем через неделю не приступить к тренировкам: руки и грудь его были перевязаны, теперь, когда он окончательно ушел ото сна, раны его заныли. Неделю он будет валяться на больничной койке, еще неделя, а то и две, уйдет на то, чтобы восстановить бойцовскую форму, а это значит, что за ближайший месяц он сумеет провести один бой, в лучшем случае два боя, но ему-то нужно победить еще в пяти боях, в пяти, а не в двух, чтобы у него на руках оказалась сумма в пятьдесят тысяч кредов. Ему нужно два или три месяца, раньше он не сможет купить Модуль-2, но в его распоряжении месяц, всего лишь месяц!..
