— То есть, — сказал Билл, — нижние помещения. Столовая, библиотека, вестибюль, бильярдная и кабинет с комнатами при нем.

— Да, это все.

— Ну, наиболее вероятен кабинет, верно?

— Да. Но есть одно возражение.

— Какое?

— Ну, сторона дома не та. Предположительно потайной ход должен начинаться с места, ближайшего к тому, куда он ведет. К чему удлинять его, прокладывая еще и под домом?

— Да, правда. Ну, ты думаешь, столовая или библиотека?

— Да. И библиотека предпочтительнее. То есть для нас. В столовую то и дело заходит прислуга. Шансов обследовать ее полноценно у нас маловато. К тому же следует помнить и еще кое-что. Марк целый год сохранял свой секрет. Удалось ли бы ему это в столовой? Удалось ли бы мисс Норрис сразу после обеда войти в столовую и скрыться за потайной дверью незаметно? Слишком рискованно.

Билл возбужденно вскочил.

— Пошли! — сказал он. — Займемся библиотекой. Если Кейли зайдет туда, мы всегда можем прикинуться, будто ищем, что почитать.

Энтони медленно встал, взял его за локоть и пошел с ним назад к дому.

В библиотеку стоило зайти, потайные ходы или не потайные ходы. Чужие книжные полки всегда были непреодолимым соблазном для Энтони. Стоило ему войти в комнату, как он начинал обход с целью выяснить, какие книги читает владелец или (что более вероятно) не читает, но хранит ради презентабельности, которую они придают дому. Марк гордился своей библиотекой. Смешением самых разных книг. Книги, которые он унаследовал и от отца, и от патронессы; книги, которые он покупал, так как они его интересовали, а если не они, то их авторы, которым он хотел оказать покровительство; книги прекрасно переплетенных изданий, которые он заказывал отчасти потому, что они хорошо смотрелись на его книжных полках, придавая благородство его комнатам, а отчасти потому, что культурному человеку нельзя не иметь их; старинные издания, новые издания, дорогие книги, дешевые книги — библиотека, в которой любой человек, каковы бы ни были его вкусы, наверняка мог найти что-то, им отвечающее.

— И какие особенно по душе тебе, Билл? — спросил Энтони, оглядывая одну полку за другой. — Или ты все время играешь на бильярде?

— Иногда я заглядываю в «Бадминтон», — сказал Билл. — Он вон в том углу. — Он ткнул пальцем.

— Вот здесь? — сказал Энтони, направляясь туда.

— Да. — Внезапно он поправился: — Нет-нет. Теперь он справа. Марк реорганизовал библиотеку примерно год назад. На это ушло больше недели, рассказал он нам. У него ведь жутко много книг, верно?

— Ну, вот это очень интересно, — сказал Энтони, сел и вновь набил трубку.

Книг действительно было «жутко много». Четыре стены библиотеки были залеплены ими от пола до потолка, исключая двери и два окна, настоявших, чтобы им позволили вести собственную жизнь, пусть и неграмотную. На взгляд Билла, более безнадежной комнаты для поисков потайного хода и придумать было нельзя.

— Нам же придется снять каждую книженцию, да благословит ее Бог, — сказал он, — прежде чем убедимся, что не прозевали его.

— Однако, — сказал Энтони, — если мы будем вынимать их по одной за раз, нас нельзя будет заподозрить в злокозненных замыслах. В конце-то концов, зачем ты идешь в библиотеку, если не для того, чтобы вынимать книги?

— Но их здесь жутко много.

Трубка Энтони теперь разожглась удовлетворительно, он встал и неторопливо направился к концу стены напротив двери.

— Ну-с, поглядим, — сказал он, — и проверим, такие ли они жуткие. Эгей, вот и твой «Бадминтон». Ты говоришь, что читал его часто?

— Если вообще читал.

— Да. — Он оглядел секцию вниз и вверх. — Главным образом спорт и путешествия. Люблю книги про путешествия, а ты?

— Вообще-то они занудны донельзя.

— Ну, многим они очень нравятся, — попенял Энтони. Он перешел к следующей секции. — Пьесы. Драматурги эпохи Реставрации. Без большинства их обойтись легко. Все же, как ты без труда заметишь, многие как будто их любят. Шоу, Уайльд, Робертсон — я люблю читать пьесы, Билл. Таких любителей немного, но зато они читают их взапой. Продвинемся еще.

— Послушай, у нас не так уж много времени, — сказал Билл с тревогой.

— Бесспорно. Потому-то мы и не тратим его попусту. Стихи. Кто теперь читает стихи? Билл, когда ты в последний раз читал «Потерянный рай»?

— Никогда.

— Я так и предполагал. А когда мисс Колледайн последний раз читала тебе вслух «Прогулку»?

— Фактически Бетти — мисс Колледайн — очень даже увлекается… как бишь фамилия этого типчика?

— Обойдемся без фамилии. Ты сказал вполне достаточно. Продвинемся дальше.

Он перешел к следующей секции.

— Биографии. В изобилии. Люблю биографии. Ты член «Клуба Джонсона»? А вот Марк, уж конечно, член, держу пари. «Воспоминания о многих королевских дворах» — разумеется, миссис Колледайн это читает. Однако биографии интересны не более большинства романов, так зачем медлить? Продвигаемся. — Он подошел к следующей секции и вдруг присвистнул. — Эгей, эгей!

— Что там еще? — сказал, а точнее пробурчал Билл.

— Встань тут. Удерживай толпу, Билл. Мы в самой гуще. Проповеди, честное слово! Проповеди! Был отец Марка священником, или у Марка к ним врожденный интерес?

— Его отец, по-моему, был духовным лицом. Да, да, абсолютно.

— Ну, так значит, это отцовские книги. «Полчаса с Бесконечностью». Надо будет по возвращении заказать эти «Полчаса» в библиотеке. «Заблудшие овцы», «Джонс о Троице». Послания святого Павла в истолковании. Ага, Билл, мы в самой-самой гуще. «Узок путь, проповеди преп. Теодора Асшера»… Э-гей!

— Что такое?

— Уильям, на меня снизошло озарение. Будь на подхвате. — Он снял классический труд преподобного Теодора Асшера, секунду смотрел на него со счастливой улыбкой, а затем вручил Биллу. — На. Подержи.

Билл послушно взял книгу.

— Нет, отдай назад. Выйди в вестибюль и проверь, не услышишь ли где-нибудь Кейли. Если да, громко скажи «приветик!».

Билл быстро вышел, прислушался и вернулся.

— Порядок.

— Отлично. — Он снова снял книгу с полки. — Ну, можешь подержать Асшера. Держи в левой руке, вот так. Правой рукой, или десницей, крепко ухватись за эту полку вот так. Теперь, когда я скажу «потяни», тяни мало-помалу. Усек?

Билл кивнул. Его лицо пылало возбуждением.

— Отлично. — Энтони сунул руку в пустоту, оставленную толстым Асшером, и потрогал пальцами заднюю стенку полки. — Тяни, — сказал он.

Билл потянул.

— Теперь продолжай тянуть точно так же. Я сейчас доберусь. Не сильно, знаешь ли, а просто, сохраняя легкое усилие. — Его пальцы снова зашарили.

И внезапно вся секция полок от верхней до нижней тихо распахнулась перед ними.

— Господи Боже ты мой! — сказал Билл, от изумления отпустив полку.

Энтони толкнул секцию на место, изъял Асшера из пальцев Билла, поставил его на полку, а затем, взяв Билла за локоть, подвел его к кушетке и водворил на нее. Стоя перед ним, он отвесил поклон.

— Детская игра, Ватсон, — сказал он. — Детская игра.

— Да каким образом…

Энтони радостно засмеялся и сел на кушетку рядом с ним.

— Тебе же на самом деле объяснение не требуется, — сказал он, похлопывая его по колену, — ты просто ватсонишь. Очень мило с твоей стороны, и я очень это ценю.

— Нет, честное слово, Тони.

— Ах, мой милый Билл! — Он молча покурил, а затем продолжал: — Как я недавно указывал, секрет остается секретом, пока ты его не раскрыл, а едва его раскрыв, ты уже не понимаешь, как он вообще мог быть секретом. Этот потайной ход был тут годы и годы, одним концом выводя в библиотеку, другим в сараюшку. Затем Марк его обнаруживает и немедленно чувствует, что ход должны тотчас обнаружить решительно все. А потому выход в сараюшку он дополнительно маскирует ящиком с принадлежностями для крокета, а это конец с помощью… — Он умолк и посмотрел на своего собеседника. — С помощью чего, Билл?

Но Билл ватсоничал:

— Так чего?

— Очевидно, расположив книги по-новому. Сам он, скажем, взял «Жизнь Нельсона» или «Трое в одной лодке» или что-нибудь такое, и по чистейшей случайности раскрыл секрет. Естественно, он почувствовал, что все остальные будут то и дело брать с полки «Жизнь Нельсона» или «Трое в одной лодке». Естественно, он почувствовал, что секрет будет в большей безопасности, если никто никогда к этой полке не прикоснется. Когда ты сказал, что книги были расставлены по-другому год назад, как раз когда появился крокетный ящик, разумеется, я догадался почему. И поискал самые скучные книги, какие только существуют, книги, которые никто не читает. Совершенно очевидно, именно коллекция проповедей средневикторианской эпохи должна была занимать полку, которая нам требовалась.