А пока ничего не подозревающий Наэль сыто откинулся мне на грудь и прикрыл глазки. Я пощупал его лоб, что-то мой малыш слишком горячий становится. И причина этому может быть только одна – внутренние повреждения не исцеляются. Скорей всего началось воспаление. Я не знаю, что еще предпринять. Организм Наэля постоянно подпитывался от моего, наша связь не прерывалась ни на минуту, даже, когда я носил парня облегчиться. Но всего этого оказалось мало. Да, поверхностные раны, порезы, ссадины и синяки залечиваются просто отлично. Но как добраться внутрь? Не разрезать же его, чтобы приложиться к внутренностям? Вот проблема, не могу решить, как поступить.

Я мучительно размышлял, не подавая вида Наэлю. Все это время пытался его растормошить, увлечь разговором, и он охотно мне отвечал и даже иногда улыбался. К этому процессу подключились даже неразговорчивые терроны, что вызывало особенное уважение к ним. Всем хотелось, чтобы у мальчишки не осталось последствий от пережитого. Едва ли все пройдет бесследно, но я в лепешку расшибусь, чтобы услышать его смех и увидеть счастье в глазах. Пусть в нем спит хоть три бога сразу, для меня он в первую очередь замученный подросток, который пережил жестокое насилие, видел и испытал такое, что не каждый взрослый здоровый мужик сможет пережить и остаться в своем уме.

Люди всех миров склонны примерно к одному и тому же плану развития. Они могут отличаться внешне, могут молиться разным богам, строить совершенно непохожие дома, но суть, их природа, эманации души, все равно очень похожи. Даже не знаю с чем это связано. Я жил некоторое время среди людей в мире, где родился Дар. Мне было интересно понять причину некоторых поступков Творца, что повлияло на его мировоззрение и характер. Я честно пытался вникнуть. Культура, религия, мораль человечества в большинстве случаев были мне чужды и непонятны. Всему окружению нашего юного бога пришлось просто принять его заскоки, чудачества и привычки. А человеческие пословицы, смешные словечки, ругательства в исполнении Дара вообще вошли в моду, их подхватили все.

Но даже я осознаю, что для человеческого подростка, пережившего такой шок, многократное насилие и страх, поведение Наэля весьма неадекватно. Мне казалось, что ребенок забьется в самый дальний угол, будет бояться незнакомцев, станет замкнутым, недоверчивым, быть может, агрессивным. Любые прикосновения и объятия вызовут негативную реакцию, если не сказать больше. И должно пройти много-много времени, прежде чем эти симптомы исчезнут, да исчезнут ли окончательно?

А вот Наэль совершенно не вписывается в подобную схему поведения. Он расстраивается не от того, что его трогают, прикасаются к телу, практически голому, а может заплакать только от намека на разрыв физического контакта со мной. Нет, мне конечно приятно, но непонятно совершенно, как себя вести. Наэль до паники боится остаться один, боится потерять меня из виду. Он такой тихий, иногда уходит в себя очень глубоко. И вот в такие моменты я очень боюсь. Боюсь, что он закроется в своей скорлупе из страха и воспоминаний, навсегда отгородившись от мира и от меня.

Психика людей с одной стороны очень хрупка, особенно у подростков, но в тоже время они быстро привыкают и приспосабливаются ко всему. Я не воспитатель, не специалист по человеческой психологии. Не знаю, правильно ли поступаю, но собираюсь потакать всем желаниям и капризам моего огненного котенка, абсолютно всем, чтобы Наэль меня не попросил. Вот так. А если кто-то будет осуждать или поучать, то пошлю такого умника на…., короче далеко пошлю. Мне безразлично мнение окружающих, Наэль получит все, что я в состоянии дать: дом, защиту, любовь, внимание и еще любой каприз.

Через пару часов температура у Наэля поднялась настолько, что он начал заговариваться, а потом и вовсе бредить. Я чувствовал, что он терпит из последних сил резкую, пульсирующую боль внутри живота, периодически теряя сознание. Как лечить его воспаленную брюшную полость, когда лекарства не принимаются организмом, а единственное, что помогает – это моя кожа? Неужели придется и вправду резать? Создатель, помоги мне!

- Введи свое тело внутрь Наэля, пока не поздно, - тихо посоветовал Гор.

- Ты представляешь, что с ним будет, когда он почувствует вторжение туда, где его столько раз насиловали? Я не монстр! - зло ответил я. От одной мысли об этом у меня сжималось все внутри.

- Вскрой брюшную полость Наэля.

- Это тебя или меня можно вскрывать, копаться во внутренностях и нам ничего не сделается. Наэль человек! Ты понимаешь, что предлагаешь? Его нельзя просто так потрошить, он умрет. А на другой способ я не могу решиться.

- Тогда ты его потеряешь. Сделай это для него. Ты должен его спасти, - настаивал террон.

Но я уже и сам понимал, что осталось попробовать последнее средство, пусть и такое экстремальное и быть может жестокое. Никогда мне не было так тяжело, ведь я сам подвергну мучениям самое дорогое мне существо, которому и так с избытком досталось от жизни. Наэль доверяет мне, прижимается и смотрит в глаза с такой преданностью. И теперь мне придется разрушить ту трепетную близость между нами, подвергнуть парня новым мучениям. Пусть цель высока и на кону стоит жизнь Наэля, но средства ее добиться, слишком жестоки. Создатель дай сил совершить подобное святотатство. Прости Наэль, но я хочу, чтобы ты выжил любой ценой.

- Дерз, Гор, держите нас. Чтобы не случилось, не позволяйте телам разъединиться, - скрипя сердцем, скомандовал я.

Решение было принято. И пусть Наэль меня возненавидит, но это будет после, а сейчас я должен спасти его. Перестраховываясь, я погрузил Наэля в глубокий сон и положил себе на грудь. Его тонкие ноги были широко разведены и согнуты в коленях по обе стороны от моих бедер, открывая доступ к проходу. Ни о какой эрекции и речи быть не могло. И если бы не способность моего тела изменять форму, скорей всего у меня ничего бы не получилось. Я разогнал кровь и начал понемногу увеличивать член. Помогая себе пальцами, мне приходилось понемногу протискиваться в опухший проход. Он был влажный от крови и очень горячий.

По мере продвижения вглубь в меня буквально впивались иглы, жаждущие моей энергии. Это было так больно, что я закусил губу до крови, а на глазах выступили слезы. И все же я контролировал свое тело, двигался дальше. Когда я проник максимально глубоко, появилось ощущение, что живьем сдирают кожу с моего ствола тупым ножом. Настолько сильно вгрызались в меня голодные жала. Я кричал и метался, но терроны намертво зафиксировали наши с Наэлем тела сильными руками. Сколько продолжалась эта пытка я не помню, время слилось в одну сплошную боль и казалось, что ненасытные иглы проникли до самого сердца. Но, ни на одно мгновение я не пожалел о том, что согласился терпеть это. Я вынесу еще и не такое, если это будет нужно моему человечку.

Часа через четыре боль постепенно стала проходить. И я смог перевести дух. Терроны, видя, что я уже вполне в состоянии контролировать себя, оставили нас с Наэлем одних. Воспаление внутри человека исчезало, температура выравнивалась, возвращаясь к норме. Кризис был позади. Я с облегчением прикрыл глаза и просто провалился с глубокий сон без сновидений.

За то время, пока я спал, проход Наэля принял форму моего члена, тонкие, жалящие иглы почти исчезли. Осталось лишь ощущение приятного сжатия. Я быстро проанализировал внутреннее состояние пациента, и остался доволен результатом. Стенки прохода полностью восстановились, да и внутренности тоже. Наэль уже не спал и замер, боясь пошевелиться.

Вот, как теперь все это разрулить? Малыш даже дышать перестал. Как бы не случилось истерики или наоборот, что наверно будет еще хуже. А вдруг он подумает, что я его тоже пытать буду или использовать как постельную забаву? Где найти нужные слова? Как посмотреть ему в глаза? Что делать? Как объяснить, что я не хотел ничего плохого, а ведь мой член все еще находился внутри тела Наэля. Стенки прохода то сжимались, то расслаблялись, и я с удивлением заметил, что больше не нужно дополнительно стимулировать себя. Мне стало стыдно, мучительно стыдно, но физиология была сильней голоса разума. Все, пора заканчивать оздоровительный сеанс, а то я сам себе стал казаться монстром и насильником, наслаждающимся страданиями несчастной жертвы. Я стал потихоньку выходить из тела Наэля.