Первый вздох − мироздание готовится к обновлению себя.
Первая мысль − все наполняется божественным импульсом жизни. Она пронзает любое пространство, познавая эту вселенную заново.
Первое слово – мир узнает своего Создателя, раскрываясь подобно прекрасному цветку, обнажая потаенное. Никаких тайн, границ и преград. Они едины: возрожденный Первейший дух и мироздание.
Но, вся радость миров ничто по сравнению с грядущим. Лазурное небо плачет о предстоящей утрате. Утрате? Почему? В божественных глазах тень сомнения и страха. От чего так сжимается сердце в предчувствии? Этот небосвод помнит слишком многое и ему есть о чем скорбеть, но душа возрожденного бога − чистый лист, на котором напишут черным яркую вспышку будущего.
Хлопья темного, морозного тумана наползают со всех сторон и покрывают все на своем пути слоем черного инея. И вот уже не видно плачущего неба, ибо в тайный мир колыбели Творца, прямо к божественному ложу спускается тот, ради которого открылись эти прекрасные очи, тот, кто изведает сладость манящих губ. Он не Первейший дух, но сильнейший. В мир спускается Великий Творец, чтобы испить наслаждение до дна. Он – Кейр, ждет этого каждый раз, бессчетные тысячи лет подряд, сам пожелав и определив древний ритуал. Несмотря ни на что, трепещет в предвкушении, склоняясь к Наэлю, воплощенному духу мироздания. Наэль и Кейр – начало и конец этого мироздания снова встретились, их судьбы вновь переплелись.
Но воплощенный дух обличен в тело, а память утеряна или скрыта от него. Отчего так тревожно, почему в глубине обнаженного сознания бьется ощущение, что все идет не так, неправильно, искаженно? И мечется сердечко загнанной птичкой, путаются мысли от близости Кейра и дурманящих агрессивных феромонов, проникающих сквозь тонкую нежную кожу. Они вонзаются в плоть, поглощаются с дыханием, от них не скрыться, не уберечься.
- Здравствуй, Наэль, - шепот, заползающий в уши тонкими струйками, проникающими в самую душу, где расползаются сладким ядом. Он забирает волю, наполняет непонятным томлением.
- Наэль? Да, это мое имя. Не помню, но знаю, - шепчу я в ответ, поднимая глаза на Кейра, и застываю, не в силах шелохнуться.
Как такое возможно? Не помнить себя, но знать каждую черточку этого совершенного лица. Я знаю эти глаза, меняющие цвет, а сейчас потемневшие от желания, жажды, нетерпения. Выразительный рот, сжатый в упрямую линию, мужественный подбородок, высокий лоб. Помню на ощупь гладкость темной кожи, еще даже не прикоснувшись к ней. Он подходит так близко, что я запрокидываю голову, чтобы продолжать смотреть в глаза. Кейр гораздо крупнее меня, он подавляет, затмевает мой свет и разум. Его широкая мускулистая грудь взволнованно вздымается в такт дыханию. Наши тела, как магнитом тянуться друг к другу, души трепещут в предвкушении.
Силы мироздания скручиваются в тугой кокон вокруг, меняя все вокруг, унося нас в межмирье. Зажигаются новые звезды, и бесчисленная россыпь миров стремительно вращается по кругу, собираясь в гигантскую спираль, центром которой стали наши тела. Все они жаждут моей силы, частички светлого пламени, породившей их. Кольца божественной энергии расходятся от меня, как круги на воде с каждым ударом сердца. И только черный иней неизменно медленно кружит вокруг.
Первое прикосновение, сначала легкое, мимолетное, как теплый ветерок, словно крылья бабочки, а потом уверенное и властное, как полуденное солнце. Не скрыться, не убежать. Я вздрагиваю, но не отталкиваю ладонь, ласкающую мое лицо. Наши тела источают яркий запах, вызывающий похоть. Он атакует сознание яростным желанием соития. Его так много, что становится трудно дышать, контролировать себя. Это истерика в каждой клеточке. И я дрожу всем телом, которое готовится к чему-то, пока мне неведомому. Кейр не в силах более совладать с собой, он подхватывает меня на руки и впивается жадным поцелуем. Язык врывается в мой рот, как хозяин, господин. Кейр сминает, подчиняет полностью. Мне не отличить, где мои мысли, а где наваждение, навеянное Кейром. От его властной ауры, плотно охватившей меня, хочется пасть на колени, раскрыть душу, всю, без остатка и вынуть из нее светлый огонь, что горит в груди. Отдать всего себя, до конца, до забвения. Это правильно, так нужно ему.
- Все к твоим ногам, мой господин. Только люби меня. Люби всегда, - моя покорность льется с тихими словами, прямо в сердце тому, кого уже люблю больше жизни, кого любил, кажется, вечность.
- Люблю, - жаркий шепот в ушко и раковинку щекочет влажный язычок, а потом загораются поцелуи на моем теле, признавшем поражение.
- Люблю тебя, Наэль. Мой желанный, покорный малыш. Я жду тебя вечность, моя сладкая мечта.
Кейр – самая трогательная нежность, очаровывает словами, прикосновениями, влюбленными глазами. Я верю им, верю этим невероятным глазам, робко смакуя неизведанное чувство. Таю в изысканных ласках, как черный иней на моей белой коже. Она уже утратила первозданную белизну и теперь чернеет потоками темного талого снега. Упругий язык слизывает их, словно расплавленный шоколад, опускаясь все ниже. Я ощущаю, как из глубины тела растет мощный отросток, встречаясь с таким же, на теле Кейра. В глазах мутнеет от томления и желания, пока неизвестного. Но мое тело, кажется, знает, что ему нужно. Оно двуполо, пластично и вход вовнутрь открывается сам, там, где будет удобней в него войти, прямо под вздыбленным членом. Мой взгляд опускается вниз. Член Кейра, большой и темный, вздрагивает, увеличиваясь в размере.
Внезапно что-то изменилось, не во мне, а в Кейре. Я чувствую перемену в любимом, его зеркальные щиты сброшены и черная бездна, подобно язве, разъевшая некогда чистую душу, предвкушающе взирает на меня. Непонимание сжимает душу. Потемневшие глаза смотрят холодно и надменно. Передо мной замерло совсем другое существо, циничное и жестокое. Мой страх вызывает усмешку на его влажных губах. Ответ приходит вместе с мучительным осознанием – я видел лишь маску. Отличную, красивую и лживую личину!!! Мной всего лишь играли, заставили поверить, полюбить, делать так, как нужно ему. Обманом заставили самому бросить к ногам победителя свою суть, сердце, душу. Все чего я хотел – это любви и только. Глупое-глупое сердце, тебе подвластна целая вселенная, но ты не владеешь собственными чувствами, осыпайся острыми осколками, обливайся кровью и слезами. Единственное, к чему ты стремишься, тебе не дано получить. Мне не увидеть взаимность в идеальных и дорогих чертах. Моя нелепая, слепая и доверчивая любовь – это яд, самый сильный яд для себя же. От него не сбежать, не скрыться и не спрятаться, а противоядие - смерть. Отчего-то Кейру было важно добровольное согласие, таковы правила жестоких игр. Кейр видевший, что я все понимаю, наслаждался моим стыдом и отчаянием.
- Теперь ты знаешь, кого создал и полюбил бессчетные тысячи лет назад. Смотри, в который раз, и смирись. Ничего уже не изменить. Ты в моей власти. Даже забавно, что ты каждый раз ничего не можешь вспомнить. Тебя так легко обмануть, Наэль − мой наивный Создатель. Лишь поманить обещаниями, глупыми словами и ты готов на все, послушно раздвинешь ножки, пойдешь на заклание настоящему хозяину.
Мужчина наматывает мои волосы на руку и принуждает опуститься на колени, направляя мою голову к своему стволу. В губы настойчиво тычется напряженная головка.
- Открой божественный ротик, любовь моя. Я мечтал об этом так долго. Ну, не противься. Ну, же! - требовательный голос призывает к повиновению.
Я медлил, пытаясь отстраниться и вырваться. Душа стремилась не к этому, а грубые слова отрезвляли, как сотня пощечин. Видя замешательство и сопротивление, Кейр усилил напор феромонов, сводящих с ума, возбуждающих похоть. Он опутал мою волю, как голодный паук в липкую паутину. Невозможно устоять, сознание вновь затуманилось, краткий миг отрезвления исчез без следа в угаре сладострастия. Разум погрузился во тьму, уступая место инстинктам тела и чужой воле. И я сосал, облизывал, как безумный, заглатывая огромный член все дальше в горло. Лишь бы слышать стоны наслаждения из любимых губ. Сильные руки крепко держали меня за волосы, помогая вдалбливаться еще глубже. Текли слезы, но это ничего не меняло. Мой рот жестоко терзали, а я радовался и старался еще и еще. Обжигающий поток спермы ударил вглубь горла.
