Салли прижал автофургон к обочине, заглушил двигатель и, предварительно оглядевшись по сторонам, подошел к нему вплотную.

– Бог в помощь.

Грешник судорожно глотнул и с опаской уставился на крепкого белесого парня с маленькими, бегающими глазами и, было видно, – испугался.

– Чего надо? – хрипло выдавил он.

– Познакомиться, – холодно улыбнулся Салли. – Давно здесь стоишь?

Мужчина растерянно моргнул.

– Минут пять…

– И как улов?

Мужчина недоуменно прокашлялся, как вдруг заметил что-то за плечом нежданного собеседника и вытянулся в струнку – словно терьер.

– Отойди… – яростным шепотом просипел он.

Салли обернулся. Из школы выбежала разноцветная стайка старшеклассниц.

– Отойди, я сказал! – уже всерьез рассердился мужчина и, не дождавшись, пока Салли выполнит его требование, подхватил сползшие до колен брюки и, обогнув собеседника, засеменил к цели.

Школьницы взвизгнули, бросились врассыпную, а Салли проводил преследующего их греховодника внимательным взглядом и быстрым энергичным шагом вернулся к машине. Это была превосходная шлюха – пусть и в штанах, и времени он терять не собирался.

Когда Нэнси добралась до дома, Рональд подозрительно прилежно корпел над уроками.

«Поговорить с ним самой?»

Она глянула на сына, поймала его затравленный взгляд, и сердце болезненно защемило. Она знала, что разговор неизбежно сползет к нотациям, а Рональд, вместо того чтобы покаяться и покончить с ним, упрется, займет оборонительную позицию и завязнет еще глубже.

«Сказать Джимми?»

Это было еще худшим вариантом. Нэнси наперед знала, что Джимми рассвирепеет и, может быть, ударит сына, даже наверняка ударит, категорически запретит ему приближаться к братьям Маньяни на пушечный выстрел, но этим все и закончится. А затем пойдут недели томительного, наполненного страхом и неизвестностью ожидания, и однажды она обнаружит, что уже поздно.

Разумеется, был и другой вариант – самый жесткий и абсолютно законный, но тогда бы Рональд приобрел среди сверстников пожизненный статус доносчика, и она вовсе не была уверена, что так будет лучше для всех.

«И что теперь? Ждать?»

Нэнси растерянно огляделась по сторонам и только теперь поняла, что не видит Энни.

– А где Энни? – только чтобы оборвать это затянувшееся молчание, спросила она.

– Там это… – густо покраснел Рональд. – Они на этого психа нарвались… без штанов.

– Какого психа? – обомлела Нэнси и вдруг поняла, – И что?

– Перепугалась, конечно, – ответил Рональд. – У себя сидит. Я отцу позвонил, но они его не…

Нэнси метнулась в детскую, схватила Энни, развернула к себе… Она и впрямь была напугана.

– Сволочь! – тяжело задышала Нэнси и вдруг ясно вспомнила Левадовски с его теорией о зависти к пенису, и внутри у нее полыхнула ярость. – Недоноски!

Нэнси посмотрела на часы и с трудом подсчитала, что до возвращения Джимми со службы осталось порядка сорока минут. Встала, нетвердым шагом спустилась в кладовую и начала разбирать коробки – одну за другой. Старое бальное платье, шляпки, бесчисленные, любовно переложенные бумагой туфли – еще с шестого класса и наконец – главная.

Нэнси посмотрела на коробку невидящим взглядом, потянула за розовую ленточку и сняла пыльную, вдавленную внутрь крышку. Выбросила кучу разноцветного шелкового тряпья и замерла. Перед ней на самом дне коробки лежала матово поблескивающая вороненой сталью «беретта».

Трясущимися руками Нэнси распечатала лежащую рядом упаковку и высыпала тяжелые маслянистые патроны в ладонь. С трудом вытащила обойму и начала ее снаряжать – патрон за патроном, именно так, как однажды научил ее старший брат.

Салли готовился основательно. Он понимал, что вплоть до темноты, пока солнце не село, его жертва никуда не денется, – лишь бы не приехали копы. А потому он отогнал машину в сторонку, вытащил и разложил на сиденье весь свой инструмент и задумался.

Салли знал, что впадет в это состояние, когда, кажется, сам господь управляет его рукой, сразу, как только начнет. А здесь, практически в центре города, это было опасно. Но с чего-то начинать было надо.

Он вздохнул, сунул в карман бритву и выбрался из машины. Миновал магазин, продрался сквозь заросли подступившего к дороге парка и присел на бугорке. Отсюда его будущая жертва всевышнему была видна как на ладони.

Салли глянул в сторону солнца. Оно уже почти садилось.

«Дождусь темноты, – решил он и почувствовал, что уже плывет по волнам настигающего его предчувствия наслаждения, – и будь что будет!»

Нэнси припарковала машину за два квартала от школы. Взяла сумочку и обнаружила, что сломала ноготь, но где и когда, вспомнить не сумела. Глубоко вздохнула и, преодолевая дрожь в коленях, выбралась из машины. Оглянулась по сторонам, по возможности негромко захлопнула дверцу и нетвердым шагом прошла остаток пути. Намеренно создавая себе алиби, если что-то пройдет не так, заглянула в магазин, купила колы и сухой торт, стараясь не выдать своего лихорадочного состояния, очень мило поболтала с хозяином, а выйдя из магазина, обогнула его и в считаные секунды оказалась в огромном пришкольном парке.

И вот здесь она словно вернулась в тот самый супермаркет, в котором похитила икру. И только потому, что сумерки, заросли терновника и толстенные стволы разновозрастных деревьев скрывали ее от посторонних взглядов, никто не сумел бы увидеть, как, шатаясь и хватаясь за деревья, будто пьяная, и периодически закатывая глаза от настигающего ее наслаждения, мать двух детей и примерная жена полицейского бредет к школе.

Восторг преодоления самой себя пронизывал ее всю – от темечка до копчика. Восторг делал ее дыхание хриплым и прерывистым, а сознание неясным. Восторг почти парализовал конечности и застрял в желудке огромным горячим комком. Восторг овладел ею, как чужой властный мужчина, – безо всяких условий и целиком.

Она оцарапалась о голые колючие ветки сухих, но так и не вырезанных с осени кустов терна. Она несколько раз поскользнулась на влажной, остро пахнущей древесным тленом земле. Она едва видела, куда идет, но когда впереди замаячил просвет, Нэнси поняла: все! Она не станет потакать себе в такую минуту.

Нэнси прислонилась лбом к шершавой прохладной коре огромного клена, сунула руку в сумочку и вытащила пистолет. Преодолела мгновенный, почти экстатический прилив эмоций и щелкнула затвором. Заставила себя пройти еще два десятка шагов и замерла. Вертящий головой по сторонам, словно филин в ночи, Тальбот – вечный позор и проклятие этого города с вечно приспущенными штанами – все еще стоял здесь, на самом краю огромного парка и наискосок от парадного подъезда единственной городской школы.

Нэнси на секунду стало дурно.

«Господи! Что я здесь делаю?!»

Словно защищаясь от того, что хотела сделать, она повторила эту фразу один раз, второй, третий, десятый… но ответ не приходил, и Нэнси всхлипнула, опустила пистолет и обессиленно прижалась лицом к широкому шершавому стволу.

Все, чему ее учили всю ее жизнь, восставало против стрельбы по человеку.

Салли ждал недолго. Солнце стремительно скатилось и упало за линию горизонта, и бог сначала овладел его оглушительно застучавшим сердцем, затем погнал кровь по жилам, а затем перед глазами поплыли красные и голубые пятна, и Салли встал с прохладной и сырой земли, покачнулся, сунул руку в карман, вытащил и открыл отточенную до немыслимой остроты бритву и с выпученными от переполняющего его божьего гнева глазами двинулся вперед, прямо через кусты.

Когда неподалеку затрещали кусты, Нэнси вздрогнула и очнулась. Тальбот деловито натягивал штаны, явно собираясь домой, чтобы прийти сюда завтра, послезавтра, через неделю, через год… и тогда Нэнси взбеленилась.

– Сволочь!

Она прикусила губу и стремительно перебралась к следующему толстенному стволу. Оценила расстояние и вдруг отметила, что этот давно перезрелый Тальбот одет по самой последней моде. Он вообще выглядел таким успешным и самодовольным, что Нэнси окончательно протрезвела, и все ее существо наполнила ясная, холодная ненависть. И тогда она медленно опустилась на одно колено, взяла «беретту» обеими руками, постаралась немного расслабить плечи, прицелилась и плавно – в точности, как учил ее старший брат, – надавила на спусковой крючок.